– Ну, это писал генерал Гордон, моя дорогая, – прервал ее доктор Дюплесси. – А я не верю, чтобы эту точку зрения приняли ученые-теологи. Думаю, во всем мире.
Иногда высказывания ее мужа бывали спорными, и миссис Дюплесси решила возразить:
– Ну уж, если кто и знает Эдем, то именно он. Ведь Гордон облазил всю Индию. И по-моему, всю Африку. А в Англии его называли «Китайским Гордоном». Так что он знает колыбели цивилизации наизусть.
– Но Сирия, моя дорогая? Иерусалим? Бейрут? Баальбек?
– Каким же ты бываешь не романтичным, Густав! – упрекнула мужа миссис Дюплесси, но голос ее был ласковый. – Неужели мы не можем верить в сады Эдема?
– Да, – снова прошептала Лиззи, перед глазами которой сейчас разворачивались картины удивительного мира.
– Эдем! Эдем! – нараспев стал выкрикивать Поль. – Мы едем в Эдем. Мы будем есть дюгоней и капуцинов. И будем танцевать, пока ночь не позеленеет…
Это были новые для него слова, и ему нравилось их звучание. Дюгонь, как объяснил доктор Дюплесси, – это что-то вроде моржа, а капуцин – обезьяна.
– Ах, Поль! Каким же ты бываешь надоедливым!
Лиззи отвернулась, демонстрируя нежелание смотреть на выходки брата, доктор с женой обменялись счастливыми, понимающими взглядами, а Джинкс вздохнула и, ни к кому определенно не обращаясь, промолвила:
– Когда же мы, наконец, уедем из Африки?
Юджинии не хотелось даже притрагиваться к книге, которую принес ей Джордж. «Рассказ об африканской ферме» Ральфа Айрона. Юджиния смотрела на золото страуса на переплете: перья были взбиты кругами, как рюши на детском праздничном платье, а клюв походил на широкую улыбку.
Юджиния отвела глаза от подарка, подтянула простыню под подбородок и поплотнее завернулась в одеяло. Страусовые перья, отделка из марабу, веера из павлиньих перьев и шляпки из кончиков коричневых крыльев китайских фазанов – на мгновение Юджиния почувствовала тошноту и испугалась, что ее может вырвать. Желудок выворачивало, руки сделались влажными, по шее потек пот. Она облизнула губы – они пересохли, как папиросная бумага.
«Я не хочу этого, – подумала Юджиния, и она вдруг устыдилась слез. – Нужно прекращать все эти сантименты. Я сама сделала это с собой. Мне некого винить.
Но что значит подарок Джорджа? «Рассказ об африканской ферме». И эта робость. Он как-то странно пробурчал имя героини, как будто это кто-то, с кем мы оба знакомы. Будто эта Линдел – тот идеал, та женщина, какой он хочет видеть меня. И Ральф Айрон, ну что это за имя? Нет ли у этого «Айрона» скрытого значения?»
– Ненавижу все книжки и стремление усовершенствовать себя, – громко произнесла Юджиния. – Ненавижу лекции и кичливость знаниями. Ненавижу думать.
«Но чего же я хочу? – задумалась она. – Вернуться домой? Нет, не то. Дом ничем не отличается от моей каюты на корабле. Свои горести носишь с собой, как черепаха – панцирь».
Юджиния решила встать с постели. Опуская ноги на пол и нащупывая комнатные туфли, она не спускала глаз с подарка Джорджа, как будто он может вдруг подпрыгнуть и встать ей поперек дороги.
«Африканская ферма», – повторила Юджиния, – что это значит? Значит ли это, что Джордж хочет в чем-то признаться? Или это значит, что мы с ним делаемся другими людьми? Начинаем вести простой, пасторальный образ жизни? И почему это должно быть в Африке? Или же книжка – это предупреждение?»
Юджинии не хотелось думать о днях, проведенных в кетито, когда они с Джеймсом и девочками жили, как она считает, настоящей счастливой семейной жизнью, но что было, то было. Юджиния гнала прочь эти воспоминания.
«С глаз долой, из сердца вон, – сказала она себе. – Задержка в прошлом только затрудняет настоящее. Кроме того, я не должна забывать, что я очень счастливая женщина, нужно считаться с тем, в чем мне повезло. Я сидела в кетито, сходила с ума по Полю, а он вернулся без единой царапины. Только подумать, сколько ненужной суеты я создала! Сколько ненужных хлопот причинила людям!
А девочки, – продолжала она считать свои удачи, – как они расцвели. Да у меня совершенно замечательная жизнь. «Если бы желания были лошадьми, нищие не ходили бы пешком». Помни, что говорила бабушка».
Юджиния надела пеньюар и принялась расчесывать волосы. Сто движений, приказала она себе, и подняла повыше руку. После падения ею было больно двигать. «Хорошенькая вышла бы из меня сейчас партнерша на танцах», – подумалось ей, но она тут же поругала себя за легкомыслие.
«Когда плавание завершится, я отправлюсь в Филадельфию. Буду тем, кем и должна быть, – женой, матерью, женщиной, занимающей известное место в мире, и от всего этого не откажусь. Ни за что на свете. Дети для меня на первом месте. Если я это забуду, то превращусь в пыль на улице».
«А как же Джеймс?» – внутренний голос прозвучал пугающе, как стон из соседней комнаты. Юджиния положила щетку. Она расставляла и перекладывала с места на место щетку, гребень, зеркало, крючки для ботинок, рожок для обуви и коробочку с булавками, пока не заболели глаза и пока не перестала видеть все эти предметы, а увидела вместо этого свою спальню в гостинице в Порт-Саиде, лазурно-голубые стены, бьющее сквозь жалюзи солнце. Оно перемешивает голубое с полосками света, и кажется, что отливает слитки чистого золота. Она не одна в постели, ничто в мире ее не тревожит.
«Альседо» вышел из порта Килиндини и взял курс на северо-восток, двигаясь по прямой линии через Индийский океан – последнее большое водное пространство – до тех пор, пока Селатс-Кунда и Каримата не откроют ему проход в Южно-Китайское море и корабль не проследует на Борнео и в лежащие за ним страны.
Для Джорджа «лежащие за ним страны» были Корея, Япония, Россия и Китай. Он серьезно подумывал сделать остановку в Порт-Артуре, принять у себя на «Альседо» царя Николая, затем посетить Шанхай и обнесенный стенами императорский город в Пекине. По слухам, самая старая в мире сосна найдена на острове вблизи Японии, и говорят, что все еще можно увидеть, как кули путешествуют через весь Китай, как скот, набитые в товарные вагоны.
Такие вот туристские наблюдения, события, сценки очень оживляют рассказы за стаканом виски у домашнего огонька, придают им весомости и аромат реальности, и Джордж занес их в свой блокнот как «возможные экскурсии», присовокупив к ним выписки из разных авторов и натуралистов, как перед этим предварительно составил подробнейший и глубоко продуманный список всех тех африканских животных, которых ему нужно будет «взять». «Путешествие, – говорил он себе, – это есть непременно достижение определенных целей и решение определенных задач».
На Борнео водится орангутанг, или майа, как зовут его туземцы; два вида носорогов; медовый медведь, но никаких тигров, свинья бабируса и пландок – такой маленький олень, что кажется маленьким по сравнению с зайцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175