В его большой сакле остается одна глухонемая старуха.
Сулейман-ага сказал «позавчера», а это было 23 февраля.
— Как вы считаете, он уезжал на машине или нет?,
— На машине. Я же сказал, что он уехал двадцатого, в субботу. Я как раз прогуливался у дома, а он выезжал со двора. Кивнули друг другу.
Такое сообщение нам не понравилось. В Цумаду он мог ехать только на лошади, в крайнем случае — на ишаке.
Я без разрешения хозяина все-таки подошел к окну. Он прав, ничего интересного увидеть было нельзя. Стена и деревья закрывали двор Мегерема.
ЦУМАДА
Мы снова здесь. На наши осторожные вопросы о Мегереме никто не ответил, что видел его здесь. Мы опять встретились с аксакалами, оформили их показания. Поделились с ними сомнениями о причинах обвала. Они недоверчиво пожимали плечами: странно, странно!
Я предложил Рамазанову провести эксперимент — повторить все снова. Он посмотрел на меня, покачал головой: не сошел ли я с ума, но возражать не стал. Один аксакал вызвался быть попутчиком. Как он резво' пошел! Точно так, как в тот раз «власть», кстати и сейчас встретивший нас очень радушно. Охотиться на джейрана он больше не приглашал, а в горы мы не взяли его сами.
Странно, я знал, что рискую, но был внутренне совершенно спокоен. На том же уступе мы дали залп из всех ружей... Я даже голову не стал втягивать в плечи, как стоял — так и стоял. Рамазанов и горец тоже не показали никакого страха.
Мы ждали. Не только камень не сорвался, ни одна песчинка на нас не упала.
Надо было спускаться вниз, но тот аксакал пошел по гребню в другую сторону. Мы за ним. Шли по неприметной тропке, я бы ее никогда в жизни не увидел. Тропа спускалась с соседнего склона, и аксакал вывел нас по ней на небольшую, площадку. Подошел к какой-то кучке, поковырял в ней своей палкой:
— Здесь был человек. Привязывал свою лошадь, видите — навоз остался,
Место для укрытия было подходящее, природа будто специально позаботилась об этом. Скалы со всех сторон окружали площадку. Ветрами и дождями они были выщерблены так, что получились естественные ступени. По ним мы поднялись немного выше, на то самое место, откуда в первый раз начался каменный дождь. Я заглянул вниз: большие камни лежали там, где мы стояли тогда. Ногой я спихнул несколько обломков, они скатились туда же»
Когда возвращались, Рамазанов остановился возле лошадиной кучи. Аксакала, очень удивило, что милиционер складывает в свой носовой платок такое добро. С самым серьезным видом спросил:
— В городе не хватает? Рамазанов объяснил:
— Навоз поможет нам найти коня, который был здесь привязан.
Но аксакал все же решил, что над ним смеются, обиделся:
— Э! Мы, конечно, старые люди, в городе никогда не были, поэтому мозги у нас помутились. Если ты, сынок, скажешь, что в этой куче можно не только коня найти, но и вожжи к нему, тоже поверю. И вы состаритесь, пусть и
вам посчастливится иметь такую же седину, как у меня, и такую же бороду!
Он, и правда был очень красив. Такую бороду, такие седые волосы я видел только в кино.
Пока капитан выяснял отношения с аксакалом по поводу навоза, я обошел площадку, разглядывая ее так, как будто искал золото. Так и есть: вижу — что-то белеет в камнях с подтветренной стороны. Прервал их беседу, крикнул: «Идите сюда!» Оказалось, из-под камня выглядывает край бумаги. Я поднял камень, и Рамазанов вытащил из-под него скомканную газету. Он был заметно разочарован, но когда стал разворачивать газету и оттуда посыпались хлебные крошки, корки сыра, дольки чеснока, спросил задумчиво:
— Видно, он здесь долго ждал?
Вопрос подразумевал очевидный ответ, так что мы с аксакалом ничего капитану не сказали. Я стал быстро собирать то, что высыпалось из газеты. Рамазанов так же аккуратно все завернул в нее, сунул сверток под мышку. Аксакал опять заворчал: видно, и это показалось ему причудой таинственных городских людей. Его можно понять: в горах лишняя вещь — ненужная тяжесть, но в нашем положении мы руководствовались русской пословицей: «Своя ноша не тянет». Все, что нес Рамазанов в носовом платке и в газете, для нас было дороже золота.
Аксакал пригласил нас к себе домой, мы не могли ему отказать, но перекусили наспех и сразу же вылетели на вертолете в Махачкалу. Пилот был тот же самый — поклонник Сименона. Выяснилось, что это он позаботился о сохранности моего блокнота. Заботливые люди живут и летают в этих горах!
МАХАЧКАЛА
Мы вышли из вертолета и, чтобы не терять времени, сели в такси. В управлении сдали «трофеи» экспертам, свою папку я запер в сейфе. Что делать дальше? Срок командировки был уже просрочен на два дня, а я только-только вышел на след... на чей, правда,— неизвестно. Попросил Рамазанова, чтобы тот дал телефонограмму в Чарджоу: «Хайдаров задерживается в связи с необходимостью продолжения розыска».
Теперь можно спокойно работать, только в каком направлении? Я спросил об этом у Рамазанова.
— В данный момент в направлении какого-нибудь ка-фе, где поменьше народу, — пошутил он.
Мы опять взяли такси. Только отъехали — Рамазанов еще советовался с шофером, куда поехать,— как я обратил внимание на светлые «Жигули», проехавшие мимо. Опять повезло! Затылок водителя мне показался очень знакомым. Вах-хей, если бы номер этих «Жигулей» не был бы номером машины Мегерема, мы бы, конечно, через несколько минут лакомились вкусными местными блюдами.
Я сказал Рамазанову, что обед отменяется, что на ловца и зверь бежит...
Рамазанов сначала внимательно посмотрел на меня, потом на удалявшиеся «Жигули», вынул служебное удостоверение и показал его шоферу:
— Меняем маршрут... Мы из уголовного розыска. Нужно догнать те «Жигули» и не отстать от них.
Шофер оказался и сообразительным, и проворным. Обогнав передние машипы, наше такси подстроилось к «Жигулям», сохраняя некоторую дистанцию.
Но есть нам хотелось, и я волей-неволей думал об обеде: «Чего мы погнались за ним? Мегерем — пенсионер, от нечего делать катается по городу, а мы отказались от обеда...»
Рамазанов выражал свои чувства по-другому, вслух:
— Тысяча чертей! Как жалею, что не поели у цумадин-ского аксакала как Следует!
— Вах-хей, какое жаркое было! А лаваш? Мягкий, как...— Я, наверное, зря это сказал, потому что Рамазанов начал сердиться.
— Вот и ты тоже! Знай, что я сейчас не одного себя считаю простофилей.
— Ты не прав. Там, где есть старший, младший должен сидеть и помалкивать. Когда ты стал вытирать руки, я сделал то же самое, но с большим сожалением.
— Ну ладно, работникам милиции необязательно быть сытыми. А тот, впереди, знаю, съел шашлык, хватил слегка коньяку и разъезжает. Мы как борзые носимся за ним, а где он остановится, когда? Может, совсем не остановится...
«Жигули» мчались по самому краю магистрали, но неожиданно круто свернули влево, оставив отчетливые следы на шоссе, въехали в узкую улочку и, не снижая скорости, устремились вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Сулейман-ага сказал «позавчера», а это было 23 февраля.
— Как вы считаете, он уезжал на машине или нет?,
— На машине. Я же сказал, что он уехал двадцатого, в субботу. Я как раз прогуливался у дома, а он выезжал со двора. Кивнули друг другу.
Такое сообщение нам не понравилось. В Цумаду он мог ехать только на лошади, в крайнем случае — на ишаке.
Я без разрешения хозяина все-таки подошел к окну. Он прав, ничего интересного увидеть было нельзя. Стена и деревья закрывали двор Мегерема.
ЦУМАДА
Мы снова здесь. На наши осторожные вопросы о Мегереме никто не ответил, что видел его здесь. Мы опять встретились с аксакалами, оформили их показания. Поделились с ними сомнениями о причинах обвала. Они недоверчиво пожимали плечами: странно, странно!
Я предложил Рамазанову провести эксперимент — повторить все снова. Он посмотрел на меня, покачал головой: не сошел ли я с ума, но возражать не стал. Один аксакал вызвался быть попутчиком. Как он резво' пошел! Точно так, как в тот раз «власть», кстати и сейчас встретивший нас очень радушно. Охотиться на джейрана он больше не приглашал, а в горы мы не взяли его сами.
Странно, я знал, что рискую, но был внутренне совершенно спокоен. На том же уступе мы дали залп из всех ружей... Я даже голову не стал втягивать в плечи, как стоял — так и стоял. Рамазанов и горец тоже не показали никакого страха.
Мы ждали. Не только камень не сорвался, ни одна песчинка на нас не упала.
Надо было спускаться вниз, но тот аксакал пошел по гребню в другую сторону. Мы за ним. Шли по неприметной тропке, я бы ее никогда в жизни не увидел. Тропа спускалась с соседнего склона, и аксакал вывел нас по ней на небольшую, площадку. Подошел к какой-то кучке, поковырял в ней своей палкой:
— Здесь был человек. Привязывал свою лошадь, видите — навоз остался,
Место для укрытия было подходящее, природа будто специально позаботилась об этом. Скалы со всех сторон окружали площадку. Ветрами и дождями они были выщерблены так, что получились естественные ступени. По ним мы поднялись немного выше, на то самое место, откуда в первый раз начался каменный дождь. Я заглянул вниз: большие камни лежали там, где мы стояли тогда. Ногой я спихнул несколько обломков, они скатились туда же»
Когда возвращались, Рамазанов остановился возле лошадиной кучи. Аксакала, очень удивило, что милиционер складывает в свой носовой платок такое добро. С самым серьезным видом спросил:
— В городе не хватает? Рамазанов объяснил:
— Навоз поможет нам найти коня, который был здесь привязан.
Но аксакал все же решил, что над ним смеются, обиделся:
— Э! Мы, конечно, старые люди, в городе никогда не были, поэтому мозги у нас помутились. Если ты, сынок, скажешь, что в этой куче можно не только коня найти, но и вожжи к нему, тоже поверю. И вы состаритесь, пусть и
вам посчастливится иметь такую же седину, как у меня, и такую же бороду!
Он, и правда был очень красив. Такую бороду, такие седые волосы я видел только в кино.
Пока капитан выяснял отношения с аксакалом по поводу навоза, я обошел площадку, разглядывая ее так, как будто искал золото. Так и есть: вижу — что-то белеет в камнях с подтветренной стороны. Прервал их беседу, крикнул: «Идите сюда!» Оказалось, из-под камня выглядывает край бумаги. Я поднял камень, и Рамазанов вытащил из-под него скомканную газету. Он был заметно разочарован, но когда стал разворачивать газету и оттуда посыпались хлебные крошки, корки сыра, дольки чеснока, спросил задумчиво:
— Видно, он здесь долго ждал?
Вопрос подразумевал очевидный ответ, так что мы с аксакалом ничего капитану не сказали. Я стал быстро собирать то, что высыпалось из газеты. Рамазанов так же аккуратно все завернул в нее, сунул сверток под мышку. Аксакал опять заворчал: видно, и это показалось ему причудой таинственных городских людей. Его можно понять: в горах лишняя вещь — ненужная тяжесть, но в нашем положении мы руководствовались русской пословицей: «Своя ноша не тянет». Все, что нес Рамазанов в носовом платке и в газете, для нас было дороже золота.
Аксакал пригласил нас к себе домой, мы не могли ему отказать, но перекусили наспех и сразу же вылетели на вертолете в Махачкалу. Пилот был тот же самый — поклонник Сименона. Выяснилось, что это он позаботился о сохранности моего блокнота. Заботливые люди живут и летают в этих горах!
МАХАЧКАЛА
Мы вышли из вертолета и, чтобы не терять времени, сели в такси. В управлении сдали «трофеи» экспертам, свою папку я запер в сейфе. Что делать дальше? Срок командировки был уже просрочен на два дня, а я только-только вышел на след... на чей, правда,— неизвестно. Попросил Рамазанова, чтобы тот дал телефонограмму в Чарджоу: «Хайдаров задерживается в связи с необходимостью продолжения розыска».
Теперь можно спокойно работать, только в каком направлении? Я спросил об этом у Рамазанова.
— В данный момент в направлении какого-нибудь ка-фе, где поменьше народу, — пошутил он.
Мы опять взяли такси. Только отъехали — Рамазанов еще советовался с шофером, куда поехать,— как я обратил внимание на светлые «Жигули», проехавшие мимо. Опять повезло! Затылок водителя мне показался очень знакомым. Вах-хей, если бы номер этих «Жигулей» не был бы номером машины Мегерема, мы бы, конечно, через несколько минут лакомились вкусными местными блюдами.
Я сказал Рамазанову, что обед отменяется, что на ловца и зверь бежит...
Рамазанов сначала внимательно посмотрел на меня, потом на удалявшиеся «Жигули», вынул служебное удостоверение и показал его шоферу:
— Меняем маршрут... Мы из уголовного розыска. Нужно догнать те «Жигули» и не отстать от них.
Шофер оказался и сообразительным, и проворным. Обогнав передние машипы, наше такси подстроилось к «Жигулям», сохраняя некоторую дистанцию.
Но есть нам хотелось, и я волей-неволей думал об обеде: «Чего мы погнались за ним? Мегерем — пенсионер, от нечего делать катается по городу, а мы отказались от обеда...»
Рамазанов выражал свои чувства по-другому, вслух:
— Тысяча чертей! Как жалею, что не поели у цумадин-ского аксакала как Следует!
— Вах-хей, какое жаркое было! А лаваш? Мягкий, как...— Я, наверное, зря это сказал, потому что Рамазанов начал сердиться.
— Вот и ты тоже! Знай, что я сейчас не одного себя считаю простофилей.
— Ты не прав. Там, где есть старший, младший должен сидеть и помалкивать. Когда ты стал вытирать руки, я сделал то же самое, но с большим сожалением.
— Ну ладно, работникам милиции необязательно быть сытыми. А тот, впереди, знаю, съел шашлык, хватил слегка коньяку и разъезжает. Мы как борзые носимся за ним, а где он остановится, когда? Может, совсем не остановится...
«Жигули» мчались по самому краю магистрали, но неожиданно круто свернули влево, оставив отчетливые следы на шоссе, въехали в узкую улочку и, не снижая скорости, устремились вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71