.. Это нехорошо, — сказал Спыхала, не переставая улыбаться.— От такого опоздания многое зависит.
— На этот раз нет,— с некоторым смущением сказал Лилек.
Казимеж задумался.
— Ты идешь на Мокотов? — спросил он.
— Ага.
— А где Анджей?
— Не знаю. Сказал, что придет нескоро.
— Ты ночевал здесь? — спросил Спыхала.
— Ночевал.
— Ну ладно,— Спыхала перестал раздумывать.— Дам тебе один адрес. Ты пойдешь туда и скажешь: «Завтра в обычное время».
Лилек внимательно посмотрел на него.
— Не знаю,— проговорил он медленно,— не знаю, что это за дело.
Спыхала пожал плечами.
— А тебе-то что?
Лилек запнулся, но все-таки выговорил:
— Потому что не всякому делу я готов служить. Спыхала нахмурил брови.
— Прежде всего, солдат не рассуждает. Лилек упрямо взглянул на Спыхалу.
— Разные есть солдаты и разные... армии,— сказал он. Спыхала вспылил не на шутку:
— Ерунда! Сейчас есть только одна армия: та, которая борется с немцами. Так идешь на Мокотов или нет?
— Для себя я уже опоздал.
— А для меня нет. Идешь?
— А вы не подумали о том,— осторожно сказал Лилек,— что я могу выболтать этот адрес?
— Подумал. Ничего тебе это не даст,— буркнул Спыхала.— Впрочем, я убежден. Тебе можно доверять, как Анджею.
Лилек улыбнулся. Улыбка изменила его лицо.
— Можете мне доверять.
С этих пор Спыхала посылал Лилека то туда, то сюда. Правда, нечасто, поскольку понял, что тот провалился и не имеет достаточно надежных документов. Удостоверение о том, что он работает в типографии, обслуживающей немцев, было подделано наивно и не вызывало доверия. Парень мог попасться в любую минуту.
По профессии Лилек был наборщиком. Анджей знал об этом и сказал Спыхале. Это навело Казимежа на догадку: Лилек был связан с каким-нибудь подпольным изданием. Конечно, он не спрашивал его об этом. Впрочем, не трудно было догадаться, что это была типография ППР.
Занятый своими делами, Спыхала мало знал о работе недавно возникшей организации и не придавал ей значения: ему и в голову не приходило, что это могло быть нечто серьезное. Но со временем Лилек стал выходить у него из повиновения. Попросту не желал ему помогать в передаче сведений, хотя все они, как и то, первое, звучали одинаково невинно.
Постепенно, хотя они так редко виделись, между ними назревал конфликт, который вспыхнул наконец в один из весенних дней того памятного периода.
В очень сдержанных словах Лилек объяснил, что не намерен помогать буржуазной организации. Спыхала взбеленился и назвал его мерзким прихвостнем Советов. Они расстались в комнате Анджея. Спыхала потом ушел к себе, испытывая некоторое беспокойство, хоть и верил в порядочность Лилека. У него даже мелькнула мысль, что следовало бы обезвредить Лилека тем или иным способом. Но пока отказался от этой мысли. Опасность грозила отовсюду, могла обрушиться совсем с другой стороны. А навлекая подозрение на Лилека, можно было скомпрометировать дом на Брацкой и свою собственную квартиру.
И все-таки Спыхала подумал: «Я предпочел бы, чтобы он был убит на улице, чем попался в руки гестапо».
Потом, глядя в голубые глаза Оли, он устыдился этой мысли.
«Она ничего обо мне не знает, ничего не знает о подобных вещах. Что она думает о своих детях?»
И ни с того ни с сего произнес вслух:
— Очень дурная привычка видеть людей всегда с наихудшей стороны...
Оля удивленно посмотрела на него:
— Этому тебя научила сама жизнь. Спыхала не мог не согласиться с ней.
На другой день после ссоры с Лилеком он шел около полудня по Медовой в сторону Длугой.
«Приходится теперь самому бегать по всякому пустяку»,— думал он с раздражением.
Анджей тоже не слишком радовал его в последнее время.
На углу Другой он заметил толпу. Люди торопливо шли навстречу ему. Кто-то сказал почти на бегу:
— Не ходите туда. Там скверно пахнет.
Но Спыхала прибавил шагу. На углу он увидел кучку неустрашимых варшавских зевак, четыре крытые машины, поставленные в ряд, и усиленный наряд жандармерии.
Свернув в подворотню, которую знал с недавних пор, Спыхала поднялся на пятый этаж. Окна лестничной клетки выходили на Другую. Прячась за выступ стены, он осторожно выглянул в сторону окруженного немцами дома. Увидел возле машин довольно большую группу арестованных с поднятыми вверх руками. Жандармы выносили из дому пачки бумаги, кассы с типографским набором, машины и грузили все это в автомобили.
«Типография»,— подумал Спыхала.
В этот момент он увидел на соседней крыше, более высокой, чем крыша дома, в котором он скрывался, фигуру человека. Он прятался за трубы, но очень неумело. Видно было, что ему трудно управлять своими движениями. Он был похож на пьяного.
«Наверно, ранен»,— подумал Спыхала.
Он узнал его: это был Лилек.
Но его заметили и снизу. По ступеням лестницы, на которой притаился Спыхала, гудели шаги.
«Хорошенькая история»,— подумал Казимеж, но от окна не отстранился.
Немцы остановились этажом ниже. Побаивались, что человек на крыше вооружен. Спыхала видел сверху жандармов, но они, занятые своим делом, не видели его. С грохотом распахнули окно. Один из них выстрелил.
Пуля не настигла беглеца. Однако Лилек заметил, что в него стреляют из окна. Оружия у него не было. Он повернулся к окну и махнул рукой, словно давая знак: не стреляйте!
— Идиот,— процедил сквозь зубы Спыхала.
Между тем Лилек, не дожидаясь новых выстрелов, спрятался за трубу. Но минуту спустя, видимо разуверившись в своем укрытии, решил перебраться на крышу соседнего дома. Вдруг показался из-за трубы и, словно канатоходец, сделал несколько шагов, чтобы удалиться от опасного места. Движения его были неуверенны. Теперь стало ясно, что он ранен в ногу.
Грянул второй выстрел.
Лилек не пошатнулся, только как-то неловко заторопился, сделал шаг, другой и вдруг съехал по скату крыши и оказался полулежащим в желобе.
Теперь он был виден как на ладони. Двигался и хотел выкарабкаться, но это ему не удавалось.
Немцы внизу смеялись.
Раздался третий выстрел.
И тогда Лилек перевернулся в желобе, будто на постели, и рухнул... Тяжело, как матрац, раскорячась и с развевающимися волосами, он падал на тротуар. Жандармы быстро сбежали вниз. Спыхала был спасен. «Ну, теперь не выдаст,— подумал он с облегчением, хотя ему было жаль парня.— Надо известить обо всем Анджея».
VIII
Немцы разрешили выдать тело Лилека семье. Из этой семьи осталась одна тетка, которая, как справедливо предполагал покойный, довольно быстро вырвалась из западни, оставив в ней, однако, обоих сыновей, которых ей уже не суждено было увидеть. Тело Лилека находилось в анатомическом театре на улице Очко. Анджею дали знать, что похоронная процессия двинется из больницы в четверг, в десять утра и что тетка решила похоронить Лилека на Брудне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
— На этот раз нет,— с некоторым смущением сказал Лилек.
Казимеж задумался.
— Ты идешь на Мокотов? — спросил он.
— Ага.
— А где Анджей?
— Не знаю. Сказал, что придет нескоро.
— Ты ночевал здесь? — спросил Спыхала.
— Ночевал.
— Ну ладно,— Спыхала перестал раздумывать.— Дам тебе один адрес. Ты пойдешь туда и скажешь: «Завтра в обычное время».
Лилек внимательно посмотрел на него.
— Не знаю,— проговорил он медленно,— не знаю, что это за дело.
Спыхала пожал плечами.
— А тебе-то что?
Лилек запнулся, но все-таки выговорил:
— Потому что не всякому делу я готов служить. Спыхала нахмурил брови.
— Прежде всего, солдат не рассуждает. Лилек упрямо взглянул на Спыхалу.
— Разные есть солдаты и разные... армии,— сказал он. Спыхала вспылил не на шутку:
— Ерунда! Сейчас есть только одна армия: та, которая борется с немцами. Так идешь на Мокотов или нет?
— Для себя я уже опоздал.
— А для меня нет. Идешь?
— А вы не подумали о том,— осторожно сказал Лилек,— что я могу выболтать этот адрес?
— Подумал. Ничего тебе это не даст,— буркнул Спыхала.— Впрочем, я убежден. Тебе можно доверять, как Анджею.
Лилек улыбнулся. Улыбка изменила его лицо.
— Можете мне доверять.
С этих пор Спыхала посылал Лилека то туда, то сюда. Правда, нечасто, поскольку понял, что тот провалился и не имеет достаточно надежных документов. Удостоверение о том, что он работает в типографии, обслуживающей немцев, было подделано наивно и не вызывало доверия. Парень мог попасться в любую минуту.
По профессии Лилек был наборщиком. Анджей знал об этом и сказал Спыхале. Это навело Казимежа на догадку: Лилек был связан с каким-нибудь подпольным изданием. Конечно, он не спрашивал его об этом. Впрочем, не трудно было догадаться, что это была типография ППР.
Занятый своими делами, Спыхала мало знал о работе недавно возникшей организации и не придавал ей значения: ему и в голову не приходило, что это могло быть нечто серьезное. Но со временем Лилек стал выходить у него из повиновения. Попросту не желал ему помогать в передаче сведений, хотя все они, как и то, первое, звучали одинаково невинно.
Постепенно, хотя они так редко виделись, между ними назревал конфликт, который вспыхнул наконец в один из весенних дней того памятного периода.
В очень сдержанных словах Лилек объяснил, что не намерен помогать буржуазной организации. Спыхала взбеленился и назвал его мерзким прихвостнем Советов. Они расстались в комнате Анджея. Спыхала потом ушел к себе, испытывая некоторое беспокойство, хоть и верил в порядочность Лилека. У него даже мелькнула мысль, что следовало бы обезвредить Лилека тем или иным способом. Но пока отказался от этой мысли. Опасность грозила отовсюду, могла обрушиться совсем с другой стороны. А навлекая подозрение на Лилека, можно было скомпрометировать дом на Брацкой и свою собственную квартиру.
И все-таки Спыхала подумал: «Я предпочел бы, чтобы он был убит на улице, чем попался в руки гестапо».
Потом, глядя в голубые глаза Оли, он устыдился этой мысли.
«Она ничего обо мне не знает, ничего не знает о подобных вещах. Что она думает о своих детях?»
И ни с того ни с сего произнес вслух:
— Очень дурная привычка видеть людей всегда с наихудшей стороны...
Оля удивленно посмотрела на него:
— Этому тебя научила сама жизнь. Спыхала не мог не согласиться с ней.
На другой день после ссоры с Лилеком он шел около полудня по Медовой в сторону Длугой.
«Приходится теперь самому бегать по всякому пустяку»,— думал он с раздражением.
Анджей тоже не слишком радовал его в последнее время.
На углу Другой он заметил толпу. Люди торопливо шли навстречу ему. Кто-то сказал почти на бегу:
— Не ходите туда. Там скверно пахнет.
Но Спыхала прибавил шагу. На углу он увидел кучку неустрашимых варшавских зевак, четыре крытые машины, поставленные в ряд, и усиленный наряд жандармерии.
Свернув в подворотню, которую знал с недавних пор, Спыхала поднялся на пятый этаж. Окна лестничной клетки выходили на Другую. Прячась за выступ стены, он осторожно выглянул в сторону окруженного немцами дома. Увидел возле машин довольно большую группу арестованных с поднятыми вверх руками. Жандармы выносили из дому пачки бумаги, кассы с типографским набором, машины и грузили все это в автомобили.
«Типография»,— подумал Спыхала.
В этот момент он увидел на соседней крыше, более высокой, чем крыша дома, в котором он скрывался, фигуру человека. Он прятался за трубы, но очень неумело. Видно было, что ему трудно управлять своими движениями. Он был похож на пьяного.
«Наверно, ранен»,— подумал Спыхала.
Он узнал его: это был Лилек.
Но его заметили и снизу. По ступеням лестницы, на которой притаился Спыхала, гудели шаги.
«Хорошенькая история»,— подумал Казимеж, но от окна не отстранился.
Немцы остановились этажом ниже. Побаивались, что человек на крыше вооружен. Спыхала видел сверху жандармов, но они, занятые своим делом, не видели его. С грохотом распахнули окно. Один из них выстрелил.
Пуля не настигла беглеца. Однако Лилек заметил, что в него стреляют из окна. Оружия у него не было. Он повернулся к окну и махнул рукой, словно давая знак: не стреляйте!
— Идиот,— процедил сквозь зубы Спыхала.
Между тем Лилек, не дожидаясь новых выстрелов, спрятался за трубу. Но минуту спустя, видимо разуверившись в своем укрытии, решил перебраться на крышу соседнего дома. Вдруг показался из-за трубы и, словно канатоходец, сделал несколько шагов, чтобы удалиться от опасного места. Движения его были неуверенны. Теперь стало ясно, что он ранен в ногу.
Грянул второй выстрел.
Лилек не пошатнулся, только как-то неловко заторопился, сделал шаг, другой и вдруг съехал по скату крыши и оказался полулежащим в желобе.
Теперь он был виден как на ладони. Двигался и хотел выкарабкаться, но это ему не удавалось.
Немцы внизу смеялись.
Раздался третий выстрел.
И тогда Лилек перевернулся в желобе, будто на постели, и рухнул... Тяжело, как матрац, раскорячась и с развевающимися волосами, он падал на тротуар. Жандармы быстро сбежали вниз. Спыхала был спасен. «Ну, теперь не выдаст,— подумал он с облегчением, хотя ему было жаль парня.— Надо известить обо всем Анджея».
VIII
Немцы разрешили выдать тело Лилека семье. Из этой семьи осталась одна тетка, которая, как справедливо предполагал покойный, довольно быстро вырвалась из западни, оставив в ней, однако, обоих сыновей, которых ей уже не суждено было увидеть. Тело Лилека находилось в анатомическом театре на улице Очко. Анджею дали знать, что похоронная процессия двинется из больницы в четверг, в десять утра и что тетка решила похоронить Лилека на Брудне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170