Я отправился покурить на кухню, чтобы хоть немножко отдохнуть от Фиминых
непонятных и настораживающих фраз, прежде чем присоединиться к дымному и
визгливому хору в гостиной.
Там ко мне подскочила напряженная от негодования Лиза.
- Ты его вербовал, товарищ чекист, или он уже ваш?
- Уймись. Что за гэбэшный жаргон? Он не наш и не ваш. Кажется, это Фима
пытался меня завербовать. Только не знаю, куда.
- Фимка - кретин. Нашел, перед кем проповедовать.
- Он, кстати, терпимее, чем ты. Увидел во мне промежуточную структуру.
Между прочим, близится исправление духа, так называемое "гмар тикун", и
двести восемьдесят восемь божественных искр "ницуцим" должны соединится в
каналы, которые примут высший свет. Вот тогда и определится, кто чего
стоит. Понятно?
Она явно решила, что я играю в кошки-мышки-гебешки. Я и в самом деле
баловался, но за этим нарастало ощущение неуютности и чего-то неопределенно
серьезного. А может просто случился обычный мандраж насчет того, что мой
визит к даме выйдет боком в родном ведомстве.
- Я опасаюсь, что следующим в цепочке ваших клиентов окажется Гольденберг.
И виновата в этом буду только я,- с театральной горечью в голосе заявила
докторша.
- Не бойся за Фиму, бойся лучше за меня, я на более вредной работе, хоть и
не получаю бесплатного молока. Кстати, дочурка у тебя классная. Мне б
хотелось, чтоб вдобавок к моим малолетним бандюгам у меня появился такой
вот детеныш.
Враждебный взгляд докторши немного смягчился и оттаял.
- Ну ты еще не знаешь всех ее подколов.
"И не узнаешь, поскольку больше не попадешь в мой дом,"- тут же добавил ее
выразительный взор.
Разгоряченно появился мохнатый певец и кроватный сожитель Коля Сючиц, я же
предусмотрительно отошел в сторону. Похоже предстояла внутрисемейная
разборка на почве морально-материальных рассхождений.
- Мне надоела вся эта кодла непонятных людей.- напустился сожитель.- Почему
нельзя было зазвать лишь Севу и Кешу с его подружкой?
- Ага, только тех скользких типов, с которыми ты делаешь бабки.
- Мои рваные бабки - это шмотки и харчи для всего твоего семейства,-
уточнил Сючиц нарочито нудным голосом.- На мои рваные бабки слизывают крем
с пирожных и вообще культурно отдыхают все твои многочисленные дружки. Или
как их надо называть?
Она его за бабки полюбила, а он ее за уваженье к ним. Впрочем, сожитель
явно уже не тащится от своей подружки и ее родных-близких-дорогих.
- Я тоже кое-что зарабатываю,- пыталась сопротивляться Лиза.
- Вот именно, кое-что. К тому же не сегодня-завтра тебя попрут со службы.
Твоей больнице не нужны доктора, к которым прямо на работу приезжают
"волги" с чекистами... Когда до тебя дойдет, что за половиной из твоих
дружков следит ГБ? Рано или поздно они выведут Большой Дом на меня.
Конечно, соображать головой - это тебе не анализ кала разглядывать. Ты
понимаешь, что если они сядут, то сделаются героями, про них будут
справляться Картер и Шмидт, их фамилии зазвучат по Би-Би-Си и "Голосу
Америки", им начнет помогать фонд Солженицына... А я стану простым
зэком-валютчиком... Ты что, подбираешь среди этих козлов своего следующего
постельного напарника? Кто это будет - Фима Гольденберг с носом, прилипшим
к книге, или Соломон Абрамович с лапшой в промокшей бороде?
Мне надо было, конечно, сдержаться, но рядом с Лизой я всегда делал
глупости.
- Слушай, Константин, а почем сдаешь зелененькие?
Он резко повернулся на каблуках, не показав никакой пьяной развинченности.
- Вот этот фрукт, который одновременно учился в школе с тобой и Фимой, мне
особенно не в кайф,- выдавил Сючиц, копя злобу и играя желваками.
- Все нормально, Константин. Не дрейфь, я не занимаюсь такими как ты,- и
это было чистой правдой. Сючиц соответствовал профилю Второго Главного
Управления.- Но мне в самом деле сдается, что вы с Лизой не слишком
подходите друг другу. Имею я право на мнение?
Судя по тому, как бодро этот парень направился ко мне, права на мнение я
уже не имел. Константин был свежее меня годков на пять, поквадратнее и выше
на полголовы. Одним словом - атлет, который мог размазать меня в лепешку.
Чтобы уцелеть, я должен был его покалечить. Это тоже не входило в мои
планы. Однако мне немного повезло. Сючиц хотел, чтобы все выглядело
поунизительнее и получилось побольнее, поэтому взял меня левой рукой за
узелок галстука, чтобы врезать правой. Мне понадобилось всего два движения.
Моя ладонь крепко легла на его левую руку, а корпус резко сместился вперед
и вниз. Через секунду Сючиц стоял на коленях, с некоторым недоумением щупая
свою левую конечность.
- Мне кажется, не стоит продолжать, Константин. Давай прекратим эти мужские
выкрутасы. Левая твоя ручка и так разболеется, это будет мешать работе,
особенно "ломке" валюты. Кроме того, легким тычком колена я могу выложить
все твои зубки на кафельный пол.
Сючиц не попер на меня, а с невнятным матерным бормотанием дунул из кухни.
Лиза молча дымила "кэмелом" и сквозь табачную завесу не было видно ее глаз.
Через минуту сожитель проскочил с сумкой в руках по коридору и раздался
грохот разлетающихся выходных дверей.
- Почему ушел? Нет у нас еще культуры спора. Кулаки - разве это аргумент?-
слегка поехидничал я.
- Ну, что там дальше по плану развлечений этого вечера?- бросила женщина
несколько противно интонированных слов.
- Да, таким голосом могла бы разговаривать какая-нибудь серьезная
инфекция... Лиза, я не идеализирую Соломона Абрамовича, но ведь Костя Сючиц
- просто нечистая сила.
И тут Лизоньку прорвало, она заистерировала и уже ничего не могла скрыть.
- Хватить форсить, товарищ чекист. Не надо с натугой доказывать себе, что
ты мужчинский мужчина. На самом деле ты - надувной шарик. Поищи сзади
завязочку. Все, что ты числишь за собой - удовольствие распоряжаться чужими
судьбами, приятную способность вызывать страх, и радость причастности к
большому делу - вдуто в тебя Комитетом. Ты мнишь себя Санитаром, этаким
Инфекционистом-Гигиенистом, который чистит великий сортир по имени СССР ото
всякой грязи и заразы. Не только Сючиц, все мы - я, Фима, Соломон Абрамович
- для тебя зараза. Но ведь оставь тебя без поддува, и ты быстро
превратишься в сморщеную резиночку.
Дама явно не понимает, что карающему мечу вроде меня опасно и вредно быть
мягким и отзывчивым. Что я рискую гораздо больше, чем она. Но сказать ей об
этом прямо без намеков - это словно вляпаться в глубокое говно.
- Я вовсе не считаю, что все твои друзья защищают анальные права личности и
обсирают родные просторы... Значит, ты хочешь, Лиза, чтобы я сейчас
убрался? Чтоб больше никогда не возвращался ни в виде голоса по телефону,
ни в виде образа на фотокарточке, ни в полном телесном объеме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102