Впрочем, сама она —вечно влюбленная в своих детей, а теперь сконцентрировавшая все чувства на Эльжбете,— несколько удивлялась, что никто не желает прийти на помощь ее дочери, замечательной певице.
— Это очаровательная девушка! — говорила она. В ее глазах Эльжбета все еще была прекрасна, молода и вполне достойна называться «девушкой».
Пани Шиллер жила теперь на Брацкой, но часто наведывалась на улицу Бодуэна, в «обитель» двух красивых, хотя уже отцветших женщин. Она любила экзотическую атмосферу этого дома, так отличающуюся от всего, что творилось на улице. Приходя с Брацкой на улицу Бодуэна, панн Шиллер порой видела многое такое, что не умещалось в головах обеих непрактичных женщин.
Однажды, в начале весны 1943 года, пани Шиллер вошла в квартиру дочери. Залитые солнцем комнаты выглядели великолепно, занавеси прикрывали потрепанные светомаскировочные шторы, ковры играли красками, словно сотканы были минуту назад. Пани Шиллер при своей практичности удивлялась, что такая квартира совсем не используется.
— Знаешь что,— обратилась она к Эльжуне,— вам надо устроить здесь небольшой, изысканный ресторан.
— Nur fur Deutsche, — сказала вдруг присутствовавшая при этом Роза.
Эльжуня пожала плечами и, разведя руками, многозначительно посмотрела на мать.
— Но позвольте,— сказала пани Шиллер,— это и неудобно и не разрешат.
— Надо бы обзавестись хорошей кухаркой и устроить дорогой, хороший ресторанчик для избранных.
— И сюда будут приходить немцы?
— Если придут, ничего не поделаешь. Нельзя же их выгнать.
— Что это вы так о немцах хлопочете? — спросила пани Шиллер. Но не получила ответа.— Я помогу тебе,— обратилась она к дочери.
— Да, но и на такой ресторан потребуются деньги,— рассердилась Элъжуня. — Посуда есть и серебро есть, но надо бы купить кастрюли, несколько столиков... Откуда я на это возьму?
Пани Шиллер задумалась.
— А ты не пробовала обратиться к молодому Губе? Знаешь его? Он ведь был очень богат до войны.
— Кажется, у него уже деньги на исходе.
— Можно попробовать. Я пришлю его к тебе с помощью Анджея Голомбека.
Так возник ресторан «Под Розой» — небольшой, изысканный и вскоре ставший известным широким кругам в городе. Играл он и иную роль: Губерт и Анджей Голомбек часто бывали здесь.
— Только бы не слишком часто,— сказал как-то Спыхала, который снабжал юношей деньгами.
— Очень подходящий притончик,— говорил Губерт Спыхале.— Эта идиотка из Палермо привадила туда таких важных немцев, что мелкая сошка из других баров может скрыться. История, право, что надо,— повторял он, встряхивая своими романтическими кудрями.
История эта имела последствия.
Эльжуня была убеждена, что деньги, полученные на устройство ресторана, из личных средств Губерта. Это ее растрогало, иона не скрывала от молодого человека своих чувств. Каждый раз, когда Губерт приходил в ресторанчик «Под Розой» посмотреть, что там делается, она донимала его выражениями благодарности.
Пани Паулина Шиллер теперь каждое утро проводила в ресторане. Ее хозяйственный опыт пригодился как в составлении меню, так и в приготовлении блюд. Никто не догадывался, что каждый вечер старая дама подробно докладывала Спыхале, кто в этот день посетил ресторан. Порой ей удавалось передать и слова, услышанные мимоходом. Спыхала был ей за это очень благодарен.
Однажды он и сам выбрался туда, чтобы посмотреть, как функционирует заведение. Разумеется, это не была официальная инспекция. Он просто пошел как-то с Олей пообедать в ресторан «Под Розой». (Так окрестили ресторан молодые люди, которых забавляла нелепая фигура княгини Казерта.)
В небольшой комнате было накрыто несколько столиков, сверкало серебро, хрустели салфетки. Было еще рано, и ресторан пустовал. Атмосфера была поразительная. Их приветствовал кельнер Генрик, которого пани Шиллер знала еще по сахарному заводу. Он заслуживал полного доверия. Это был красивый и сильный человек. Спыхала тоже откуда-то знал его. Очень не хотелось ему делаться официантом, но приказ есть приказ. Разумеется, оба прикидывались, что видят друг друга впервые.
Когда заказывали блюда, вдруг появилась Эльжбета. Она сочла своим долгом приветствовать знакомых, первых гостей в этот день. И каких давних знакомых!
Так уж сложилось — в те времена люди надолго теряли из виду друг друга,— что Эльжбета с самого начала войны не встречалась ни с Олей, ни со Спыхалой. На Брацкой у матери она никогда не бывала. Может быть, не хотела? Так или иначе, она видела их впервые в новой ситуации.
Это немного обескуражило Эльжбету, и она не знала, как себя вести — вспоминать ли давние времена или делать вид, словно никогда ничего и не было.
— Рекомендую колдуны,— сказала она Спыхале, поздоровавшись,— свежехонькие и просто великолепны. Наша кухарка специалистка по колдунам.
— Это, наверно, мама ваша ее научила? — сказала Оля.— Пани Шиллер отличная хозяйка.
Эльжбета подсела к их столику.
— Это верно,— сказала она,— но лишь теперь обнаружилось,— для этого потребовалась война — что я переняла у мамы часть ее талантов. И главное — полюбила все это не меньше, чем пение. Люблю готовить, составлять меню...
— Одним словом, вы идеальная хозяйка ресторана,— сказал Казимеж.
— Прирожденная Локандиера,— засмеялась Эльжбета. Итальянское слово навело Олю на мысль о пении.
— Вы поете, пани Эльжбета? — спросила она.
— Какое там! Забыла, что есть голос,— сказала Эльжбета с напускной скромностью.
— Но он был у вас такой замечательный! — серьезно заметил Спыхала с миной директора департамента.
Эльжбета усмехнулась.
— Почему ты говоришь мне «вы»? — обратилась она к Оле.— Ведь мы всегда были на «ты».
Оля не посмела напомнить, что это Эльжуня говорила ей «ты», она же обращалась к ней на «вы», между ними была изрядная разница в возрасте.
— Прекрасно,— воскликнула она,— буду с тобой на «ты». С Эдгаром я была на «ты».
Эльжбета ни с того ни с сего засмеялась. Порекомендовала еще какое-то жаркое и ушла.
— Боюсь, что мы ее обидели,— сказал Спыхала. Оля сделала неопределенный жест.
— Еще бы, ведь ты сказал ей, что у нее был голос...
— Действительно, ляпнул,— признался Спыхала.
— Ты плохой дипломат, хотя это твоя основная специальность.
— Я никогда не был дипломатом,— сказал Спыхала.— Все мы были дилетантами.
— Не боги горшки обжигают.
— Да, но те горшки были исключительно трудные.
— Как-то все же обжигались... может, сами собой?
— Сами и разбились,— засмеялся Спыхала.— Это очень горькие шутки, Оля.
— Видишь ли,— вдруг заговорила Оля так, словно давно готовилась к этому разговору,— видишь ли, целых двадцать лет j нам казалось, что все в порядке, что все очень прочно склеено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
— Это очаровательная девушка! — говорила она. В ее глазах Эльжбета все еще была прекрасна, молода и вполне достойна называться «девушкой».
Пани Шиллер жила теперь на Брацкой, но часто наведывалась на улицу Бодуэна, в «обитель» двух красивых, хотя уже отцветших женщин. Она любила экзотическую атмосферу этого дома, так отличающуюся от всего, что творилось на улице. Приходя с Брацкой на улицу Бодуэна, панн Шиллер порой видела многое такое, что не умещалось в головах обеих непрактичных женщин.
Однажды, в начале весны 1943 года, пани Шиллер вошла в квартиру дочери. Залитые солнцем комнаты выглядели великолепно, занавеси прикрывали потрепанные светомаскировочные шторы, ковры играли красками, словно сотканы были минуту назад. Пани Шиллер при своей практичности удивлялась, что такая квартира совсем не используется.
— Знаешь что,— обратилась она к Эльжуне,— вам надо устроить здесь небольшой, изысканный ресторан.
— Nur fur Deutsche, — сказала вдруг присутствовавшая при этом Роза.
Эльжуня пожала плечами и, разведя руками, многозначительно посмотрела на мать.
— Но позвольте,— сказала пани Шиллер,— это и неудобно и не разрешат.
— Надо бы обзавестись хорошей кухаркой и устроить дорогой, хороший ресторанчик для избранных.
— И сюда будут приходить немцы?
— Если придут, ничего не поделаешь. Нельзя же их выгнать.
— Что это вы так о немцах хлопочете? — спросила пани Шиллер. Но не получила ответа.— Я помогу тебе,— обратилась она к дочери.
— Да, но и на такой ресторан потребуются деньги,— рассердилась Элъжуня. — Посуда есть и серебро есть, но надо бы купить кастрюли, несколько столиков... Откуда я на это возьму?
Пани Шиллер задумалась.
— А ты не пробовала обратиться к молодому Губе? Знаешь его? Он ведь был очень богат до войны.
— Кажется, у него уже деньги на исходе.
— Можно попробовать. Я пришлю его к тебе с помощью Анджея Голомбека.
Так возник ресторан «Под Розой» — небольшой, изысканный и вскоре ставший известным широким кругам в городе. Играл он и иную роль: Губерт и Анджей Голомбек часто бывали здесь.
— Только бы не слишком часто,— сказал как-то Спыхала, который снабжал юношей деньгами.
— Очень подходящий притончик,— говорил Губерт Спыхале.— Эта идиотка из Палермо привадила туда таких важных немцев, что мелкая сошка из других баров может скрыться. История, право, что надо,— повторял он, встряхивая своими романтическими кудрями.
История эта имела последствия.
Эльжуня была убеждена, что деньги, полученные на устройство ресторана, из личных средств Губерта. Это ее растрогало, иона не скрывала от молодого человека своих чувств. Каждый раз, когда Губерт приходил в ресторанчик «Под Розой» посмотреть, что там делается, она донимала его выражениями благодарности.
Пани Паулина Шиллер теперь каждое утро проводила в ресторане. Ее хозяйственный опыт пригодился как в составлении меню, так и в приготовлении блюд. Никто не догадывался, что каждый вечер старая дама подробно докладывала Спыхале, кто в этот день посетил ресторан. Порой ей удавалось передать и слова, услышанные мимоходом. Спыхала был ей за это очень благодарен.
Однажды он и сам выбрался туда, чтобы посмотреть, как функционирует заведение. Разумеется, это не была официальная инспекция. Он просто пошел как-то с Олей пообедать в ресторан «Под Розой». (Так окрестили ресторан молодые люди, которых забавляла нелепая фигура княгини Казерта.)
В небольшой комнате было накрыто несколько столиков, сверкало серебро, хрустели салфетки. Было еще рано, и ресторан пустовал. Атмосфера была поразительная. Их приветствовал кельнер Генрик, которого пани Шиллер знала еще по сахарному заводу. Он заслуживал полного доверия. Это был красивый и сильный человек. Спыхала тоже откуда-то знал его. Очень не хотелось ему делаться официантом, но приказ есть приказ. Разумеется, оба прикидывались, что видят друг друга впервые.
Когда заказывали блюда, вдруг появилась Эльжбета. Она сочла своим долгом приветствовать знакомых, первых гостей в этот день. И каких давних знакомых!
Так уж сложилось — в те времена люди надолго теряли из виду друг друга,— что Эльжбета с самого начала войны не встречалась ни с Олей, ни со Спыхалой. На Брацкой у матери она никогда не бывала. Может быть, не хотела? Так или иначе, она видела их впервые в новой ситуации.
Это немного обескуражило Эльжбету, и она не знала, как себя вести — вспоминать ли давние времена или делать вид, словно никогда ничего и не было.
— Рекомендую колдуны,— сказала она Спыхале, поздоровавшись,— свежехонькие и просто великолепны. Наша кухарка специалистка по колдунам.
— Это, наверно, мама ваша ее научила? — сказала Оля.— Пани Шиллер отличная хозяйка.
Эльжбета подсела к их столику.
— Это верно,— сказала она,— но лишь теперь обнаружилось,— для этого потребовалась война — что я переняла у мамы часть ее талантов. И главное — полюбила все это не меньше, чем пение. Люблю готовить, составлять меню...
— Одним словом, вы идеальная хозяйка ресторана,— сказал Казимеж.
— Прирожденная Локандиера,— засмеялась Эльжбета. Итальянское слово навело Олю на мысль о пении.
— Вы поете, пани Эльжбета? — спросила она.
— Какое там! Забыла, что есть голос,— сказала Эльжбета с напускной скромностью.
— Но он был у вас такой замечательный! — серьезно заметил Спыхала с миной директора департамента.
Эльжбета усмехнулась.
— Почему ты говоришь мне «вы»? — обратилась она к Оле.— Ведь мы всегда были на «ты».
Оля не посмела напомнить, что это Эльжуня говорила ей «ты», она же обращалась к ней на «вы», между ними была изрядная разница в возрасте.
— Прекрасно,— воскликнула она,— буду с тобой на «ты». С Эдгаром я была на «ты».
Эльжбета ни с того ни с сего засмеялась. Порекомендовала еще какое-то жаркое и ушла.
— Боюсь, что мы ее обидели,— сказал Спыхала. Оля сделала неопределенный жест.
— Еще бы, ведь ты сказал ей, что у нее был голос...
— Действительно, ляпнул,— признался Спыхала.
— Ты плохой дипломат, хотя это твоя основная специальность.
— Я никогда не был дипломатом,— сказал Спыхала.— Все мы были дилетантами.
— Не боги горшки обжигают.
— Да, но те горшки были исключительно трудные.
— Как-то все же обжигались... может, сами собой?
— Сами и разбились,— засмеялся Спыхала.— Это очень горькие шутки, Оля.
— Видишь ли,— вдруг заговорила Оля так, словно давно готовилась к этому разговору,— видишь ли, целых двадцать лет j нам казалось, что все в порядке, что все очень прочно склеено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170