Ступай, ступай!
Призыв сей был весьма уместен, ибо пан директор никакими силами не желал выпустить из своих лай ручку Мани и без конца шутил с едва допустимой развязностью, намекая на ее тайну, которая уже больше не тайна; при этом каждый волосок его чудовищных усов так и топорщился от удовольствия. Жене пришлось собственными руками вытолкать его к Арношту, но он успел еще сказать, до чего ему досадно, что в этом смысле дама не может заразиться от другой дамы...
— Что с него возьмешь — ротмистр до гробовой доски! — вздохнула тетушка Рези с неподражаемой аффектацией, хотя муж ее никогда ротмистром не был.
И тут потоком полились ее рассуждения о предстоящем торжестве — к нему пани директорша выказала особый интерес. Ей чрезвычайно было любопытно, какими сюрпризами одарит хозяин гостей под конец и какая идея ляжет в основу угощения,— в своем журнале тетушка вычитала, что американские миллиардеры только так и поступают. Недавно один из них якобы велел поднести каждой даме по вееру, усеянному жемчугом и драгоценными каменьями, мужчины же получили при прощании по великолепной трости с набалдашником слоновой кости и золотым кованым узором.
На это пан директор департамента вспомоществований объявил, ссылаясь на достоверные известия, что мог бы открыть, чем думает поразить сегодня дам американский богач. Никто этими словами пана Папаушег-га не заинтересовался, кроме его собственной супруги, и на ее прямой вопрос он ответил, что каждая дама, по предъявлении пригласительного билета, получит по красивой баночке драгоценного туалетного средства под названием «Крем гурий» 1.
1 Двусмысленность в созвучии слов — гурии (чеш.) и «Ниге» — проститутка (нем.).
После чего воцарилась полная тишина. Маня слушала, нахмурив лоб, и это куда красноречивее обнаруживало ее неудовольствие, чем любой словесный протест. Пан директор не мог, правда, видеть эту мимику из соседней комнаты, хотя дверь была открыта, зато это видела пани директорша, что и подвигло ее попросить супруга «оставить это, понятно?! Потому что такие слова годятся скорее для мужской компании в казино, чем для дамского будуара!». На это пан директор, возразив: «почему же» и «как раз наоборот»,— принялся пространно пересказывать гнусный французский анекдот о короле Милане и о том, что с ним случилось, когда он незаметно взял «Крем гурий» с туалетного стола одной знаменитой парижской куртизанки и намазал себе губы, отчего они у него срослись.
После первых же слов непристойного дядюшки Манечка встала и почти демонстративно закрыла дверь. Пан директор, вообразив, что это сделала его жена, еще подбавил остроумия, что вышло еще хуже, потому что через проем, в котором стояла печь, было слышно каждое слово. Выражение неудовольствия на лице Мани перешло в гримасу ужаса, однако пани директорша подметила, что при грубой концовке анекдота что-то блеснуло на молодом лице племянницы,— ее нос и уголки губ сложились в явную улыбку. Но тут Арношт захохотал гулко, как и полагается обладателю образцовой грудной клетки, и Маня снова нахмурилась с сострадательным презрением — произнесла тетушка на пражско-немецком жаргоне.
— Ладно, голову мне за это не оторвут,— парировал пан Папаушегг, который никогда не отвечал жене по-немецки.— Ты не девочка, а что касается твоей милой племянницы, то — слыхала бы ты, о чем говорят между собой доктора, когда они одни! А сегодняшний презент для мужчин не менее остроумен,— и он собрался продолжать свои рассказни.
— Постойте, пан директор, это мы оставим до того времени, когда будем с вами наедине, хотя бы в трамвае,— прервал забавника Зоуплна, угадав недовольство Мани, хотя та не произнесла ни слова.
Супруги Зоуплна завершили свой туалет, Маня надела «роскошную» шубку искусственного каракуля,
Арношт влез в свое тяжелое пальто, несколько уже потертое у рукавов и петель.
Мороз стоял сильнее, чем прошлой ночью, и снег под ногами так и визжал, пищал и скрипел.
Черное небо было все в золотых точечках, все звездочки дрожали, так что страшно становилось — вдруг сорвутся...
Когда дошли до башни св. Петра, Маня, взглянув наверх, жалобно протянула:
— Где-то теперь Юпитер?
Арношт, не отрывая глаз от тропки в снегу, помолчал, потом резко отозвался:
А шут его возьми... по мне, хоть бы его украли! Он просто выкрикнул эти слова.
6
Резиденция мистера Джона Моура
Трамвай уже мчал по мосту, унося всю компанию, когда пани директорше пришел на ум вопрос:
— Что это сегодня дают у Шванды, что столько народу собирается?
Думается, милостивая пани, из тех, кого мы везем, вряд ли хоть одна душа норовит туда,— отозвался кондуктор, пробивая щипчиками ее билет.— Нынче там вечер актерской ассоциации, а это не для наших пассажиров — больно мало интеллигентны с виду!
Пани Папаушеггова протянула было кондуктору монетку на чай, но после такого отзыва — хотя мнение кондуктора могло быть вполне объективным — монетка так и не сменила своего владельца. А пани директорша, имея полную возможность доказать свою принадлежность к интеллигентной публике, ценящей вечера актерской ассоциации превыше всего, тоже не вышла, однако, у театра Шванды, как не вышел никто из пассажиров, и трамвай повернул за угол завода Ринг-хоффера. Кондуктор, давая сигнал отправления, прокомментировал это обстоятельство многозначительным взглядом, обращенным к милостивой пани. Но та не успела даже разгневаться, ибо во внезапном озарении обратилась к мужу:
— Послушай, да ведь всё, что сидит и стоит в вагоне, едет на американский вечер!
Так оно и было.
Трамвай дотащился до конечной остановки, наша компания вышла последней. Кондуктор, вынув из кармана пригласительный билет Моура, сказал:
— Милостивая, не желаете ли пропуск в эту резиденцию?
— Благодарю,— раздраженно отрезала та.— У нас есть — получили от самого пана инженера.
— Да ведь и я тоже, милостивая. Жаль, одним гостем меньше будет — мне-то некогда!
— О господи, люди! — всплеснула руками пани директорша.— Уже кондукторы предлагают пропуск в резиденцию, словно на какую выставку!
Это действительно наводило на размышления, и вся компания с тревогой наблюдала, как подъезжает следующий трамвай, тоже набитый до отказа, а снизу, из-за поворота, скрипел третий, и уже издалека можно было разглядеть, что и он полон.
Маня, дуя себе на пальцы и притопывая ногами, сказала:
— Лучше всего нам сесть да уехать обратно!
Но тут черноту ночи прорезала ярко-желтая молния, сопровождаемая пронзительным свистом: над крутым откосом, холма, у подножия которого стояли наши знакомые, взлетела так называемая «поющая» ракета гигантской величины, озарив на мгновение ослепительные сугробы и темные очертания строений на холме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Призыв сей был весьма уместен, ибо пан директор никакими силами не желал выпустить из своих лай ручку Мани и без конца шутил с едва допустимой развязностью, намекая на ее тайну, которая уже больше не тайна; при этом каждый волосок его чудовищных усов так и топорщился от удовольствия. Жене пришлось собственными руками вытолкать его к Арношту, но он успел еще сказать, до чего ему досадно, что в этом смысле дама не может заразиться от другой дамы...
— Что с него возьмешь — ротмистр до гробовой доски! — вздохнула тетушка Рези с неподражаемой аффектацией, хотя муж ее никогда ротмистром не был.
И тут потоком полились ее рассуждения о предстоящем торжестве — к нему пани директорша выказала особый интерес. Ей чрезвычайно было любопытно, какими сюрпризами одарит хозяин гостей под конец и какая идея ляжет в основу угощения,— в своем журнале тетушка вычитала, что американские миллиардеры только так и поступают. Недавно один из них якобы велел поднести каждой даме по вееру, усеянному жемчугом и драгоценными каменьями, мужчины же получили при прощании по великолепной трости с набалдашником слоновой кости и золотым кованым узором.
На это пан директор департамента вспомоществований объявил, ссылаясь на достоверные известия, что мог бы открыть, чем думает поразить сегодня дам американский богач. Никто этими словами пана Папаушег-га не заинтересовался, кроме его собственной супруги, и на ее прямой вопрос он ответил, что каждая дама, по предъявлении пригласительного билета, получит по красивой баночке драгоценного туалетного средства под названием «Крем гурий» 1.
1 Двусмысленность в созвучии слов — гурии (чеш.) и «Ниге» — проститутка (нем.).
После чего воцарилась полная тишина. Маня слушала, нахмурив лоб, и это куда красноречивее обнаруживало ее неудовольствие, чем любой словесный протест. Пан директор не мог, правда, видеть эту мимику из соседней комнаты, хотя дверь была открыта, зато это видела пани директорша, что и подвигло ее попросить супруга «оставить это, понятно?! Потому что такие слова годятся скорее для мужской компании в казино, чем для дамского будуара!». На это пан директор, возразив: «почему же» и «как раз наоборот»,— принялся пространно пересказывать гнусный французский анекдот о короле Милане и о том, что с ним случилось, когда он незаметно взял «Крем гурий» с туалетного стола одной знаменитой парижской куртизанки и намазал себе губы, отчего они у него срослись.
После первых же слов непристойного дядюшки Манечка встала и почти демонстративно закрыла дверь. Пан директор, вообразив, что это сделала его жена, еще подбавил остроумия, что вышло еще хуже, потому что через проем, в котором стояла печь, было слышно каждое слово. Выражение неудовольствия на лице Мани перешло в гримасу ужаса, однако пани директорша подметила, что при грубой концовке анекдота что-то блеснуло на молодом лице племянницы,— ее нос и уголки губ сложились в явную улыбку. Но тут Арношт захохотал гулко, как и полагается обладателю образцовой грудной клетки, и Маня снова нахмурилась с сострадательным презрением — произнесла тетушка на пражско-немецком жаргоне.
— Ладно, голову мне за это не оторвут,— парировал пан Папаушегг, который никогда не отвечал жене по-немецки.— Ты не девочка, а что касается твоей милой племянницы, то — слыхала бы ты, о чем говорят между собой доктора, когда они одни! А сегодняшний презент для мужчин не менее остроумен,— и он собрался продолжать свои рассказни.
— Постойте, пан директор, это мы оставим до того времени, когда будем с вами наедине, хотя бы в трамвае,— прервал забавника Зоуплна, угадав недовольство Мани, хотя та не произнесла ни слова.
Супруги Зоуплна завершили свой туалет, Маня надела «роскошную» шубку искусственного каракуля,
Арношт влез в свое тяжелое пальто, несколько уже потертое у рукавов и петель.
Мороз стоял сильнее, чем прошлой ночью, и снег под ногами так и визжал, пищал и скрипел.
Черное небо было все в золотых точечках, все звездочки дрожали, так что страшно становилось — вдруг сорвутся...
Когда дошли до башни св. Петра, Маня, взглянув наверх, жалобно протянула:
— Где-то теперь Юпитер?
Арношт, не отрывая глаз от тропки в снегу, помолчал, потом резко отозвался:
А шут его возьми... по мне, хоть бы его украли! Он просто выкрикнул эти слова.
6
Резиденция мистера Джона Моура
Трамвай уже мчал по мосту, унося всю компанию, когда пани директорше пришел на ум вопрос:
— Что это сегодня дают у Шванды, что столько народу собирается?
Думается, милостивая пани, из тех, кого мы везем, вряд ли хоть одна душа норовит туда,— отозвался кондуктор, пробивая щипчиками ее билет.— Нынче там вечер актерской ассоциации, а это не для наших пассажиров — больно мало интеллигентны с виду!
Пани Папаушеггова протянула было кондуктору монетку на чай, но после такого отзыва — хотя мнение кондуктора могло быть вполне объективным — монетка так и не сменила своего владельца. А пани директорша, имея полную возможность доказать свою принадлежность к интеллигентной публике, ценящей вечера актерской ассоциации превыше всего, тоже не вышла, однако, у театра Шванды, как не вышел никто из пассажиров, и трамвай повернул за угол завода Ринг-хоффера. Кондуктор, давая сигнал отправления, прокомментировал это обстоятельство многозначительным взглядом, обращенным к милостивой пани. Но та не успела даже разгневаться, ибо во внезапном озарении обратилась к мужу:
— Послушай, да ведь всё, что сидит и стоит в вагоне, едет на американский вечер!
Так оно и было.
Трамвай дотащился до конечной остановки, наша компания вышла последней. Кондуктор, вынув из кармана пригласительный билет Моура, сказал:
— Милостивая, не желаете ли пропуск в эту резиденцию?
— Благодарю,— раздраженно отрезала та.— У нас есть — получили от самого пана инженера.
— Да ведь и я тоже, милостивая. Жаль, одним гостем меньше будет — мне-то некогда!
— О господи, люди! — всплеснула руками пани директорша.— Уже кондукторы предлагают пропуск в резиденцию, словно на какую выставку!
Это действительно наводило на размышления, и вся компания с тревогой наблюдала, как подъезжает следующий трамвай, тоже набитый до отказа, а снизу, из-за поворота, скрипел третий, и уже издалека можно было разглядеть, что и он полон.
Маня, дуя себе на пальцы и притопывая ногами, сказала:
— Лучше всего нам сесть да уехать обратно!
Но тут черноту ночи прорезала ярко-желтая молния, сопровождаемая пронзительным свистом: над крутым откосом, холма, у подножия которого стояли наши знакомые, взлетела так называемая «поющая» ракета гигантской величины, озарив на мгновение ослепительные сугробы и темные очертания строений на холме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112