«Вас верн де лайт фор дих денкен?» 2 — соображал Лейб, стараясь по возможности оставаться в тени и не выходить на яркое сентябрьское солнце, столь редкостное в этом чернейшем из городов — Праге.
«А что им думать? — шли дальше его рассуждения.— Если меня встретят наши, подумают: ай, ай, какой-то бедный иностранец еврей, но правоверный, который дома у себя, конечно, платит в синагоге за сиденье, а тут будет рад, если ему позволят постоять за скамьями.
1 Шика недр Якуб (1855—1924) —чешский художник-реалист.
2 «Что подумают о тебе люди?» (евр. жаре.)
И он не только иностранец, он еще, бедняга, не очень здоров на вид, «э лаус ис им юбер де лебер гекрохен, верн зе загн» 1. Конечно, иностранец, ни у одного пражского еврея нет уже таких больших молитвенников, или они оставляют их в храме. Знали бы они, что за молитвенник несет под мышкой Лейб Блюмен-дуфт! Такой это молитвенник, что заслуживает этот Лейб, чтоб Господь толп поверг его наземь и покарал скорой смертью за то, что он притворяется набожным, чтобы без помех пронести по Праге ворованный товар! Пфу — почему ворованный? Видит бог, просто взял на время! Однако и за это он мог быть наказан ударом молнии и похоронен в Праге без пейсов!»
От такой возможности Лейба обдало холодом, и он прибавил шагу, бормоча три волшебных слова: «Фю-нефциг таузенд гульден! Фюнефциг! Райнгевоннен!» 2
Блюмендуфт старался отогнать ужас всякими юмористическими представлениями.
«Теперь наши люди думают — ага, вот господин Блюмендуфт идет в старую Новую синагогу, нет, так он туда не попадет, уж не собрался ли он в Новоместскую или Виноградскую — дацу ис'р дох цу шебиг 3, нет, наверное, он идет в Либеньскую молельню к себе равным. И пока они будут ломать себе голову, в которую из синагог направляется Лейб Блюмендуфт или, может, из которой он уже возвращается — Лейб Блюмендуфт идет совсем не туда и принимает все меры к тому, чтоб никто не понял, куда именно. Кому до этого дело? Да и что ему делать в синагоге мит цвай юнге катцен ин ден ташен, ей айне трехтиге катц, готт др герехте!4 Теперь, кажется, эти дьявольские котята основательно меня обмочили, котик с одного бока, кошечка с другого!..»
Размышляя так и беседуя сам с собой с целью увести свою соверть от страшной мысли, как бы Господь (да будет благословенно его имя) не разгадал обмана с его стороны, Лейб прошел множество улиц Старого и Нового Места и двинулся по улице Поржичи, откуда прошел под виадуком Северо-западного вокзала на Набережную улицу в районе Карлин.
1 «Вошь проползла по его печени,— скажут они» (евр. жарг.) — по суеверным представлениям польских евреев, это является причиной болезни печени.
2 Пятьдесят тысяч гульденов! Пятьдесят! Чистой прибыли! (евр. жарг.)
3 Для этого он больно неказист (евр. жарг.).
4 С двумя котятами по карманам, словно беременная кошка, боже праведный! (евр. жарг.)
Здесь он добрался почти до конца набережной и спустился по тропинке к рукаву Влтавы. Берег был безлюден — куда большее оживление царило на воде. Здоровенные грузчики сбрасывали через голову мешки с зерном в трюм большого лабского судна, вокруг него качалось несколько лодок с рыбаками. Напрасно смотрел Лейб на воду — солнце било по ней со всей силой и яркие вспышки слепили больные глаза Лейба, он видел только черные резкие силуэты лодок и людей в них, а лиц разглядеть не мог. Множество искр выскакивало на пылающей серебром глади — лопались пузырьки болотного газа.
Лейб уже довольно долго стоял так, ничего не различая, и эти минуты были самими неприятными во всей его экспедиции; стало быть, надо сделать так, чтоб заметили его самого.
Он покашлял как можно громче — и сам испугался эха, отраженного от стены зернохранилища с таким звуком, как если бы по стене ударили исполинской ладонью.
Однако, заслышав этот звук, один из рыбаков тотчас свернул удочку и в несколько гребков подвел свою лодку к берегу, где стоял Лейб.
— Кошки есть? — спросил он.
Однако Лейб, хоть и знал, что его спросят о кошках — таков был условленный пароль,— замешкался с ответом, ибо не знал чешского языка, а тем более прибрежного арго.
Человек в лодке это понял.
— Хабен зи ди мяу, ди коц? — перевел он свой вопрос на «немецкий».
— Яволь— отозвался Блюмендуфт и, перекладывая книгу из одной руки в другую, вытащил из карманов попеременно обоих котят, причем поднял повыше, чтоб их хорошо разглядели, ибо это обстоятельство могло иметь значение.
— Тогда залезайте, поедем! — и рыбак весьма наглядно показал на лодку.
Посадка на это плавучее средство произошла не совсем гладко — лодчонка была утлая, неустойчивая, так что прежде, чем Лейб уселся, лоб его покрылся испариной.
1 Так точно (нем.).
Рыбак взялся за весла, и лодка двинулась против течения.
— Вацлав, ты этих кошек не топи! — крикнул издалека один из бездельников с удочками.— Я бы взял их себе, детишкам!
— Ладно тебе, Винцек, эти слишком малы, чтоб их изжарить, и можешь успокоить свое сердце — котят в воду не бросят, они для нашего кошачьего барина с верхотуры, а молодой хозяин ими брезгует, потому и везем с реки!
— Вас хат'р гзагт, ун вас хабн зи гзагт? 1 — тотчас с любопытством спросил Блюмендуфт.
— Фресн виль эр ди коц 2,— сердито бросил Вацлав и поднял правое весло, чтобы левым направить лодку в узкую протоку между высокими берегами, укрепленными фашинами, почерневшими от времени досками и косо вогнанными сваями.
Вацлав был здоровенный старик, из тех приречных жителей пражской, и главным образом штваницкой 3 части Влтавы, славе которых со временем положила конец регуляция реки в черте города, перекрыв насыпью важнейшую область их сложной деятельности между Приматорским, Коронным островами и правым берегом реки.
Но в описываемую пору Вацлав, по профессии ночной сторож на фабрике Уллика, еще был полным хозяином над лабиринтом влтавских рукавов в этих местах, прославившись по всей округе как знаменитый ловец лососевых рыб и — что еще более почетно — как первейший охотник на выдр.
Но уже сложили на острове Штванице кучи камня, приготовленного для строительства твердого ложа реки, текущей пока средь мягких песчаных берегов.
II
Отшельник под крышей «придворной» фабрики
Проплыв с четверть часика по протоке, похожей на ручей, лодка Вацлава со своим грузом вошла в довольно просторную лагуну у Коронного острова и повернула к левому берегу его.
1 Что он сказал и что вы сказали? (евр. жарг.)
2 Сожрать он хочет кошек (пражск. жарг.).
Тропинка чистой воды в ряске — вода тут была совершенно неподвижна — привела лодку к забору из толстых досок, до половины побелевших от высохшей болотной грязи, отмечавшей уровень, до которого в разлив поднимается река; забор этот покосился под напором густых кустов, сбегавших к реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112