Утешали друг друга: «Бросим, скоро бросим....» Но время шло, привычка и безнаказанность брали свое, все реже посещали сомнения и угрызения совести.
Они остались без друзей и подруг, замкнулись в своих стенах. Когда были совсем молоденькими, встретив мать с ребенком, умилялись и тосковали о своей несложившейся судьбе, потом же, высоко задрав нос, проходили мимо таких женщин, толкая друг дружку под локоть: «Посмотри, на эту дуру, без конца стирает пеленки. Ни радости, ни свободы...»
Так продолжалось много лет, но прошло время, и прежняя тоска снова стала являться к ним. Чем старше становились, тем мрачнее казалось будущее. Это было не раскаяние, а именно тоска, которую могли слегка разогнать только все те же мысли о деньгах.
Сначала Сахрагуль и Дженнетгуль признавались в этом только себе. Потом стали изливать свои чувства друг другу. По ночам, обнявшись, чтоб не было так тоскливо, обсуждали свое будущее.
— Старые мы уже... Но лет пять еще есть, чтобы вернуть все, что потеряли.— Мокрой щекой Дженнетгуль прижималась к плечу подруги.
— Вах, чокнутая! От обглоданной кости и собаки отворачиваются. Витаешь в облаках...
— А чего хорошего здесь, на земле.
— Это точно. Мы даже не знаем, кто мы такие...
— Ты — Сахрагуль, а я Дженнетгуль.
— Не-е-ет, у нас с тобой одно имя, мы тезки с тобой.
— Ай, ну тебя, голубка!
— То-то и оно. Я вчера это узнала.
— От кого?
— Сошла с автобуса, иду и слышу, как один оглан спрашивает у другого, у своего товарища: «Это чья такая красавица?» А тот, не стесняясь меня, ему указал: «Она не одна, есть еще такая же молодка, подружка ее. Такая же шлюха. Чтоб им сдохнуть обеим!» Так и сказал. Если вру, пусть ослепну, подруга.
— Вах, дура, почему не выцарапала ему глаза?!
— Хотела, но раздумала... Может, он прав?
— Что мы, шлюхи?
— А кто же мы еще?
— И ты тоже?
— И я.
— Плохое слово.
— Мы плохие.
— Может, кончим с этим?
— Когда?
— Завтра. Ты ищи мне мужа, а я тебе.
— Решили кончить — давай сдержим слово. Вместе начинали — вместе бросим... А они завтра должны приехать?
— Скажем им: «Всё», и точка!
— У тебя, Дженнетгуль, нет знакомого на хлебозаводе?
— Зачем он тебе?
— Может, нам пойти туда работать?
— С работой что-нибудь придумаем. Если кто-нибудь из нас не бросит это занятие, пусть у него глаза вытекут! Договорились?
— Пусть вытекут! — сказала Сахрагуль.
Всего день назад они дали такую страшную клятву, а потом с распростертыми объятиями встретили своих дружков. Того ночного разговора будто и не было.
На следующее утро после приезда гостей Дженнетгуль рассчиталась с ними за предыдущую партию панбархата. Пока подруги готовили завтрак, Старик и Длинный, облизывая пальцы, пересчитывали бумажные купюры. Если хозяйки заглядывали к ним, Старик ворчал: «Деньги счет любят... Дружба дружбой, а денежки врозь».
Ходжа Назарович находился у пульта управления городской милиции, поддерживая по радио связь с оперативной группой. Как только .наступала пауза, он моментально брался за телефон, вызывал какой-нибудь пост ГАИ. Когда большие электронные часы показали одиннадцать, он передал руководителю опергруппы:
— Они уже добрались до места назначения и сейчас спокойно гоняют чаи. Теперь ищите такси, которое увезло их из аэропорта в город. Обращайте внимание прежде всего на окраины. Жизнь шофера в опасности.
Он только взял трубку, чтобы позвонить жене, как дежуривший на пульте лейтенант сказал:
— Товарищ полковник, вас вызывает «Копетдаг». Ходжа Назарович положил трубку, подошел к пульту:
— «Копетдаг», «первый» слушает.
— Товарищ «первый», говорит «Копетдаг», Получив приказ «второго», осмотрели часть окраин. Новостей пока нет. Возвращаемся из Аннау, подъезжаем к улице Худай-бердыева, завернем к предгорьям. Просим разрешения, если там ничего не найдем, побывать еще раз в таксопарках.
— Хорошо. Желаю удачи, «Копетдаг».
— Спасибо, товарищ «первый».
Хаиткулы по званию был выше, чем руководивший операцией капитан, поэтому место рядом с шофером предоставили ему. Их газик сначала миновал Десятый микрорайон, потом оставил позади новостройки Одиннадцатого, пересек черту города и начал лодниматься в гору. Разбитую «Волгу» они увидели еще с шоссе. Несмотря на падение с высоты, фары ее не погасли..Разделились — одни спустились к машине, другие отправились туда, откуда машина начала падение. Голос звал о помощи: «Эй, люди, помогите, я здесь».
— Товарищ Капитан, шофер, кажется, цел. Хаиткулы быстрым шагом устремился наверх. Капитан и шофер еле-еле успевали за ним. Водитель «Волги» оставался в том положении, в каком его бросили бандиты,— лицом вверх. Пока Хаиткулы развязывал его, подоспели и остальные. Шофера доставили на ноги, но без поддержки он не мог стоять и весь дрожал от холода. Язык не слушался его.
С большим трудом. Хаиткулы добился от него, чтобы он описал тех, кто захватил его машину. Без сомнения, это были те двое, которых он собирался достать «хотя бы из-под земли». Где же они сейчас?
...А они, закончив подсчет денег, позвали девиц. Старик рассчитался с ними, потом спросил:
— Рядом живет кто-нибудь, кто левачит на своей машине?
Дженнетгуль щелкнула языком: «Э-а...» — что должно было означать: такого человека нет. Подошла Сахрагуль, подняла глаза к потолку:
— А если найду такого человека, сколько дашь? Старик переглянулся с Длинным, тот ответил:
— Сколько нужно, столько дадим!
— Вах, милый мой язычок, спасибо тебе, а ты, миленький,— она поцеловала Старика,— живи до. ста лет... Иду искать.
— Пусть будет готов через полчаса.— Старик встал с коленей.
— Куда подъехать? К нам?
— Нет. Пусть ждет у перекрестка, выйдем ровно через полчаса.
Сахрагуль, покачивая бедрами, подошла к вешалке, сняла зеленый суконный халат, набросила на плечи и вышла во двор. Было свежо, но не холодно. На виноградных лозах шелестели на ветру прошлогодние сухие листья. Иголки первой весенней травки вылезали из набухшей от влаги земли. Вымощенная кирпичом, по краям бетонированная дорожка от веранды вела к уборной. Двор только с фасада был загорожен кирпичной стеной, с трех других сторон его окружала сплошная низкая стенка из камышовых плит: невысокий человек, например такой, как Старик, свободно мог бы переговариваться с соседом, не вставая на цыпочки.
Сахрагуль пересекла двор, подошла к стене:
— Э-эй, сирота, если дома, покажись!
Сосед будто ждал зова — сразу показался на веранде. Подойдя к Сахрагуль, он оглянулся, потом прижался губами к ее губам.
— Сахраджан, встань на цыпочки, я перенесу тебя к себе. Дома щикого нет... Мы с тобой, наверное, уже целый месяц не виделись.
— Разве позавчера ночью не ты ко мне в окно влезал, а, сирота?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Они остались без друзей и подруг, замкнулись в своих стенах. Когда были совсем молоденькими, встретив мать с ребенком, умилялись и тосковали о своей несложившейся судьбе, потом же, высоко задрав нос, проходили мимо таких женщин, толкая друг дружку под локоть: «Посмотри, на эту дуру, без конца стирает пеленки. Ни радости, ни свободы...»
Так продолжалось много лет, но прошло время, и прежняя тоска снова стала являться к ним. Чем старше становились, тем мрачнее казалось будущее. Это было не раскаяние, а именно тоска, которую могли слегка разогнать только все те же мысли о деньгах.
Сначала Сахрагуль и Дженнетгуль признавались в этом только себе. Потом стали изливать свои чувства друг другу. По ночам, обнявшись, чтоб не было так тоскливо, обсуждали свое будущее.
— Старые мы уже... Но лет пять еще есть, чтобы вернуть все, что потеряли.— Мокрой щекой Дженнетгуль прижималась к плечу подруги.
— Вах, чокнутая! От обглоданной кости и собаки отворачиваются. Витаешь в облаках...
— А чего хорошего здесь, на земле.
— Это точно. Мы даже не знаем, кто мы такие...
— Ты — Сахрагуль, а я Дженнетгуль.
— Не-е-ет, у нас с тобой одно имя, мы тезки с тобой.
— Ай, ну тебя, голубка!
— То-то и оно. Я вчера это узнала.
— От кого?
— Сошла с автобуса, иду и слышу, как один оглан спрашивает у другого, у своего товарища: «Это чья такая красавица?» А тот, не стесняясь меня, ему указал: «Она не одна, есть еще такая же молодка, подружка ее. Такая же шлюха. Чтоб им сдохнуть обеим!» Так и сказал. Если вру, пусть ослепну, подруга.
— Вах, дура, почему не выцарапала ему глаза?!
— Хотела, но раздумала... Может, он прав?
— Что мы, шлюхи?
— А кто же мы еще?
— И ты тоже?
— И я.
— Плохое слово.
— Мы плохие.
— Может, кончим с этим?
— Когда?
— Завтра. Ты ищи мне мужа, а я тебе.
— Решили кончить — давай сдержим слово. Вместе начинали — вместе бросим... А они завтра должны приехать?
— Скажем им: «Всё», и точка!
— У тебя, Дженнетгуль, нет знакомого на хлебозаводе?
— Зачем он тебе?
— Может, нам пойти туда работать?
— С работой что-нибудь придумаем. Если кто-нибудь из нас не бросит это занятие, пусть у него глаза вытекут! Договорились?
— Пусть вытекут! — сказала Сахрагуль.
Всего день назад они дали такую страшную клятву, а потом с распростертыми объятиями встретили своих дружков. Того ночного разговора будто и не было.
На следующее утро после приезда гостей Дженнетгуль рассчиталась с ними за предыдущую партию панбархата. Пока подруги готовили завтрак, Старик и Длинный, облизывая пальцы, пересчитывали бумажные купюры. Если хозяйки заглядывали к ним, Старик ворчал: «Деньги счет любят... Дружба дружбой, а денежки врозь».
Ходжа Назарович находился у пульта управления городской милиции, поддерживая по радио связь с оперативной группой. Как только .наступала пауза, он моментально брался за телефон, вызывал какой-нибудь пост ГАИ. Когда большие электронные часы показали одиннадцать, он передал руководителю опергруппы:
— Они уже добрались до места назначения и сейчас спокойно гоняют чаи. Теперь ищите такси, которое увезло их из аэропорта в город. Обращайте внимание прежде всего на окраины. Жизнь шофера в опасности.
Он только взял трубку, чтобы позвонить жене, как дежуривший на пульте лейтенант сказал:
— Товарищ полковник, вас вызывает «Копетдаг». Ходжа Назарович положил трубку, подошел к пульту:
— «Копетдаг», «первый» слушает.
— Товарищ «первый», говорит «Копетдаг», Получив приказ «второго», осмотрели часть окраин. Новостей пока нет. Возвращаемся из Аннау, подъезжаем к улице Худай-бердыева, завернем к предгорьям. Просим разрешения, если там ничего не найдем, побывать еще раз в таксопарках.
— Хорошо. Желаю удачи, «Копетдаг».
— Спасибо, товарищ «первый».
Хаиткулы по званию был выше, чем руководивший операцией капитан, поэтому место рядом с шофером предоставили ему. Их газик сначала миновал Десятый микрорайон, потом оставил позади новостройки Одиннадцатого, пересек черту города и начал лодниматься в гору. Разбитую «Волгу» они увидели еще с шоссе. Несмотря на падение с высоты, фары ее не погасли..Разделились — одни спустились к машине, другие отправились туда, откуда машина начала падение. Голос звал о помощи: «Эй, люди, помогите, я здесь».
— Товарищ Капитан, шофер, кажется, цел. Хаиткулы быстрым шагом устремился наверх. Капитан и шофер еле-еле успевали за ним. Водитель «Волги» оставался в том положении, в каком его бросили бандиты,— лицом вверх. Пока Хаиткулы развязывал его, подоспели и остальные. Шофера доставили на ноги, но без поддержки он не мог стоять и весь дрожал от холода. Язык не слушался его.
С большим трудом. Хаиткулы добился от него, чтобы он описал тех, кто захватил его машину. Без сомнения, это были те двое, которых он собирался достать «хотя бы из-под земли». Где же они сейчас?
...А они, закончив подсчет денег, позвали девиц. Старик рассчитался с ними, потом спросил:
— Рядом живет кто-нибудь, кто левачит на своей машине?
Дженнетгуль щелкнула языком: «Э-а...» — что должно было означать: такого человека нет. Подошла Сахрагуль, подняла глаза к потолку:
— А если найду такого человека, сколько дашь? Старик переглянулся с Длинным, тот ответил:
— Сколько нужно, столько дадим!
— Вах, милый мой язычок, спасибо тебе, а ты, миленький,— она поцеловала Старика,— живи до. ста лет... Иду искать.
— Пусть будет готов через полчаса.— Старик встал с коленей.
— Куда подъехать? К нам?
— Нет. Пусть ждет у перекрестка, выйдем ровно через полчаса.
Сахрагуль, покачивая бедрами, подошла к вешалке, сняла зеленый суконный халат, набросила на плечи и вышла во двор. Было свежо, но не холодно. На виноградных лозах шелестели на ветру прошлогодние сухие листья. Иголки первой весенней травки вылезали из набухшей от влаги земли. Вымощенная кирпичом, по краям бетонированная дорожка от веранды вела к уборной. Двор только с фасада был загорожен кирпичной стеной, с трех других сторон его окружала сплошная низкая стенка из камышовых плит: невысокий человек, например такой, как Старик, свободно мог бы переговариваться с соседом, не вставая на цыпочки.
Сахрагуль пересекла двор, подошла к стене:
— Э-эй, сирота, если дома, покажись!
Сосед будто ждал зова — сразу показался на веранде. Подойдя к Сахрагуль, он оглянулся, потом прижался губами к ее губам.
— Сахраджан, встань на цыпочки, я перенесу тебя к себе. Дома щикого нет... Мы с тобой, наверное, уже целый месяц не виделись.
— Разве позавчера ночью не ты ко мне в окно влезал, а, сирота?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71