Рядом повар готовил плов и распоряжался чайниками. Мелляев тоже заказал чайник, взял две пиалы, пригласил Хаиткулы:
— Садитесь, капитан! Будете пить чай и смотреть.
— Нет, спасибо, хочу подойти поближе.
— Ага, вы, оказывается, никогда не видели петушиного боя. Думаю, схватка будет напряженной и безжалостной. Сейчас начнут. Ну, а что Берекет? Как его находите?
— Азартный боец, хотя не он будет драться, а его петух... Азартный, алчный и везучий, судя по его уверенному виду. Играет только на выигрыш...
Майор тоже стал приглядываться к Берекету. Его выразительная внешность бросалась в глаза: резкие черты лица, приплюснутый нос, левая бровь только наполовину сохранила форму, другая половина, ближе к виску, представляла сплошной багровый рубец. Про себя майор согласился с выводами Хаиткулы: «Прав он, но как узнал, что Берекет играет только на выигрыш? По петуху определил? Но что он в них понимает? Или по тому, как держит себя Берекет?» Через некоторое время, внимательно всмотревшись во все действия Берекета, майор подумал: «Наш гость молодец! Не зря свой хлеб ест...» Он мог бы сказать это вслух, но решил, что преждевременно. К тому же раздался властный, хорошо поставленный голос Берекета, оповещавший всех, что бой начинается.
— Дядя, ты уверен в своем петухе? — обратился он к сопернику.
— Если бы не был уверен, какого черта я ехал бы сюда из Янгиюла,— ответил тот сердито. Это был сильно загоревший человек с лицом в оспинах, в тюбетейке и в полосатом халате. Он подкармливал кусочками сырого мяса своего петуха: бросит, а тот хватает на лету и жадно глотает.— Скажи свои условия,—так же сердито бросил рябой.
— Сначала, дядя, возьми палку,—хвастливо отвечал Берекет,— и прочерти круг, где им биться. Мой Басар убьет твоего тэбэцэ1, а его труп вынесет за круг! Назначь сам ставку, да не скупись.
Уроженец Янгиюла хотя и не понял незнакомого ему слова «тэбэцэ», но все же сообразил, что в нем нет ничего хвалебного для его питомца.
— Я знаю, что ты всем известный Берекет,— он покраснел от злости,— но прошу: не оскорбляй моего петуха. Говорю: из такой дали я приехал для того, чтобы мой орел побил твоего цыпленка. Гахрыман — знаменитый петух, в Янгиюле никто не мог его одолеть. Если ты хочешь, Берекет, чтобы ставка была выше, чем обычно, назначь ее сам. Я готов драться за любой приз. Если Гахрыман уступит твоему петуху, я сам ему перережу глотку, чтобы не позорил хозяина. Он это хорошо знает и будет биться до победы. Вот увидишь!
— Ставка — один баран! — Берекет смотрел на рябого и в то же время гладил своего давно потерявшего в боях гребешок Басара, который так и рвался из его рук.— Баран и сверх того ящик пива, если мой петух вынесет твоего из круга! Не согласен — отойди в сторону!
Болельщикам был хорошо знаком этот словесный ритуал, предшествовавший бою. Он развлекал их не меньше, чем сам поединок. Симпатии всегда были на стороне того, кто не обижался на соперника и умел отвечать острым словцом. Проигрыш в словесной схватке был плохим признаком, предзнаменованием поражения петуха. Вот и сейчас рябой то краснел, то бледнел, чувствуя, что в перебранке он проигрывает Берекету. Но вот и он вскипел:
— Что это твой куцый слюни пускает? Жалеешь ему мяса? Может, кинуть ему кусочек... так, задаром?!
Раздался одобрительный смех, но Берекет сразу нашелся:
— Мой Басар ищет себе пищу на поле брани. Но вот в чем дело: мяса он не ест, кушает только мозг. Пробьет башку твоему тэбэцэ и полакомится его мозгами. Пускай все полюбуются таким зрелищем!
Он горделиво посмотрел на толпу болельщиков, одобрительно кивавших ему, а рябой решил сворачивать перепалку, явно не приносившую ему выгоды.
— Давай так: если твой петух не вынесем моего из круга, будем считать, что он проиграл... Так или нет? Ты сам сказал, что он вынесет моего. Я этого не предлагал. Мой Гахрыман привык оставлять труп врага собакам и кошкам. Он — солдат, а не собиратель дохлятины!
Берекет не согласился с этим условием, но и на своем не стал настаивать, потребовал лишь, чтобы сверх барана проигравший выставил ящик пива. Стороны пришли к соглашению, что бой будет идти до полной победы одного из петухов, которую определят судьи, выбранные из болельщиков.
Петухов выставили в середине круга. Разговоры разом смолкли, пиалы опустились на топчаны.
А петухи, распахнув крылья и растопырив когти, стали обмениваться ударами клювов. Они то сшибались, то разбегались в стороны, делая ложные круги, давая себе отдых. Гахрыман («герой»), которого привезли из Янгиюла, оказался активней.. Вот он, расправив свои крылья как летучая мышь, оторвал ноги от земли и неожиданно вспрыгнул куцему на спину. Его выгнутый клюв долбил Басару голову, а когти, как крюки, вонзились ему в бока. Куцый оторопел и на несколько секунд замер под обрушившимися на него ударами... Не один новый седой волос, наверное, пробился в эту минуту в шевелюре Берекета. Басар, как бы почувствовав страдания хозяина, отпрянул в его сторону и, присев, с силой сбросил со спины Гахрымана. Не теряя времени, кинулся на него. Они сшиблись грудь грудью. Басар начал отчаянно лупить клювом по голове Гахрымана.
Это уже было похоже на успех, и Берекет от радости вскочил на ноги, стал прохаживаться по площадке. «Молодец, Басар!» — подбадривал он петуха и похлопывал в ладоши...
Но Гахрыман решил отомстить за временный позор. Он отбежал .в сторону, напыжился и стал подкрадываться к явно уставшему Басару, шел сначала тихо, потом все быстрей и быстрей, а добежав до него, повторил свой ловкий маневр — высоко подпрыгнул и опять оказался верхом на противнике. Перья летели из Басара, голову ему пришлось зарыть глубоко под крыло, иначе клюв Гахрымана быстро добрался бы до его мозга.
Рябой вскочил, раскричался:
— Люди, смотрите, как ощипывают куцего цыпленка! Гахрыман всегда так делает — сначала разденет врага, потом убьет его.— Он повернулся к сопернику: — Берекетджан, пока базар не разошелся, подумай о баране, как бы потом поздно не было!
Очередной удар кривого клюва Гахрымана пришелся не только по голове Басара, но угодил в самое сердце его хозяина. У Берекета помутилось в голове... Броситься бы самому на этого Гахрымана, прижать его к земле, открутить его шайтанову башку!...
А янгиюльский петух знай делал свое дело — долбил Басару шею с таким остервенением, как будто нашел наконец своего старого должника. Головы Басара не было видно совсем, так он весь поник и съежился.
— Нажми, Басар! — закричал Берекет и тут же примолк, уверенный, что шейный позвонок его петуха перебит мощным клювом, как часто бывает в таких схватках.
— Кончай бой! — Рябой встал, отряхивая халат и завязывая покрепче кушак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Садитесь, капитан! Будете пить чай и смотреть.
— Нет, спасибо, хочу подойти поближе.
— Ага, вы, оказывается, никогда не видели петушиного боя. Думаю, схватка будет напряженной и безжалостной. Сейчас начнут. Ну, а что Берекет? Как его находите?
— Азартный боец, хотя не он будет драться, а его петух... Азартный, алчный и везучий, судя по его уверенному виду. Играет только на выигрыш...
Майор тоже стал приглядываться к Берекету. Его выразительная внешность бросалась в глаза: резкие черты лица, приплюснутый нос, левая бровь только наполовину сохранила форму, другая половина, ближе к виску, представляла сплошной багровый рубец. Про себя майор согласился с выводами Хаиткулы: «Прав он, но как узнал, что Берекет играет только на выигрыш? По петуху определил? Но что он в них понимает? Или по тому, как держит себя Берекет?» Через некоторое время, внимательно всмотревшись во все действия Берекета, майор подумал: «Наш гость молодец! Не зря свой хлеб ест...» Он мог бы сказать это вслух, но решил, что преждевременно. К тому же раздался властный, хорошо поставленный голос Берекета, оповещавший всех, что бой начинается.
— Дядя, ты уверен в своем петухе? — обратился он к сопернику.
— Если бы не был уверен, какого черта я ехал бы сюда из Янгиюла,— ответил тот сердито. Это был сильно загоревший человек с лицом в оспинах, в тюбетейке и в полосатом халате. Он подкармливал кусочками сырого мяса своего петуха: бросит, а тот хватает на лету и жадно глотает.— Скажи свои условия,—так же сердито бросил рябой.
— Сначала, дядя, возьми палку,—хвастливо отвечал Берекет,— и прочерти круг, где им биться. Мой Басар убьет твоего тэбэцэ1, а его труп вынесет за круг! Назначь сам ставку, да не скупись.
Уроженец Янгиюла хотя и не понял незнакомого ему слова «тэбэцэ», но все же сообразил, что в нем нет ничего хвалебного для его питомца.
— Я знаю, что ты всем известный Берекет,— он покраснел от злости,— но прошу: не оскорбляй моего петуха. Говорю: из такой дали я приехал для того, чтобы мой орел побил твоего цыпленка. Гахрыман — знаменитый петух, в Янгиюле никто не мог его одолеть. Если ты хочешь, Берекет, чтобы ставка была выше, чем обычно, назначь ее сам. Я готов драться за любой приз. Если Гахрыман уступит твоему петуху, я сам ему перережу глотку, чтобы не позорил хозяина. Он это хорошо знает и будет биться до победы. Вот увидишь!
— Ставка — один баран! — Берекет смотрел на рябого и в то же время гладил своего давно потерявшего в боях гребешок Басара, который так и рвался из его рук.— Баран и сверх того ящик пива, если мой петух вынесет твоего из круга! Не согласен — отойди в сторону!
Болельщикам был хорошо знаком этот словесный ритуал, предшествовавший бою. Он развлекал их не меньше, чем сам поединок. Симпатии всегда были на стороне того, кто не обижался на соперника и умел отвечать острым словцом. Проигрыш в словесной схватке был плохим признаком, предзнаменованием поражения петуха. Вот и сейчас рябой то краснел, то бледнел, чувствуя, что в перебранке он проигрывает Берекету. Но вот и он вскипел:
— Что это твой куцый слюни пускает? Жалеешь ему мяса? Может, кинуть ему кусочек... так, задаром?!
Раздался одобрительный смех, но Берекет сразу нашелся:
— Мой Басар ищет себе пищу на поле брани. Но вот в чем дело: мяса он не ест, кушает только мозг. Пробьет башку твоему тэбэцэ и полакомится его мозгами. Пускай все полюбуются таким зрелищем!
Он горделиво посмотрел на толпу болельщиков, одобрительно кивавших ему, а рябой решил сворачивать перепалку, явно не приносившую ему выгоды.
— Давай так: если твой петух не вынесем моего из круга, будем считать, что он проиграл... Так или нет? Ты сам сказал, что он вынесет моего. Я этого не предлагал. Мой Гахрыман привык оставлять труп врага собакам и кошкам. Он — солдат, а не собиратель дохлятины!
Берекет не согласился с этим условием, но и на своем не стал настаивать, потребовал лишь, чтобы сверх барана проигравший выставил ящик пива. Стороны пришли к соглашению, что бой будет идти до полной победы одного из петухов, которую определят судьи, выбранные из болельщиков.
Петухов выставили в середине круга. Разговоры разом смолкли, пиалы опустились на топчаны.
А петухи, распахнув крылья и растопырив когти, стали обмениваться ударами клювов. Они то сшибались, то разбегались в стороны, делая ложные круги, давая себе отдых. Гахрыман («герой»), которого привезли из Янгиюла, оказался активней.. Вот он, расправив свои крылья как летучая мышь, оторвал ноги от земли и неожиданно вспрыгнул куцему на спину. Его выгнутый клюв долбил Басару голову, а когти, как крюки, вонзились ему в бока. Куцый оторопел и на несколько секунд замер под обрушившимися на него ударами... Не один новый седой волос, наверное, пробился в эту минуту в шевелюре Берекета. Басар, как бы почувствовав страдания хозяина, отпрянул в его сторону и, присев, с силой сбросил со спины Гахрымана. Не теряя времени, кинулся на него. Они сшиблись грудь грудью. Басар начал отчаянно лупить клювом по голове Гахрымана.
Это уже было похоже на успех, и Берекет от радости вскочил на ноги, стал прохаживаться по площадке. «Молодец, Басар!» — подбадривал он петуха и похлопывал в ладоши...
Но Гахрыман решил отомстить за временный позор. Он отбежал .в сторону, напыжился и стал подкрадываться к явно уставшему Басару, шел сначала тихо, потом все быстрей и быстрей, а добежав до него, повторил свой ловкий маневр — высоко подпрыгнул и опять оказался верхом на противнике. Перья летели из Басара, голову ему пришлось зарыть глубоко под крыло, иначе клюв Гахрымана быстро добрался бы до его мозга.
Рябой вскочил, раскричался:
— Люди, смотрите, как ощипывают куцего цыпленка! Гахрыман всегда так делает — сначала разденет врага, потом убьет его.— Он повернулся к сопернику: — Берекетджан, пока базар не разошелся, подумай о баране, как бы потом поздно не было!
Очередной удар кривого клюва Гахрымана пришелся не только по голове Басара, но угодил в самое сердце его хозяина. У Берекета помутилось в голове... Броситься бы самому на этого Гахрымана, прижать его к земле, открутить его шайтанову башку!...
А янгиюльский петух знай делал свое дело — долбил Басару шею с таким остервенением, как будто нашел наконец своего старого должника. Головы Басара не было видно совсем, так он весь поник и съежился.
— Нажми, Басар! — закричал Берекет и тут же примолк, уверенный, что шейный позвонок его петуха перебит мощным клювом, как часто бывает в таких схватках.
— Кончай бой! — Рябой встал, отряхивая халат и завязывая покрепче кушак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71