Никаких следов. Зарубки на деревьях, срубленный бамбук – все исчезло, Лэнир не мог даже вспомнить, с какой стороны они шли и в какую.
– Прошу вас! – закричал он вдруг. – Мистер Сех! Салех, или как вас там зовут. Остановитесь. Я же раджа-мада… Мои предки… Мой отец… Давайте вернемся на поляну. Вся информация, которая вам нужна, у меня там. На прау. Все осталось на прау.
Лэнир споткнулся, сумел подняться, но тут же упал.
– Я не знаю, чего вы хотите… – с отчаянием прошептал он, царапая руками спутанные узловатые корни. – Притащили меня сюда… Но что бы вам ни было нужно, вы получите. Даю слово. Но прошу вас, отпустите меня домой. Экстельмы… Когда они прибудут, вы… Бекман… Там есть человек по имени Бекман, который…
Бугис и ибаны продолжали быстро идти через джунгли. Стволы деревьев, листья и ветви смыкались за ними.
– …Они обещали винтовки… и вообще все, что вам нужно! – Лэнир почувствовал, как у него по щекам покатились слезы. – …Я должен вернуться до ночи… помните? Только скажите, чего вы хотите! Малаец обернулся только один раз.
– Я не Сех, – произнес он. – А теперь замолчи.
Турка снова стал разбирать кашель. Карл терпеть не мог этого звука. Он действовал ему на нервы, и Карл чувствовал, что отец делает это нарочно. Ну кому нужно столько кашлять? Это так вульгарно, так неприлично, наконец, и нечего ссылаться на инфлюэнцу. Можно подумать, что отец всю жизнь проработал в шахте или был фермером и теперь надрывается от сухого кашля. Вот и кабинет его в Линден-Лодже такой же нездоровый и какой-то заброшенный.
– Честное слово, отец, я считаю, что нам нужно пригласить врача, чтобы он осмотрел тебя, – твердо произнес Карл. Он впился руками в подлокотники кресла. Впервые в жизни он задумался, как в таких случаях ведут себя другие сыновья. «Все мы несем это бремя, у всех нас есть старые и больные, – подумал он. – Богатые ли, бедные, они цепляются за власть до самого своего последнего дыхания. Они знают, что лишиться контроля – это все равно, что умереть».
– Ты слышишь, что я сказал, отец? – повторил Карл погромче.
Турок подавился кашлем, потом буркнул:
– Этого тебе так хочется, так ведь, сынок мой дорогой! Привезти сюда какого-нибудь шарлатана, чтобы он запрятал меня в больницу! Да больницы строят только для того, чтобы бедняки не пачкали улицы, когда умирают. Вам меня не засунуть в такую вшивую дыру. Не выйдет, сэр.
– Их обрабатывают карболкой, – машинально возразил Карл, так что они никакие не вшивые, как ты изволил только что выразиться. Но конечно же, отец, я бы ни за что не порекомендовал тебе лечь в больницу, – настойчиво, насколько мог, проговорил Карл. – Просто я предложил пригласить кого-нибудь посмотреть, как ты кашляешь.
– Кто же это смотрит кашель, дурак ты.
«О Боже мой! – подумал Карл. – Он совершенно свихнулся после того, как начал болеть. Ведет себя, как избалованный ребенок, никого не слушает и вдобавок еще мстителен». Но позволил себе сказать только:
– Я это понимаю, отец.
Турок с сыном смотрели друг на друга, находясь в разных концах комнаты. На улице такой чудесный осенний вечер, который должен создавать праздничное настроение накануне сбора урожая, когда радуются жареным орехам и пахучим яблокам с дерева, а здесь совсем наоборот, какое-то запустение и унылая атмосфера. Огонь в камине ничего не меняет. В кабинете холодно, мрачно и неуютно, даже запах от бронзовых масляных ламп и гобеленовых подушек наводит на мысль о болезнях и преклонном возрасте. Даже часы на каминной полке тикают по-стариковски слабо и неуверенно.
«Сколько же времени мы ждем сообщений от Бекмана?» – внезапно пришло в голову Турку. Спрашивать он не решался – этот небольшой гриппок отнял у него больше сил, чем он хотел бы показать. Время и эмоции играют с ним дурную шутку. Казалось, прошли годы с тех пор, как Джордж и Юджиния отправились в плавание, а старику хотелось – и именно в этот нелепый и совершенно неподходящий момент – снова собрать вместе всю семью, чтобы в саду играли внуки, и он слышал веселые, радостные голоса, и чтобы в комнату мог вбежать Поль и устроиться на коленях у дедушки.
«Вот кого мне действительно не хватает, – подумал старик. – Он единственный во всей этой милой семейке, кто мне дорог. Поль. Его назвали в честь моего покойного отца, да будет земля ему пухом. А сказать не могу, конечно, ничего. Нельзя показывать ни мягкости, ни слабости в своем характере. Особенно после того, как прочитал сыновьям столько лекций!
Не доверяй никому – вот что я постоянно внушал им. Своим родственникам доверяй меньше всего. Каждый только и ждет, чтобы подставить тебе ножку, – вот какой девиз вколачивал в их головы. Каждый домогается чего-то. Найди, что ему нужно, и играй на этом…
Может быть, это просто небольшое недомогание? Может быть, из-за него меня одолевают мысли о смерти? Все рано или поздно уходят, а мне еще повезло по сравнению с другими».
Турок обвел взглядом кабинет и попытался приободриться, но в комнате стоял запах чего-то нездорового, что чувствовали даже его старые ноздри, и он принюхался к этому запаху, как волк, присматривающийся к загаженной пещере, а потом опять закашлялся.
«Мои дела в полном порядке, – заверил себя Турок. – Я построил империю денег и власти, и мне не приходится страшиться того момента, когда на смертном одре придется выдавить из себя несколько слов на прощанье.
Просто я соскучился по Полю. Это же ясно, как дважды два четыре. Я не болен. Я не умираю. Просто я хочу, чтобы со мной был мой внук. Я не хочу, чтобы он был черте где, на Борнео, ведь там может случиться все что угодно. В тропиках дети подцепляют всякие болезни. Там есть насекомые, которые проникают под кожу и откладывают яйца, там есть черви, проедающие проход через пятки, и такие рыбы, вроде угрей, которые внезапно атакуют сбоку и одним ударом убивают».
Старый Турок совсем раскашлялся. От кашля сотрясалось все его изможденное тело, тряслись уши, дрожали щеки. Он ни за что не признается, что его беспокоит сам план, что он начинает беспокоиться, безопасен ли он.
– Так на чем мы остановились… – Он сердито тряхнул головой, как будто пытаясь одновременно сбросить и груз своих тревог, – когда этот идиотский кашель прервал нас? Так что я говорил, Карл?
– Лэнир Айвард. Сех и режим, который придет на смену нынешнему султану, который будет устранен, – осторожно перечислил Карл.
«Ну вот, снова появился этот комочек страха, – подумал Турок, – совершенно безотчетного страха!» Он гремел в каждом сказанном Карлом слове. «Устранить» – что-то в этом слове напоминает длинный нож, и Карлу это очень нравится. Турок неожиданно понял, что этот сын не пожалеет о младшем брате. Или о Юджинии. Или о детях. И джунгли Борнео надежно поглотят их тела, и следа не останется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
– Прошу вас! – закричал он вдруг. – Мистер Сех! Салех, или как вас там зовут. Остановитесь. Я же раджа-мада… Мои предки… Мой отец… Давайте вернемся на поляну. Вся информация, которая вам нужна, у меня там. На прау. Все осталось на прау.
Лэнир споткнулся, сумел подняться, но тут же упал.
– Я не знаю, чего вы хотите… – с отчаянием прошептал он, царапая руками спутанные узловатые корни. – Притащили меня сюда… Но что бы вам ни было нужно, вы получите. Даю слово. Но прошу вас, отпустите меня домой. Экстельмы… Когда они прибудут, вы… Бекман… Там есть человек по имени Бекман, который…
Бугис и ибаны продолжали быстро идти через джунгли. Стволы деревьев, листья и ветви смыкались за ними.
– …Они обещали винтовки… и вообще все, что вам нужно! – Лэнир почувствовал, как у него по щекам покатились слезы. – …Я должен вернуться до ночи… помните? Только скажите, чего вы хотите! Малаец обернулся только один раз.
– Я не Сех, – произнес он. – А теперь замолчи.
Турка снова стал разбирать кашель. Карл терпеть не мог этого звука. Он действовал ему на нервы, и Карл чувствовал, что отец делает это нарочно. Ну кому нужно столько кашлять? Это так вульгарно, так неприлично, наконец, и нечего ссылаться на инфлюэнцу. Можно подумать, что отец всю жизнь проработал в шахте или был фермером и теперь надрывается от сухого кашля. Вот и кабинет его в Линден-Лодже такой же нездоровый и какой-то заброшенный.
– Честное слово, отец, я считаю, что нам нужно пригласить врача, чтобы он осмотрел тебя, – твердо произнес Карл. Он впился руками в подлокотники кресла. Впервые в жизни он задумался, как в таких случаях ведут себя другие сыновья. «Все мы несем это бремя, у всех нас есть старые и больные, – подумал он. – Богатые ли, бедные, они цепляются за власть до самого своего последнего дыхания. Они знают, что лишиться контроля – это все равно, что умереть».
– Ты слышишь, что я сказал, отец? – повторил Карл погромче.
Турок подавился кашлем, потом буркнул:
– Этого тебе так хочется, так ведь, сынок мой дорогой! Привезти сюда какого-нибудь шарлатана, чтобы он запрятал меня в больницу! Да больницы строят только для того, чтобы бедняки не пачкали улицы, когда умирают. Вам меня не засунуть в такую вшивую дыру. Не выйдет, сэр.
– Их обрабатывают карболкой, – машинально возразил Карл, так что они никакие не вшивые, как ты изволил только что выразиться. Но конечно же, отец, я бы ни за что не порекомендовал тебе лечь в больницу, – настойчиво, насколько мог, проговорил Карл. – Просто я предложил пригласить кого-нибудь посмотреть, как ты кашляешь.
– Кто же это смотрит кашель, дурак ты.
«О Боже мой! – подумал Карл. – Он совершенно свихнулся после того, как начал болеть. Ведет себя, как избалованный ребенок, никого не слушает и вдобавок еще мстителен». Но позволил себе сказать только:
– Я это понимаю, отец.
Турок с сыном смотрели друг на друга, находясь в разных концах комнаты. На улице такой чудесный осенний вечер, который должен создавать праздничное настроение накануне сбора урожая, когда радуются жареным орехам и пахучим яблокам с дерева, а здесь совсем наоборот, какое-то запустение и унылая атмосфера. Огонь в камине ничего не меняет. В кабинете холодно, мрачно и неуютно, даже запах от бронзовых масляных ламп и гобеленовых подушек наводит на мысль о болезнях и преклонном возрасте. Даже часы на каминной полке тикают по-стариковски слабо и неуверенно.
«Сколько же времени мы ждем сообщений от Бекмана?» – внезапно пришло в голову Турку. Спрашивать он не решался – этот небольшой гриппок отнял у него больше сил, чем он хотел бы показать. Время и эмоции играют с ним дурную шутку. Казалось, прошли годы с тех пор, как Джордж и Юджиния отправились в плавание, а старику хотелось – и именно в этот нелепый и совершенно неподходящий момент – снова собрать вместе всю семью, чтобы в саду играли внуки, и он слышал веселые, радостные голоса, и чтобы в комнату мог вбежать Поль и устроиться на коленях у дедушки.
«Вот кого мне действительно не хватает, – подумал старик. – Он единственный во всей этой милой семейке, кто мне дорог. Поль. Его назвали в честь моего покойного отца, да будет земля ему пухом. А сказать не могу, конечно, ничего. Нельзя показывать ни мягкости, ни слабости в своем характере. Особенно после того, как прочитал сыновьям столько лекций!
Не доверяй никому – вот что я постоянно внушал им. Своим родственникам доверяй меньше всего. Каждый только и ждет, чтобы подставить тебе ножку, – вот какой девиз вколачивал в их головы. Каждый домогается чего-то. Найди, что ему нужно, и играй на этом…
Может быть, это просто небольшое недомогание? Может быть, из-за него меня одолевают мысли о смерти? Все рано или поздно уходят, а мне еще повезло по сравнению с другими».
Турок обвел взглядом кабинет и попытался приободриться, но в комнате стоял запах чего-то нездорового, что чувствовали даже его старые ноздри, и он принюхался к этому запаху, как волк, присматривающийся к загаженной пещере, а потом опять закашлялся.
«Мои дела в полном порядке, – заверил себя Турок. – Я построил империю денег и власти, и мне не приходится страшиться того момента, когда на смертном одре придется выдавить из себя несколько слов на прощанье.
Просто я соскучился по Полю. Это же ясно, как дважды два четыре. Я не болен. Я не умираю. Просто я хочу, чтобы со мной был мой внук. Я не хочу, чтобы он был черте где, на Борнео, ведь там может случиться все что угодно. В тропиках дети подцепляют всякие болезни. Там есть насекомые, которые проникают под кожу и откладывают яйца, там есть черви, проедающие проход через пятки, и такие рыбы, вроде угрей, которые внезапно атакуют сбоку и одним ударом убивают».
Старый Турок совсем раскашлялся. От кашля сотрясалось все его изможденное тело, тряслись уши, дрожали щеки. Он ни за что не признается, что его беспокоит сам план, что он начинает беспокоиться, безопасен ли он.
– Так на чем мы остановились… – Он сердито тряхнул головой, как будто пытаясь одновременно сбросить и груз своих тревог, – когда этот идиотский кашель прервал нас? Так что я говорил, Карл?
– Лэнир Айвард. Сех и режим, который придет на смену нынешнему султану, который будет устранен, – осторожно перечислил Карл.
«Ну вот, снова появился этот комочек страха, – подумал Турок, – совершенно безотчетного страха!» Он гремел в каждом сказанном Карлом слове. «Устранить» – что-то в этом слове напоминает длинный нож, и Карлу это очень нравится. Турок неожиданно понял, что этот сын не пожалеет о младшем брате. Или о Юджинии. Или о детях. И джунгли Борнео надежно поглотят их тела, и следа не останется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175