А там мистер Экстельм, черноволосый, с бледным лицом и острым костистым носом (совершенно точеным и римским), там Джордж, унаследовавший те же серые глаза и смоляные волосы, но только ему они придают поэтический и застенчивый вид. Мистер Э., как коршун, нависший над пропастью, а Джордж, как орленок, с тревогой посматривающий вниз.
Джини.
19 февраля.
Дорогой дневник!
Только что вернулась после встречи с Филипом во «Фрит и K°» – судостроительной компании, где он работает. Я вовсе не ждала этой встречи с нетерпением! Я чувствовала себя настоящей предательницей – знаю, что между нами существовало детское «соглашение», но это было так давно. Ни от кого нельзя требовать, чтобы человек навечно оставался в одном и том же месте.
Что бы там ни было, я чувствовала себя отвратительно. Даже грубо обошлась с беднягой Томом, надевшим самую свою лучшую ливрею, чтобы отвезти «мистрис Юджинию» к «мастеру Филипу». Я сказала ему, что мы никогда не доедем, если Тоби так и будет топтаться на месте, когда все остальные лошади несутся вперед, – и он, конечно, подстегнул Тоби, и бедная старая лошадка была вся в мыле. А потом им обоим пришлось дожидаться меня на улице и дрожать от холода, пока я рассиживалась под теплой крышей и кушала жаркое и йоркширский пудинг.
Я гадкий, грубый, эгоистичный и злой человек. Порой сама не понимаю, почему я себя так веду.
Филип, конечно, был душкой, «в восторге от моих радостных новостей», и т. п. Я сказала ему, что Джордж хочет, чтобы он был шафером, и он был искренне тронут.
Все стены в комнате, где мы сидели, были увешаны жуткими картинами, изображающими корабли «Фрита и К?». Филип страшно гордится судовыми конструкциями компании, но все это казалось мне таким скучным и каким-то филадельфийским. Мебель красного дерева, тоннаж, водоизмещение – какая тоска!
28 февраля.
В саду расцвели подснежники! Первый проблеск весны! Впервые за долгое-долгое время я вспомнила маму. Думаю, она выводила меня из дома сама, чтобы полюбоваться первыми цветочками. Мне очень остро, но как-то несвязанно вспоминается, как я держусь за теплую руку, ковыляю, стараясь не отстать, потом мне велят встать на колени и нюхать!
«Понюхай, Джини, это пахнет надеждой», – говорил невидимый голос.
Я вспомнила все это, и мне взгрустнулось. Интересно, как бы это было, если мама была жива. Была бы она довольна моим выбором Джорджа, что она сказала бы, о чем бы мы разговаривали или какие планы строили.
Потом я подумала о доме бабушки в Мэне, как я стояла у того огромного окна на третьем этаже и смотрела через бухту на далекие синие холмы. Помню, я думала, что я ангел, посланный охранять мир. Мне хотелось быть какой-то особенной.
Я пишу эти строки, а по всей улице зажигаются огни. Я вижу, как люди спешат домой после работы и как суетятся семьи, ожидая их у теплого домашнего очага. Думаю, я нарушу свое правило и спущусь на кухню, повидаюсь с Катериной и Мэри. Мне вдруг стало очень одиноко. Роль гранд-дамы стану отрабатывать завтра.
Э.
14 марта 1889 года.
Дорогой дневник!
Мисс Пейн шлет тебе привет и хочет, чтобы ты знал, как ей плохо!!!
Бедный Джордж. Это несправедливо. Его отец обещал ему работу в банке после нашей свадьбы, а теперь не хочет этого делать. Говорит, что у Джорджа голова не годится для бизнеса или что-то в этом роде. Но ведь это неправда. Он совершенно обворожительно держится с людьми. Все его обожают. (Уж я-то наверняка.) И он умеет рассказывать замечательные истории. И любит читать. Он же учил меня! У меня из-за него разрывается сердце, он так хочет завоевать отцовское уважение – наверное, ужасно быть самым младшим. Я помню, что когда был жив Ники, он иногда дразнил меня и заставлял чувствовать себя маленьким ребенком. Ну да ладно, к черту «Турка»! Но разве это не ужасно? А ведь я это переживаю.
Да, Джордж говорит, что когда потеплеет, он возьмет меня покататься на лодке в парке Фэрмаунт. Только он и я, и никаких сопровождающих!!!
15 марта
Только маленькое дополнение. Я разговаривала с папой по поводу «вопроса о Джордже». Он говорит, что уверен, что мистер Э. найдет что-нибудь для Джорджа и что мне не стоит об этом беспокоиться. Надеюсь, что это так. Мне очень хочется, чтобы все были счастливы.
Нужно бежать: первый сеанс для портрета – ну разве я не гранд-дама?
10 мая 1889 года.
Дом мистера Э., Линден-Лодж.
Дорогой дневник!
Сейчас очень поздно. Я слышала, как напольные часы в холле пробили три. Я, крадучись, слоняюсь по дому, чтобы меня не услышали ни папа, ни кто-нибудь другой. Что я могу сказать? Я так боюсь.
Ну разве я не глупая девчонка – боюсь выйти замуж за самого очаровательного, самого красивого во всей Филадельфии холостяка. Нелл подумала бы, что я спятила, а Мэри сказала бы, что у меня «не все в порядке с головой», но я боюсь – и все.
Вот какое стихотворение я написала:
О, дай мне сил,
Молю нелицемерно.
Не вправе тщиться счастья иль покоя,
И о любви я не прошу.
Я знаю,
Нас стерегут предательские скалы
И грозный рокот океанских бурь,
Но не ропщу.
Моля лишь дать мне сил,
Чтоб ими наделить моих любимых.
Спокойной ночи, дневник. Сегодня утро моей свадьбы.
7 сентября 1890 года.
…Няня опять брюзжит, говорит, что зубки Лиззи сутками не давали ей покоя! Вот уж! Будто я в этом виновата. Ну и, конечно, няня поругалась с кухаркой, которая после этого удалилась в свою комнату, сославшись на привычную «боль в спине», и оставила бедную маленькую Анну, которая помогает ей на кухне, готовить ужин. Потом пришел Джон и пожаловался, что они с другим лакеем не потерпят никудышной еды. Ненавижу, когда Джорджа нет дома, мне кажется, что именно тогда и падают на мою голову все несчастья. Я знаю, он считает, что в доме плохо ведется хозяйство из-за меня.
Ах да, он сообщил, что покупает небольшую яхту и она будет в Ньюпорте, – в письме говорится, что она «достаточно вместительная для моей маленькой семьи». Ее длина 60 футов или что-то в этом роде, вполне подходящая лодка для пикников. Он назовет ее «Акбар», по имени индийского царя… Нужно бежать и переговорить с мисс Кросс Пэтч…
Ю.
27 января 1894 года.
…Не понимаю, почему мы вынуждены брать этих жалких немок-гувернанток. Джордж говорит, что они самые надежные няньки, но я-то знаю, что это слова его отца. Просто ненавижу этих женщин. Всем распоряжаются, командуют, дергают Лиззи за волосы, бранят маленькую (а она совсем крошечная, малюточка), и я чувствую себя перед ними совершенно беспомощной…
16 октября 1895 года.
…Сегодня было хуже, чем когда-нибудь. Фрейлейн Дорнер запрепиралась с фрейлейн Гертрудой и отказывалась повернуть назад коляску, и если бы не пошел дождь, то я знаю, куда бы они заехали – наверное, в Кэмден! Боюсь, опять пахнет крупом. В самом деле! И это, когда Джинкс только-только справилась с этой своей первой жуткой простудой – ее вообще не следовало выпускать на улицу, но попробуйте сказать этим валькириям что-нибудь про здоровье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175