А что-то похожее на солнечный зайчик стрельнуло из точки меж моих
глаз и затем юркнуло в этот самый тоннель.
Сразу зажегся дневной свет. Опять пыльная иракская дорога, перевернутая,
покореженная машина, Сандомирский с кое-как замотанной головой. Его побитое
тело несколько раз вздрогнуло.
- Надо искусственное дыхание сделать,- каким-то птичьим голосом вякнул
Дробилин.
- Похоже, повреждены шейные позвонки, держите ему голову прямо,- выдал
дельное Колесников и тут же перешел на противный тон.- Эй, майор, чего
молчите-то? Я спрашиваю, зачем стреляли из "Смит-Вессона" товарища
подполковника?
До чего мне надоел пристебай Серега! Если говоришь с ним по-человечески, то
он вначале весело с тобой общается, затем просто развязным становится. Если
начальственно покрикиваешь, как Остапенко, то у Колесникова голос сразу
подобострастным делается, "исполнительским", с холопским подхихикиванием. С
Колей же Маковым наш лейтенант - сама строгость.
- Кажется, жопе слова не давали. Старший лейтенант Колесников, надеюсь, вы
еще не служите в багдадской полиции? Как-нибудь разберемся без вашего
участия.
Серега оценил мое злобное настроение и отвалил в сторону.
Экспедиция неблагополучно заканчивалась. Через час появился вертолет скорой
помощи, унесший проигравшего Сандомирского. Через четыре часа подъехал
тягач аварийной службы, который перевернул вездеход и, гудя мощным дизелем,
стал буксировать его прямо в гараж советского посольства в Багдаде. Наша
команда на полицейском джипе тянулась следом, зорко надзирая, чтобы
кто-нибудь из вороватых иракских жителей не вздумал карабкаться внутрь
пострадавшей амфибии.
Остапенко остался "ждать хорошей погоды" в советском посольстве, вернее, в
багдадской резидентуре Комитета. Другие же члены нашей "геологоразведочной"
команды с ветерком отправились на родину до выяснения дальнейшей судьбы
нашего оригинального предприятия.
Единственной жертвой первой поездки оказался Роберт Юрьевич Сандомирский,
доктор физических наук. С ним я всего разок потолковал и даже не успел
обсудить, а что странного обнаружилось в моем магнитном поле, когда я
вернулся после болотной вылазки. Пожалуй, такой разговор кое-что бы
прояснил. С другой стороны, профессор Сандомирский мог и заложить меня,
приняв за вражеского агента или гэбэшного провокатора, которого надо
упредить. Мог сообщить о моем чрезмерном интересе и особой осведомленности
хотя бы Петровичу.
Так или иначе, в багдадской больнице душа и тело Роберта Юрьевича
разлучились из-за травм, несовместимых с жизнью.
Остапенко рассказывал потом, что навещал ученого незадолго перед финалом,
тот будто бы обрел речь и все повторял: "Передайте Фролову, ворота Вавилона
открываются, ОТВЕРЖЕННЫЕ скоро придут к нам... Апсу не из их числа, он был
прежде них... Фролов поймет." "Нет,- качал головой подполковник,- все-таки
бредил наш профессор, даже майор Фролов не поймет. Ворота какого Вавилона?
Такого государства ведь давно уже нет."
По словам подполковника, Сандомирский все просил, чтобы какой-то дух, то ли
бес, то ли джинн покинул его. А спустя несколько минут после того, как врач
зафиксировал смерть, мышцы мертвеца непроизвольно сократились, и он
бросился прямиком в окно, где и застрял, истекая бесполезной уже кровью.
Все это подполковник рассказал, когда мы прежней командой, естественно за
исключением Сандомирского, снова прибыли в Багдад - что случилось четыре
месяца спустя.
А пока что нам предстояло еще вернуться на родину, над просторами которой
уже властвовал новый генсек, наш многолетний Председатель.
И, надо сказать, по возвращении мы встретили Лубянку в приподнятом
настроении.
5. (Москва, зима 1982 - 1983 гг.)
- Ну, теперь, Глеб, можно плечи вместе с погонами расправить, - обрадовал
меня генерал-майор Сайко, под начало которого меня перекинули из арабского
отдела после иракской командировки.- К Председателю можно по разному
относиться, но он из прагматиков, а не из хреновых догматиков, и в голове у
него не каша. Проблем, конечно, много накопилось. Академики все эти годы
записку за запиской направляли, как исправления экономики производить, но
Суслов их все под сукно совал, а Леня вообще, наверное, ими попу вытирал.
- Академиков много, все хотят отличиться, и записок много,- заметил я.
Сайко в приниципе умеренную критику не зажимал и даже приказывал, чтобы я
имел свое мнение - не такое, как у него.
- Думаю, пора брать то, что китайцы, например, отработали. Свободные
экономические зоны, концессии, долгосрочные совместные проекты - почему
нет? Пускай иностранцы ввозят технологии, капитал, дрессируют наших
работничков. На Крайнем Севере, где нефтяные месторождения осваивать -
удовольствие дорогое, это бы пригодилось. Лет через пять партнеры начнут,
конечно, навар снимать, но и тогда - половину нам отдай. А годков через
десять погнать их поганой метлой.
- Годков пять назад таких разговоров вы все-таки не вели, даже со мной,
товарищ генерал-майор.
- Да, Глеб, новая жизнь же начинается. Разумное пора сеять. Берия Лаврентий
Павлович тоже бы на это пошел... Но для начала надо бы дисциплинку
наладить. Без дисциплинки в России никуда, иначе сразу вольница,
гуляй-поле. Так и встарь было, чуть царь нравом помягче, воеводы давай
мздоимством заниматься, купцы негодное барахло поставлять, дьяки в казну
пытаются руки запустить, всякие разбойники по большим дорогам гробят и
грабят проезжих. Чем больше у страны просторов, чем жиже население, тем
больше надзора должно быть. Я не свирепый, ты же знаешь, Глеб, но многие
наши сограждане только плетку понимают. В рабочее время застукаем товарища
рабочего, например, в винном отделе, сделаем ему сперва предупреждение, а
во второй раз в ЛТП сунем или на "химию". Мудро?
- Еще бы. Руками и ногами - за... Однако, разрешите уж выяснить, Виталий
Афанасьевич, как там наша поездка на юг? Небось, признана провальной?
Аппаратуру повредили, Сандомирский отлетел наверх, местного трудящегося
насмерть кокнули...
- Знаю, знаю, что ты отличился, жизнь отдал за правое дело, по счастью не
свою, а чужую и вредную, еще мину заметил, вездеход из болота вытянул.
Остапенко с Маковым в своих рапортах твои подвиги расписали. В общем, вел
себя как отличный офицер госбезопасности. Пока что не поздравляю, но тебя
представили к награде... Это что касается твоей незаурядной личности.
Теперь насчет провала или продолжения операции. Поскольку дело
архизакрытое, скажу только для твоих ушей. Понял, ни гу-гу? Хотя Бореев
громы с молниями мечет из-за того, что вы извели ему способного сотрудника,
тем не менее, результаты вашей совместной работы признаны высоким
начальством чрезвычайно занимательными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
глаз и затем юркнуло в этот самый тоннель.
Сразу зажегся дневной свет. Опять пыльная иракская дорога, перевернутая,
покореженная машина, Сандомирский с кое-как замотанной головой. Его побитое
тело несколько раз вздрогнуло.
- Надо искусственное дыхание сделать,- каким-то птичьим голосом вякнул
Дробилин.
- Похоже, повреждены шейные позвонки, держите ему голову прямо,- выдал
дельное Колесников и тут же перешел на противный тон.- Эй, майор, чего
молчите-то? Я спрашиваю, зачем стреляли из "Смит-Вессона" товарища
подполковника?
До чего мне надоел пристебай Серега! Если говоришь с ним по-человечески, то
он вначале весело с тобой общается, затем просто развязным становится. Если
начальственно покрикиваешь, как Остапенко, то у Колесникова голос сразу
подобострастным делается, "исполнительским", с холопским подхихикиванием. С
Колей же Маковым наш лейтенант - сама строгость.
- Кажется, жопе слова не давали. Старший лейтенант Колесников, надеюсь, вы
еще не служите в багдадской полиции? Как-нибудь разберемся без вашего
участия.
Серега оценил мое злобное настроение и отвалил в сторону.
Экспедиция неблагополучно заканчивалась. Через час появился вертолет скорой
помощи, унесший проигравшего Сандомирского. Через четыре часа подъехал
тягач аварийной службы, который перевернул вездеход и, гудя мощным дизелем,
стал буксировать его прямо в гараж советского посольства в Багдаде. Наша
команда на полицейском джипе тянулась следом, зорко надзирая, чтобы
кто-нибудь из вороватых иракских жителей не вздумал карабкаться внутрь
пострадавшей амфибии.
Остапенко остался "ждать хорошей погоды" в советском посольстве, вернее, в
багдадской резидентуре Комитета. Другие же члены нашей "геологоразведочной"
команды с ветерком отправились на родину до выяснения дальнейшей судьбы
нашего оригинального предприятия.
Единственной жертвой первой поездки оказался Роберт Юрьевич Сандомирский,
доктор физических наук. С ним я всего разок потолковал и даже не успел
обсудить, а что странного обнаружилось в моем магнитном поле, когда я
вернулся после болотной вылазки. Пожалуй, такой разговор кое-что бы
прояснил. С другой стороны, профессор Сандомирский мог и заложить меня,
приняв за вражеского агента или гэбэшного провокатора, которого надо
упредить. Мог сообщить о моем чрезмерном интересе и особой осведомленности
хотя бы Петровичу.
Так или иначе, в багдадской больнице душа и тело Роберта Юрьевича
разлучились из-за травм, несовместимых с жизнью.
Остапенко рассказывал потом, что навещал ученого незадолго перед финалом,
тот будто бы обрел речь и все повторял: "Передайте Фролову, ворота Вавилона
открываются, ОТВЕРЖЕННЫЕ скоро придут к нам... Апсу не из их числа, он был
прежде них... Фролов поймет." "Нет,- качал головой подполковник,- все-таки
бредил наш профессор, даже майор Фролов не поймет. Ворота какого Вавилона?
Такого государства ведь давно уже нет."
По словам подполковника, Сандомирский все просил, чтобы какой-то дух, то ли
бес, то ли джинн покинул его. А спустя несколько минут после того, как врач
зафиксировал смерть, мышцы мертвеца непроизвольно сократились, и он
бросился прямиком в окно, где и застрял, истекая бесполезной уже кровью.
Все это подполковник рассказал, когда мы прежней командой, естественно за
исключением Сандомирского, снова прибыли в Багдад - что случилось четыре
месяца спустя.
А пока что нам предстояло еще вернуться на родину, над просторами которой
уже властвовал новый генсек, наш многолетний Председатель.
И, надо сказать, по возвращении мы встретили Лубянку в приподнятом
настроении.
5. (Москва, зима 1982 - 1983 гг.)
- Ну, теперь, Глеб, можно плечи вместе с погонами расправить, - обрадовал
меня генерал-майор Сайко, под начало которого меня перекинули из арабского
отдела после иракской командировки.- К Председателю можно по разному
относиться, но он из прагматиков, а не из хреновых догматиков, и в голове у
него не каша. Проблем, конечно, много накопилось. Академики все эти годы
записку за запиской направляли, как исправления экономики производить, но
Суслов их все под сукно совал, а Леня вообще, наверное, ими попу вытирал.
- Академиков много, все хотят отличиться, и записок много,- заметил я.
Сайко в приниципе умеренную критику не зажимал и даже приказывал, чтобы я
имел свое мнение - не такое, как у него.
- Думаю, пора брать то, что китайцы, например, отработали. Свободные
экономические зоны, концессии, долгосрочные совместные проекты - почему
нет? Пускай иностранцы ввозят технологии, капитал, дрессируют наших
работничков. На Крайнем Севере, где нефтяные месторождения осваивать -
удовольствие дорогое, это бы пригодилось. Лет через пять партнеры начнут,
конечно, навар снимать, но и тогда - половину нам отдай. А годков через
десять погнать их поганой метлой.
- Годков пять назад таких разговоров вы все-таки не вели, даже со мной,
товарищ генерал-майор.
- Да, Глеб, новая жизнь же начинается. Разумное пора сеять. Берия Лаврентий
Павлович тоже бы на это пошел... Но для начала надо бы дисциплинку
наладить. Без дисциплинки в России никуда, иначе сразу вольница,
гуляй-поле. Так и встарь было, чуть царь нравом помягче, воеводы давай
мздоимством заниматься, купцы негодное барахло поставлять, дьяки в казну
пытаются руки запустить, всякие разбойники по большим дорогам гробят и
грабят проезжих. Чем больше у страны просторов, чем жиже население, тем
больше надзора должно быть. Я не свирепый, ты же знаешь, Глеб, но многие
наши сограждане только плетку понимают. В рабочее время застукаем товарища
рабочего, например, в винном отделе, сделаем ему сперва предупреждение, а
во второй раз в ЛТП сунем или на "химию". Мудро?
- Еще бы. Руками и ногами - за... Однако, разрешите уж выяснить, Виталий
Афанасьевич, как там наша поездка на юг? Небось, признана провальной?
Аппаратуру повредили, Сандомирский отлетел наверх, местного трудящегося
насмерть кокнули...
- Знаю, знаю, что ты отличился, жизнь отдал за правое дело, по счастью не
свою, а чужую и вредную, еще мину заметил, вездеход из болота вытянул.
Остапенко с Маковым в своих рапортах твои подвиги расписали. В общем, вел
себя как отличный офицер госбезопасности. Пока что не поздравляю, но тебя
представили к награде... Это что касается твоей незаурядной личности.
Теперь насчет провала или продолжения операции. Поскольку дело
архизакрытое, скажу только для твоих ушей. Понял, ни гу-гу? Хотя Бореев
громы с молниями мечет из-за того, что вы извели ему способного сотрудника,
тем не менее, результаты вашей совместной работы признаны высоким
начальством чрезвычайно занимательными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102