Я дернулся, может быть, в последний раз. Зацепился за
корень и, взмахнув по-птичьи руками, влетел лбом в какой-то крепкий ствол.
Тогда немного отрешился и заметил нетвердым взглядом дорожку. Она вела за
экран, и по ней сейчас следовал мой светящийся контур. Он направлялся в ту
сверхсильную пустоту, которая прикрывалась землей, воздухом, небом как
одежками. Следом рванулся мой психический электрон и, наконец, по
проторенной дорожке вся ненужная энергия излучилось в эту бездну. Я видел,
как золотой идол улетает в никуда, словно проколотый шарик.
От этого зрелища меня самого замутило и закачало. В пустоте мой электрон
охватила такая дурнота, что он еле вернулся. А мне пришлось уронить
набрякшую физиономию в сырую траву и полежать - в нагрузку к излишней
сексуальной, я выпустил изрядную дозу лично необходимой энергии.
Стабилизировавшись минут через двадцать, я побрел к стоянке.
Кажется, все в ажуре. Отпустила нечистая сила. Лиза дремала у костерка,
нисколько не секс-бомба, а бабец не хуже и не лучше других. Когда я немного
подкрепился американскими крекерами, то уловил источаемые ею спокойные
кроткие вибрации. Никакая она не Лилит, что и необходимо в данный момент.
Даже показалось странным, что я испытывал к ней столь сильные и
разнообразные чувства. Растянувшись на своей охапке веток, я мирно почивал
до утра. Утра, когда мы вышли из леса шумерской бабы-яги - владычицы Иштар.
10.
К полудню мы с Лизой добрались до селения, которое прозывалось Эль-Халиль.
Уже на окраине, среди рисовых полей, нам встретилась повозка с ездоком
довольно приличного вида. Рубаха и плащ у него были чистыми, а выпуклое
брюшко внушительным. Тем он заметно отличался от крестьян, чьи впалые тела
были покрыты грязным шмотьем и расчесами. Сразу стало ясно, что ездок -
большой человек в районном масштабе.
- Салам. Не заплутали, странники?- спросил он, высунувшись из коляски.
- Аллаху принадлежат и восток и запад. Он ведет, кого хочет к прямому
пути,- резонно ответил я.
- О, чужестранцы знают Коран,- располагающая физиономия господина
украсилась доброжелательной улыбкой.
- Мы не чужестранцы, господин,- мой голос был максимально тверд.- Мы так же
верны Истине, как и вы, господин, только вот родом с севера, из Киркука. Но
моим уделом стала тяжкая работа в порту Басры, где я совсем надорвал живот
и не смог больше поднимать мешки и большие ящики. Начальник дал мне немного
денег и отправил домой. Теперь вот добираюсь вместе с женой в родные края,-
торопливо объяснял я, но понимал, что время пошло уже не в нашу пользу.
Конечно же, едва мы выбрались из мерзопакостного леса, мне надо было срочно
бросить Лизу. Не привязывать к дереву, не топить в луже, но просто
расстаться. Однако мне показалось не совсем приличным оставлять ее в
одиночестве. Ведь через десять минут она угодила бы кому-нибудь в трудовое
и половое рабство и больше никогда не увидела ни своей Америки, ни
"совенка". Само собой, у первого встречного-поперечного крестьянина мы
купили за дорого местную дряную одежку и упорно стирали ее в канаве, а
затем долго сушили на солнце и выжаривали гнид над костром. Но Лиза все же
отказалась снять до лучших времен свои джинсы и вымазать лицо грязью. Так
что на полукочевников, даже курдов, мы походили как крашеные яйца на
помидоры. Кроме того, миссис Роузнстайн хотя кое-что понимала, но не могла
связать по-арабски двух слов, что для жительницы города Басры было бы
странным.
- Я рад,- плутовато сказал встреченный господин,- что вы происходите из
хорошей семьи. Вы, видимо, покинули свои горы из-за разногласий с родней.
- Да, вы правы, я ослушался отца, достопочтенного раиса Мухамеда Базаргани,
я преступил его запрет, когда бросил учебу и женился на этой вот женщине.
Дело в том, что она много старше меня и уже знала многих мужей,- я
поперхнулся, потому что Лиза пронзила локтем мой бок, со стороны, где
находилась рана. То, что я наплел важному человеку, она более-менее
уловила.
- Наверное, достопочтенный раис был прав, хотя красота вашей женщины
сравнима с той, что пленила Фир'ауна.
- И, подобно Ибрахиму, я готов назвать ее своей сестрой, чтобы мне было
хорошо.
Господин оценил мою эрудицию, а мне стало страшно за свой бок, все-таки я
несколько подставил Лизу. Она метнула на меня свирепый взгляд, сообразив,
что речь идет об Аврааме, который сдал свою жену Сарру в гарем фараона. А я
сразу вспомнил пункт из Фиминой тетрадки под названием "Авраам-Фараон".
Опять точка, формирующая энергетический канал.
- Я желал бы оказать вам услугу и пригласить отдохнуть в мой дом, где вы
могли бы поведать мне о нравах севера,- медовым голосом произнес уважаемый
человек.
Что ж, надо или немедленно прирезать штык-ножом этого бая вместе с
возницей, или соглашаться в цветистых восточных выражениях. Помедлив, я
отозвался:
- Любезность господина превосходит всякие границы. Аллах любит
странноприимцев. Почту за великую честь быть гостем вашего дома.
Так мы оказались у местного начальника, что называл себя Саидом. Вначале
повозка нас доставила на коротенькую улочку. Вдоль нее располагалась глухая
глинобитная стена всего одного дома. Дома Саида. За унылой стеной, как
выяснилось уже за воротами, был разбит веселый сад, где преобладали
мандарины, но имелись также инжир и хурма, и виноград, и персики с
абрикосами. За садом была протянута двухэтажная галерея и устроен дворик с
беседкой, внутри которой находился прудик с разными пестрыми рыбками. По
дворику с восточной негой прохаживались пушистые персидские коты, а также
слонялись какие-то птицы - похоже, павлины. И в саду, и во дворе трудились
неумытые мужчины, по галерее сновали женщины в чадрах, с кувшинами или
подносами на головах. За короткое время я насчитал человек двадцать
обслуживающего персонала. Двор заканчивался самим домом, двухэтажным и
длинным, как колбаса.
Мы с Лизой передохнули в отведенной нам комнате и умылись той благовонной
водой, что притащила в кувшинах молчаливая расторопная служанка. Затем
слуга провел нас наверх. Второй этаж дома был оснащен открытой верандой,
сплошь застеленной коврами и закиданной подушками. Подушки располагались и
возле столика на коротеньких ножках, заставленного явствами, которые и во
сне не приснятся среднему советскому гражданину. В частности, там был
представлен плов, состоящий из молодого барашка "тающего в рот" и
нежного-нежного риса с зеленью. А также сыр, маслины, очищенные орехи с
мятой, цветная капуста, измельченная козлятина, завернутая в молодые
виноградные листья, копченая верблюжатина со специями, простокваша с тертым
чесноком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
корень и, взмахнув по-птичьи руками, влетел лбом в какой-то крепкий ствол.
Тогда немного отрешился и заметил нетвердым взглядом дорожку. Она вела за
экран, и по ней сейчас следовал мой светящийся контур. Он направлялся в ту
сверхсильную пустоту, которая прикрывалась землей, воздухом, небом как
одежками. Следом рванулся мой психический электрон и, наконец, по
проторенной дорожке вся ненужная энергия излучилось в эту бездну. Я видел,
как золотой идол улетает в никуда, словно проколотый шарик.
От этого зрелища меня самого замутило и закачало. В пустоте мой электрон
охватила такая дурнота, что он еле вернулся. А мне пришлось уронить
набрякшую физиономию в сырую траву и полежать - в нагрузку к излишней
сексуальной, я выпустил изрядную дозу лично необходимой энергии.
Стабилизировавшись минут через двадцать, я побрел к стоянке.
Кажется, все в ажуре. Отпустила нечистая сила. Лиза дремала у костерка,
нисколько не секс-бомба, а бабец не хуже и не лучше других. Когда я немного
подкрепился американскими крекерами, то уловил источаемые ею спокойные
кроткие вибрации. Никакая она не Лилит, что и необходимо в данный момент.
Даже показалось странным, что я испытывал к ней столь сильные и
разнообразные чувства. Растянувшись на своей охапке веток, я мирно почивал
до утра. Утра, когда мы вышли из леса шумерской бабы-яги - владычицы Иштар.
10.
К полудню мы с Лизой добрались до селения, которое прозывалось Эль-Халиль.
Уже на окраине, среди рисовых полей, нам встретилась повозка с ездоком
довольно приличного вида. Рубаха и плащ у него были чистыми, а выпуклое
брюшко внушительным. Тем он заметно отличался от крестьян, чьи впалые тела
были покрыты грязным шмотьем и расчесами. Сразу стало ясно, что ездок -
большой человек в районном масштабе.
- Салам. Не заплутали, странники?- спросил он, высунувшись из коляски.
- Аллаху принадлежат и восток и запад. Он ведет, кого хочет к прямому
пути,- резонно ответил я.
- О, чужестранцы знают Коран,- располагающая физиономия господина
украсилась доброжелательной улыбкой.
- Мы не чужестранцы, господин,- мой голос был максимально тверд.- Мы так же
верны Истине, как и вы, господин, только вот родом с севера, из Киркука. Но
моим уделом стала тяжкая работа в порту Басры, где я совсем надорвал живот
и не смог больше поднимать мешки и большие ящики. Начальник дал мне немного
денег и отправил домой. Теперь вот добираюсь вместе с женой в родные края,-
торопливо объяснял я, но понимал, что время пошло уже не в нашу пользу.
Конечно же, едва мы выбрались из мерзопакостного леса, мне надо было срочно
бросить Лизу. Не привязывать к дереву, не топить в луже, но просто
расстаться. Однако мне показалось не совсем приличным оставлять ее в
одиночестве. Ведь через десять минут она угодила бы кому-нибудь в трудовое
и половое рабство и больше никогда не увидела ни своей Америки, ни
"совенка". Само собой, у первого встречного-поперечного крестьянина мы
купили за дорого местную дряную одежку и упорно стирали ее в канаве, а
затем долго сушили на солнце и выжаривали гнид над костром. Но Лиза все же
отказалась снять до лучших времен свои джинсы и вымазать лицо грязью. Так
что на полукочевников, даже курдов, мы походили как крашеные яйца на
помидоры. Кроме того, миссис Роузнстайн хотя кое-что понимала, но не могла
связать по-арабски двух слов, что для жительницы города Басры было бы
странным.
- Я рад,- плутовато сказал встреченный господин,- что вы происходите из
хорошей семьи. Вы, видимо, покинули свои горы из-за разногласий с родней.
- Да, вы правы, я ослушался отца, достопочтенного раиса Мухамеда Базаргани,
я преступил его запрет, когда бросил учебу и женился на этой вот женщине.
Дело в том, что она много старше меня и уже знала многих мужей,- я
поперхнулся, потому что Лиза пронзила локтем мой бок, со стороны, где
находилась рана. То, что я наплел важному человеку, она более-менее
уловила.
- Наверное, достопочтенный раис был прав, хотя красота вашей женщины
сравнима с той, что пленила Фир'ауна.
- И, подобно Ибрахиму, я готов назвать ее своей сестрой, чтобы мне было
хорошо.
Господин оценил мою эрудицию, а мне стало страшно за свой бок, все-таки я
несколько подставил Лизу. Она метнула на меня свирепый взгляд, сообразив,
что речь идет об Аврааме, который сдал свою жену Сарру в гарем фараона. А я
сразу вспомнил пункт из Фиминой тетрадки под названием "Авраам-Фараон".
Опять точка, формирующая энергетический канал.
- Я желал бы оказать вам услугу и пригласить отдохнуть в мой дом, где вы
могли бы поведать мне о нравах севера,- медовым голосом произнес уважаемый
человек.
Что ж, надо или немедленно прирезать штык-ножом этого бая вместе с
возницей, или соглашаться в цветистых восточных выражениях. Помедлив, я
отозвался:
- Любезность господина превосходит всякие границы. Аллах любит
странноприимцев. Почту за великую честь быть гостем вашего дома.
Так мы оказались у местного начальника, что называл себя Саидом. Вначале
повозка нас доставила на коротенькую улочку. Вдоль нее располагалась глухая
глинобитная стена всего одного дома. Дома Саида. За унылой стеной, как
выяснилось уже за воротами, был разбит веселый сад, где преобладали
мандарины, но имелись также инжир и хурма, и виноград, и персики с
абрикосами. За садом была протянута двухэтажная галерея и устроен дворик с
беседкой, внутри которой находился прудик с разными пестрыми рыбками. По
дворику с восточной негой прохаживались пушистые персидские коты, а также
слонялись какие-то птицы - похоже, павлины. И в саду, и во дворе трудились
неумытые мужчины, по галерее сновали женщины в чадрах, с кувшинами или
подносами на головах. За короткое время я насчитал человек двадцать
обслуживающего персонала. Двор заканчивался самим домом, двухэтажным и
длинным, как колбаса.
Мы с Лизой передохнули в отведенной нам комнате и умылись той благовонной
водой, что притащила в кувшинах молчаливая расторопная служанка. Затем
слуга провел нас наверх. Второй этаж дома был оснащен открытой верандой,
сплошь застеленной коврами и закиданной подушками. Подушки располагались и
возле столика на коротеньких ножках, заставленного явствами, которые и во
сне не приснятся среднему советскому гражданину. В частности, там был
представлен плов, состоящий из молодого барашка "тающего в рот" и
нежного-нежного риса с зеленью. А также сыр, маслины, очищенные орехи с
мятой, цветная капуста, измельченная козлятина, завернутая в молодые
виноградные листья, копченая верблюжатина со специями, простокваша с тертым
чесноком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102