Сверху! Из народного контроля. Люди из себя видные. Таких быстро не забудешь. Фамилии редкие, хорошо запоминаются. Все переживали,
не угощаю ли я их из государственного кармана. Даже надоели. Будто мы хоть для кого колхозных овец режем, кызыгар!
— Как они вели себя?
— Обыкновенно. Пересчитали овец два раза! Как будто мне верить нельзя.
Пока они говорили, Саран не забывал подливать из термоса чай в пиалу Талхата. Чувствуя, что инспектору хочется задать другие вопросы, сказал:
— Кушайте, что бог послал, никто нас не торопит. Овечки пасутся, собаки стерегут... Давай, давай (это он сказал по-русски)... спрашивай! Не просто так ведь колесил за барханы. Нужное дело делаешь!
— Саран-ага, как вы думаете, не мог ваш последний гость что-нибудь дурное .сделать подпаску? Подпасок, перед тем как уйти от вас, встретился... и кое-что рассказал.— Талхат нарочно сказал это неясно, посмотрел Сарану прямо в глаза, но тот благополучно миновал и эту ловушку. В эту минуту он неловко подвинулся и опрокинул термос, чай разлился. Оба вскочили, Саран стал собирать сачак, Талхат помогал ему. Эпизод этот можно было расценить как конец беседы, но инспектор не. отступился: — Ну так как?
— Чепуха! Под невыросшим кустом охотник заметил несуществующего зайца... Знаете?
— Знаю. Почему же, яшулы, считаете меня таким охотником?
— А вот почему! Гостя мы. проводили с подпаском вместе. Помахали ему рукой и вернулись. Не обижал он его! Этого здесь никогда бы не случилось! — Саран повысил голос—Пока я жив, здесь никто бы его пальцем не тронул! ^
— Да... А моего зайца вы подстрелили.
— Если есть и другие, пускайте еще. Попаду каждому в глаз!
— Стрелок вы меткий, лижу... Все же пущу еще одного. Акы, перед тем как оставить вас, виделся не с одним... и сказал им...— Талхат пустил своего самого быстроногого зайца, которого он долго держал в клетке.— Сказал: «Саран-ага — не тот человек, за кого себя выдает. Надо, чтобы об этом узнали все».
— Неправда! Клевета! Вранье! Вах, кызыгар, смотри, какие негодяи... завидуют, а потом...— Лицо его стало совсем черным; казалось, Сарана сейчас вывернет наизнанку от злобы.— Верите в эту гадость? Хорошо! Поедемте вместе
туда, откуда приехали! Посадите меня, поставьте к стенке! Я старый человек, свое отжил, мне нечего терять!
Пора было смягчить накалившуюся до предела обстановку. Если бы у инспектора на руках были бы хоть какие-нибудь улики в подтверждение слов Акы Довранова, сказанных другу, то действительно можно было бы предложить Сарану ехать туда, откуда приехал Талхат. Но... надо согласиться, Саран подстрелил и самого быстрого зайца Тал-хата Хасянова. Правда, на этот раз он не попал ему в глаз, не убил, а ранил... Но здяц все равно захромал.
Талхат поднял голову, посмотрел на небо, облака разошлись, колючее зимнее солнце ударило в лицо. Он зажмурился, на душе стало легче.
— Саран-ага, прощайте.
Он повернулся к старику спиной и твердой походкой не спеша погдел к видневшемуся невдалеке колодцу. Когда до него оставалось несколько шагов, услыхал за собой шум, оглянулся — не с лаем, с каким-то жутким клекотом на него мчался сторожевой волкодав Сарана. Расстояние между ними сокращалось. «Оказывается, бывают чабанские псы, которые бросаются на людей»,— промелькнуло в голове у Талхата. Не успел он. и подумать о своей безопасности, как увидел, что Саран вскинул ружье, целясь в его сторону. Содрогая пустыню, один за другим грохнули два выстрела.
МАХАЧКАЛА
(Из записей Бекназара Хайдарова)
19 февраля 197... г.
Майор, пожалуй, прав, когда сказал мне: делай записи, примечай самое интересное, обобщай, когда-нибудь это пригодится. Не знаю, пригодится или нет, а писать попробую. С чего начать?.. Вот:
Аэропорт в Махачкале меньше, чем в Ашхабаде, но больше, чем в Чарджоу. Народу побольше, чем у нас, машин — тоже. Такси стоят длинным рядом, а леваки так и лезут: «Вам куда?», отбивают друг у друга хлеб. Подхожу к стоянке, но вот судьба — на ловца и зверь бежит, кто-то обгоняет меня, видно очень спешил, задел плечом, но я его и со спины узнал — Мегерем! Пошел за ним. В сторонке «Жигули» стояли, оказались его. Я этого не ждал, пока дошел, они
уже тронулись. «Проморгал»,— подумал про себя, но смотрю — могу догнать, потому что загорелся красный свет. «Теперь не уйдешь»,— сказал я и побежал за машиной вдогонку. Постучал в стекло. Он сначала очень сердито посмотрел на меня, потом нагнулся, открыл переднюю дверь. Я сел рядом, поздоровался и думаю, чего же он не едет — свет-то зеленый, а он разинул рот на меня, забыл, что надо делать. Я говорю:
— Поезжайте, Мегерем-ага, что так стоять, задние уже бесятся.
Поехали. Я ждал, когда он начнет беседу. Не вышло. Сам повернулся в его сторону.
— Ну как, Мегерем-ага, дела идут хорошо? — Тут я улыбнулся. Сам не знаю, почему улыбнулся, по глазам Мегерема понял, что сделал это некстати.
Он решил сорвать зло на акселераторе, изо всех сил нажал на газ и сказал, не глядя на меня:
— Если кто-то уедет из Чарджоу, он с голоду, что ли, помрет?
— Разве я об эхом подумал; Мегерем-ага? Просто спросил... Поскольку вы сидите и молчите, думаю, хотя я и моложе вас, дай справлюсь о вашем здоровье.
Он не смолчал.
— Мы с вами встречались, не в такие дни, когда спрашивают друг у друга — «как ваше здоровье?». Наше знакомство лишило, меня здоровья и многого другого, даже имущества. Сперва бьют по ногам, а когда свалишься, интересуются здоровьем. Или вы считаете, что не совсем рассчитались с нами?
— Мегерем-ага, вы напрасно меля обижаете. Давайте не будем так. Может быть, мы. еще встретимся, можем пригодиться друг другу. Вижу, вы. очень сердиты на меня, но все-таки не лишайте нас с вами возможности при следующей, встрече пожать друг другу руки. Все мы люди, все мы ч.е-ловеки, хотя и по уши заняты казенными делами. Я вас увидел и обрадовался, добежал за вами. Перед тем как сюда ехать, встретился с вашей женой. Она попросила: «Передайте привет Мегерему», и еще: «Я здорова, пусть обо мне не беспокоится». Обещал ей выполнить просьбу. Вот и решил выполнить свое обещание. А теперь остановите, пожалуйста, сойду!
Мегерем тут же сбросил скорость, нажал на тормоз, потом разу опять включил газ.
— Куда вас подвезти? Мы уже в центре... Ханум — женщина слабая, хоть и любит прикидываться властной. Я не верю вам, что у нее все в порядке. Знаю, настроение паршивое. Конечно, вы обрадовали меня, что она жива-здорова, спасибо.
— Изолятор, сами понимаете,— не санаторий. Но Ханум к нему привыкла. Я видел, как она шутила в камере, веселая была. А на допросах она меня с майором любит подковырнуть...
Мегерем опять посмотрел на меня с той же злостью: мол, нашел кого обвести вокруг пальца, сосунок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
не угощаю ли я их из государственного кармана. Даже надоели. Будто мы хоть для кого колхозных овец режем, кызыгар!
— Как они вели себя?
— Обыкновенно. Пересчитали овец два раза! Как будто мне верить нельзя.
Пока они говорили, Саран не забывал подливать из термоса чай в пиалу Талхата. Чувствуя, что инспектору хочется задать другие вопросы, сказал:
— Кушайте, что бог послал, никто нас не торопит. Овечки пасутся, собаки стерегут... Давай, давай (это он сказал по-русски)... спрашивай! Не просто так ведь колесил за барханы. Нужное дело делаешь!
— Саран-ага, как вы думаете, не мог ваш последний гость что-нибудь дурное .сделать подпаску? Подпасок, перед тем как уйти от вас, встретился... и кое-что рассказал.— Талхат нарочно сказал это неясно, посмотрел Сарану прямо в глаза, но тот благополучно миновал и эту ловушку. В эту минуту он неловко подвинулся и опрокинул термос, чай разлился. Оба вскочили, Саран стал собирать сачак, Талхат помогал ему. Эпизод этот можно было расценить как конец беседы, но инспектор не. отступился: — Ну так как?
— Чепуха! Под невыросшим кустом охотник заметил несуществующего зайца... Знаете?
— Знаю. Почему же, яшулы, считаете меня таким охотником?
— А вот почему! Гостя мы. проводили с подпаском вместе. Помахали ему рукой и вернулись. Не обижал он его! Этого здесь никогда бы не случилось! — Саран повысил голос—Пока я жив, здесь никто бы его пальцем не тронул! ^
— Да... А моего зайца вы подстрелили.
— Если есть и другие, пускайте еще. Попаду каждому в глаз!
— Стрелок вы меткий, лижу... Все же пущу еще одного. Акы, перед тем как оставить вас, виделся не с одним... и сказал им...— Талхат пустил своего самого быстроногого зайца, которого он долго держал в клетке.— Сказал: «Саран-ага — не тот человек, за кого себя выдает. Надо, чтобы об этом узнали все».
— Неправда! Клевета! Вранье! Вах, кызыгар, смотри, какие негодяи... завидуют, а потом...— Лицо его стало совсем черным; казалось, Сарана сейчас вывернет наизнанку от злобы.— Верите в эту гадость? Хорошо! Поедемте вместе
туда, откуда приехали! Посадите меня, поставьте к стенке! Я старый человек, свое отжил, мне нечего терять!
Пора было смягчить накалившуюся до предела обстановку. Если бы у инспектора на руках были бы хоть какие-нибудь улики в подтверждение слов Акы Довранова, сказанных другу, то действительно можно было бы предложить Сарану ехать туда, откуда приехал Талхат. Но... надо согласиться, Саран подстрелил и самого быстрого зайца Тал-хата Хасянова. Правда, на этот раз он не попал ему в глаз, не убил, а ранил... Но здяц все равно захромал.
Талхат поднял голову, посмотрел на небо, облака разошлись, колючее зимнее солнце ударило в лицо. Он зажмурился, на душе стало легче.
— Саран-ага, прощайте.
Он повернулся к старику спиной и твердой походкой не спеша погдел к видневшемуся невдалеке колодцу. Когда до него оставалось несколько шагов, услыхал за собой шум, оглянулся — не с лаем, с каким-то жутким клекотом на него мчался сторожевой волкодав Сарана. Расстояние между ними сокращалось. «Оказывается, бывают чабанские псы, которые бросаются на людей»,— промелькнуло в голове у Талхата. Не успел он. и подумать о своей безопасности, как увидел, что Саран вскинул ружье, целясь в его сторону. Содрогая пустыню, один за другим грохнули два выстрела.
МАХАЧКАЛА
(Из записей Бекназара Хайдарова)
19 февраля 197... г.
Майор, пожалуй, прав, когда сказал мне: делай записи, примечай самое интересное, обобщай, когда-нибудь это пригодится. Не знаю, пригодится или нет, а писать попробую. С чего начать?.. Вот:
Аэропорт в Махачкале меньше, чем в Ашхабаде, но больше, чем в Чарджоу. Народу побольше, чем у нас, машин — тоже. Такси стоят длинным рядом, а леваки так и лезут: «Вам куда?», отбивают друг у друга хлеб. Подхожу к стоянке, но вот судьба — на ловца и зверь бежит, кто-то обгоняет меня, видно очень спешил, задел плечом, но я его и со спины узнал — Мегерем! Пошел за ним. В сторонке «Жигули» стояли, оказались его. Я этого не ждал, пока дошел, они
уже тронулись. «Проморгал»,— подумал про себя, но смотрю — могу догнать, потому что загорелся красный свет. «Теперь не уйдешь»,— сказал я и побежал за машиной вдогонку. Постучал в стекло. Он сначала очень сердито посмотрел на меня, потом нагнулся, открыл переднюю дверь. Я сел рядом, поздоровался и думаю, чего же он не едет — свет-то зеленый, а он разинул рот на меня, забыл, что надо делать. Я говорю:
— Поезжайте, Мегерем-ага, что так стоять, задние уже бесятся.
Поехали. Я ждал, когда он начнет беседу. Не вышло. Сам повернулся в его сторону.
— Ну как, Мегерем-ага, дела идут хорошо? — Тут я улыбнулся. Сам не знаю, почему улыбнулся, по глазам Мегерема понял, что сделал это некстати.
Он решил сорвать зло на акселераторе, изо всех сил нажал на газ и сказал, не глядя на меня:
— Если кто-то уедет из Чарджоу, он с голоду, что ли, помрет?
— Разве я об эхом подумал; Мегерем-ага? Просто спросил... Поскольку вы сидите и молчите, думаю, хотя я и моложе вас, дай справлюсь о вашем здоровье.
Он не смолчал.
— Мы с вами встречались, не в такие дни, когда спрашивают друг у друга — «как ваше здоровье?». Наше знакомство лишило, меня здоровья и многого другого, даже имущества. Сперва бьют по ногам, а когда свалишься, интересуются здоровьем. Или вы считаете, что не совсем рассчитались с нами?
— Мегерем-ага, вы напрасно меля обижаете. Давайте не будем так. Может быть, мы. еще встретимся, можем пригодиться друг другу. Вижу, вы. очень сердиты на меня, но все-таки не лишайте нас с вами возможности при следующей, встрече пожать друг другу руки. Все мы люди, все мы ч.е-ловеки, хотя и по уши заняты казенными делами. Я вас увидел и обрадовался, добежал за вами. Перед тем как сюда ехать, встретился с вашей женой. Она попросила: «Передайте привет Мегерему», и еще: «Я здорова, пусть обо мне не беспокоится». Обещал ей выполнить просьбу. Вот и решил выполнить свое обещание. А теперь остановите, пожалуйста, сойду!
Мегерем тут же сбросил скорость, нажал на тормоз, потом разу опять включил газ.
— Куда вас подвезти? Мы уже в центре... Ханум — женщина слабая, хоть и любит прикидываться властной. Я не верю вам, что у нее все в порядке. Знаю, настроение паршивое. Конечно, вы обрадовали меня, что она жива-здорова, спасибо.
— Изолятор, сами понимаете,— не санаторий. Но Ханум к нему привыкла. Я видел, как она шутила в камере, веселая была. А на допросах она меня с майором любит подковырнуть...
Мегерем опять посмотрел на меня с той же злостью: мол, нашел кого обвести вокруг пальца, сосунок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71