Едва он сделал несколько шагов, как ему на шею бросилась какая-то девушка.
— Как хорошо, что ты приехал! — громко крикнула она и, прижавшись к лицу Анджея, шепнула ему на ухо: — Не удивляйтесь, я сказала, что жду брата. Надеюсь, бумаги у вас в порядке?
Анджей в ответ обнял ее и улыбнулся, стараясь выразить в улыбке радость от встречи с «родственницей».
— Лошади в местечке, это недалеко,— сказала девушка, взяв Анджея за руку. А потом добавила тише: — Зачем вы взяли с собой этот рюкзак? Он очень бросается в глаза.
Некоторое время шли молча. Когда людей вокруг стало поменьше, Анджей спросил:
— За вами следят?
Девушка выразительно взглянула на него. У нее были большие черные блестящие глаза. На вопрос она не ответила.
— Называйте меня по имени. Меня зовут Кристина.
— А меня Анджей.
— Знаю,— рассмеялась девушка.— Антек предпочел, чтобы я вас встретила. Сегодня в Пулавах что-то неспокойно.
Шли они довольно долго.
Она вела его боковыми улицами по мокрым мостовым и тротуарам, на которых лежали большие, похожие на ладони, желтые с зелеными прожилками листья кленов. Анджей чувствовал себя неловко и молчал. Молчала и Кристина. Наконец они оказались почти за городом. На краю обширной площади под порыжелыми каштанами стояла небольшая желтая бричка, запряженная парой рослых лошадей. Кучер поклонился, но не произнес ни слова, Анджею он показался на диво молодым и лихим.
Они уселись в бричку и поехали.
Когда проехали уже порядочный отрезок дороги, Анджей спросил:
— Это далеко?
— Километров десять.
— В сторону Казимежа?
— Вовсе нет, в противоположном направлении.
За всю дорогу кучер только раз оглянулся на Анджея, окинув его пристальным взглядом. Это не очень понравилось Анджею.
Спустя час, а может, и больше, миновав большую деревню, въехали в боковые ворота парка. Ворота открыл им какой-то оборванный страж.
Парк был необычайно красив. Анджей не успел оглядеться, как бричка остановилась перед большим домом под высокой серой крышей. Дом был очень старый или, может, только казался таким в сумеречном осеннем свете.
На крыльце стоял Антек. Анджей с трудом узнал брата. Они не виделись более двух лет, и эти годы, разумеется, отразились на его внешности. Анджей не сразу рассмотрел изменившееся лицо брата, но достаточно было мимолетного взгляда, чтобы заметить эти опущенные углы губ, которые придавали еще более презрительное выражение этому лицу, красивому, но холодному. Анджей вдруг почувствовал всю отчужденность брата, его замкнутость. Он стоял перед ним, как перед дверью, запертой на ключ.
Прежде Анджей не отдавал себе отчета в том, что, кроме привычки, ничто не связывает их. Матери он говорил, что любит Антония. И действительно любил, но того Антония, которого три года назад провожали на вокзал.
— Знаешь, кто здесь сейчас? — спросил Антек без всякого предисловия.— Марыся.
Анджей окинул брата удивленным взглядом.
— А Кристина? — спросил он. Антек провел его через сени, потом наверх, в свою комнату.
Налив Анджею воды в таз, он с любопытством смотрел, как тот мыл руки.
— Лапы у тебя все те же, девичьи,— сказал Антек. Анджей засмеялся и, вынув руки из воды, поднял кверху, как врач, который сушит их перед операцией.
— Вовсе не девичьи. Покажи мне девушку с такими лапищами.
— Ладно. Но больно они тонки.
— Скорее костлявы, как у скелета,— сказал Анджей и снова окунул руки в воду.
— Хорошо, что ты приехал сегодня,— сказал Антек,— повеселимся. На именинах хозяйки дома.
— Именины? Как же ее зовут?
— Именины или день рождения, черт ее знает. Наверно, Фитомена. Сегодня по календарю Финомена.
— Ну и что же это будет за веселье?
— Съедутся соседи. Познакомишься с несколькими любопытными типами.
Антек произнес это как-то многозначительно. Анджей снова внимательно взглянул на брата. В опущенных уголках его застыла, однако, усмешка.
— А что за типы?
— Да так. Всякие. Сам увидишь.
— Все это некстати,— сказал Анджей.— Я хотел поговорить с тобой серьезно.
— Завтра потолкуем.
— Утром я хотел бы уехать.
— Завтра нет «корабля».
— Поеду поездом.
— А о чем же ты намерен со мной говорить?
— Мама велела мне обстоятельно поговорить с тобой. Она хочет, чтобы ты вернулся в Варшаву.
— Ну, знаешь! — вспыхнул Антек. — Что мне делать в Варшаве? Здесь я сижу тихо, как мышь, никто обо мне и не знает. А в Варшаве?
— Может, нашлось бы и для тебя какое-нибудь дело.
— А ты думаешь, здесь не найдется? Еще увидишь Ты голоден?
— Признаюсь, поел бы того-сего, как говори! пан Козловский.
— А что с Ромеком?
— Он в Варшаве.
— Работает?
— Вместе со мной. В Варшаве.
— Представляю, какая это работа!
— Ну, в мастерской работы немного. Однако быть там надо, из этой мастерской что-то выходить. Роман целый день там торчит.
— Ну, пошли в столовую Посмотрим, что там есть «То да се». Они сошли вниз, в огромную столовую, которая записана на половину первого этажа За гигантским столом сидели Кристина и Марыся Татарская. Анджей почувствовал робость. Антек плел
им какую-то чепуху, видно было, что он с ними на короткой ноге. Собственно говоря, Анджей не мог понять, что эти особы тут делают, откуда они взялись, и не знал, как объяснить беспечное, легкомысленное настроение, которое здесь царило.
Вошел долговязый юнец в лакированных сапогах. Представился:
— Скшетуский.
«Ты такой же Скшетуский, как я Заглоба»,— подумал Анджей, глядя на нового знакомого. Но тот принялся шутить с женщинами. Подали великолепную малиновую наливку, с нее и началось. Больше всего удивило Анджея, что и наливку и закуски подавала Анеля. Она даже не взглянула на него, и Анджей сделал вид, что это в порядке вещей. Но тут же перестал удивляться. Он был очень голоден, на пароходе ничего не ел, и водка сразу ударила ему в голову. Разумеется, он вполне отдавал себе в этом отчет и старался помалкивать, чтобы не сболтнуть что-нибудь лишнее.
Не успел он оглянуться, как столовая наполнилась людьми. Всякий раз, когда кто-нибудь входил, Анджей вставал, и Антек говорил неизменное: «Мой брат». Анджей кланялся либо подавал руку и садился на свое место.
Когда было уже довольно поздно и Анеля, не обращая внимания на сидящих за столом, накрыла к обеду, Анджей осмотрелся вокруг и попытался сосчитать присутствующих. Но дойдя до двенадцати, сбивался и начинал сначала. Он был уверен, что считает про себя, однако через некоторое время Марыся обратилась к нему
— Что это вы пересчитываете, пан Анджей?
Анджей не заметил, когда она очутилась рядом с ним за столом. Но был благодарен ей за этот вопрос. Не имел он особого значения, но Анджею показался особенно приятным и учтивым.
— Я опьянел,— сказал он и посмотрел на молодую актрису.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
— Как хорошо, что ты приехал! — громко крикнула она и, прижавшись к лицу Анджея, шепнула ему на ухо: — Не удивляйтесь, я сказала, что жду брата. Надеюсь, бумаги у вас в порядке?
Анджей в ответ обнял ее и улыбнулся, стараясь выразить в улыбке радость от встречи с «родственницей».
— Лошади в местечке, это недалеко,— сказала девушка, взяв Анджея за руку. А потом добавила тише: — Зачем вы взяли с собой этот рюкзак? Он очень бросается в глаза.
Некоторое время шли молча. Когда людей вокруг стало поменьше, Анджей спросил:
— За вами следят?
Девушка выразительно взглянула на него. У нее были большие черные блестящие глаза. На вопрос она не ответила.
— Называйте меня по имени. Меня зовут Кристина.
— А меня Анджей.
— Знаю,— рассмеялась девушка.— Антек предпочел, чтобы я вас встретила. Сегодня в Пулавах что-то неспокойно.
Шли они довольно долго.
Она вела его боковыми улицами по мокрым мостовым и тротуарам, на которых лежали большие, похожие на ладони, желтые с зелеными прожилками листья кленов. Анджей чувствовал себя неловко и молчал. Молчала и Кристина. Наконец они оказались почти за городом. На краю обширной площади под порыжелыми каштанами стояла небольшая желтая бричка, запряженная парой рослых лошадей. Кучер поклонился, но не произнес ни слова, Анджею он показался на диво молодым и лихим.
Они уселись в бричку и поехали.
Когда проехали уже порядочный отрезок дороги, Анджей спросил:
— Это далеко?
— Километров десять.
— В сторону Казимежа?
— Вовсе нет, в противоположном направлении.
За всю дорогу кучер только раз оглянулся на Анджея, окинув его пристальным взглядом. Это не очень понравилось Анджею.
Спустя час, а может, и больше, миновав большую деревню, въехали в боковые ворота парка. Ворота открыл им какой-то оборванный страж.
Парк был необычайно красив. Анджей не успел оглядеться, как бричка остановилась перед большим домом под высокой серой крышей. Дом был очень старый или, может, только казался таким в сумеречном осеннем свете.
На крыльце стоял Антек. Анджей с трудом узнал брата. Они не виделись более двух лет, и эти годы, разумеется, отразились на его внешности. Анджей не сразу рассмотрел изменившееся лицо брата, но достаточно было мимолетного взгляда, чтобы заметить эти опущенные углы губ, которые придавали еще более презрительное выражение этому лицу, красивому, но холодному. Анджей вдруг почувствовал всю отчужденность брата, его замкнутость. Он стоял перед ним, как перед дверью, запертой на ключ.
Прежде Анджей не отдавал себе отчета в том, что, кроме привычки, ничто не связывает их. Матери он говорил, что любит Антония. И действительно любил, но того Антония, которого три года назад провожали на вокзал.
— Знаешь, кто здесь сейчас? — спросил Антек без всякого предисловия.— Марыся.
Анджей окинул брата удивленным взглядом.
— А Кристина? — спросил он. Антек провел его через сени, потом наверх, в свою комнату.
Налив Анджею воды в таз, он с любопытством смотрел, как тот мыл руки.
— Лапы у тебя все те же, девичьи,— сказал Антек. Анджей засмеялся и, вынув руки из воды, поднял кверху, как врач, который сушит их перед операцией.
— Вовсе не девичьи. Покажи мне девушку с такими лапищами.
— Ладно. Но больно они тонки.
— Скорее костлявы, как у скелета,— сказал Анджей и снова окунул руки в воду.
— Хорошо, что ты приехал сегодня,— сказал Антек,— повеселимся. На именинах хозяйки дома.
— Именины? Как же ее зовут?
— Именины или день рождения, черт ее знает. Наверно, Фитомена. Сегодня по календарю Финомена.
— Ну и что же это будет за веселье?
— Съедутся соседи. Познакомишься с несколькими любопытными типами.
Антек произнес это как-то многозначительно. Анджей снова внимательно взглянул на брата. В опущенных уголках его застыла, однако, усмешка.
— А что за типы?
— Да так. Всякие. Сам увидишь.
— Все это некстати,— сказал Анджей.— Я хотел поговорить с тобой серьезно.
— Завтра потолкуем.
— Утром я хотел бы уехать.
— Завтра нет «корабля».
— Поеду поездом.
— А о чем же ты намерен со мной говорить?
— Мама велела мне обстоятельно поговорить с тобой. Она хочет, чтобы ты вернулся в Варшаву.
— Ну, знаешь! — вспыхнул Антек. — Что мне делать в Варшаве? Здесь я сижу тихо, как мышь, никто обо мне и не знает. А в Варшаве?
— Может, нашлось бы и для тебя какое-нибудь дело.
— А ты думаешь, здесь не найдется? Еще увидишь Ты голоден?
— Признаюсь, поел бы того-сего, как говори! пан Козловский.
— А что с Ромеком?
— Он в Варшаве.
— Работает?
— Вместе со мной. В Варшаве.
— Представляю, какая это работа!
— Ну, в мастерской работы немного. Однако быть там надо, из этой мастерской что-то выходить. Роман целый день там торчит.
— Ну, пошли в столовую Посмотрим, что там есть «То да се». Они сошли вниз, в огромную столовую, которая записана на половину первого этажа За гигантским столом сидели Кристина и Марыся Татарская. Анджей почувствовал робость. Антек плел
им какую-то чепуху, видно было, что он с ними на короткой ноге. Собственно говоря, Анджей не мог понять, что эти особы тут делают, откуда они взялись, и не знал, как объяснить беспечное, легкомысленное настроение, которое здесь царило.
Вошел долговязый юнец в лакированных сапогах. Представился:
— Скшетуский.
«Ты такой же Скшетуский, как я Заглоба»,— подумал Анджей, глядя на нового знакомого. Но тот принялся шутить с женщинами. Подали великолепную малиновую наливку, с нее и началось. Больше всего удивило Анджея, что и наливку и закуски подавала Анеля. Она даже не взглянула на него, и Анджей сделал вид, что это в порядке вещей. Но тут же перестал удивляться. Он был очень голоден, на пароходе ничего не ел, и водка сразу ударила ему в голову. Разумеется, он вполне отдавал себе в этом отчет и старался помалкивать, чтобы не сболтнуть что-нибудь лишнее.
Не успел он оглянуться, как столовая наполнилась людьми. Всякий раз, когда кто-нибудь входил, Анджей вставал, и Антек говорил неизменное: «Мой брат». Анджей кланялся либо подавал руку и садился на свое место.
Когда было уже довольно поздно и Анеля, не обращая внимания на сидящих за столом, накрыла к обеду, Анджей осмотрелся вокруг и попытался сосчитать присутствующих. Но дойдя до двенадцати, сбивался и начинал сначала. Он был уверен, что считает про себя, однако через некоторое время Марыся обратилась к нему
— Что это вы пересчитываете, пан Анджей?
Анджей не заметил, когда она очутилась рядом с ним за столом. Но был благодарен ей за этот вопрос. Не имел он особого значения, но Анджею показался особенно приятным и учтивым.
— Я опьянел,— сказал он и посмотрел на молодую актрису.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170