К тому же, в отличие от
нынешнего оратора, чекистам известно, как помешивать угольки на Ближнем
Востоке и, напротив, подмораживать ситуацию в стране.
Я тем временем старался ощутить своим коленом ножку врачихи, облаченную в
зеленоватый чулочек. Хотя понимал, что желание мое сродни зудящей коже,
которую непозволительно расчесывать. В итоге, как говорится, вышел на
контакт. Волна нахлынула снова. Конечно, в этом шуме-гаме не такая мощная,
как тогда, в автомобиле, однако опять задела позвоночник и задние доли
мозга. Между прочим, инфекционистка меня тоже почувствовала, но свой
чулочек отдернула не сразу.
Я собирался предпринять что-нибудь более дерзкое, но тут произошли
изменения на сцене. Личность, рассуждавшая о проблемах экономики, быстро
наскучила публике и была загавкана.
- Иди ты в Америку со своими знаниями,- предложил умнику тот нетрезвый
барбудос-барбос, который принял меня за "аида".- А мне все равно туда не
попасть. Колумб тоже не просыхал и поэтому спутал Америку с Индией.
После чего последователь Колумба стал выступать сам. Стихи его начинались
со строки: "Слушай, богиня, налей, Соломону, Абрамову сыну" и заканчивались
словами: "Темницы рухнут и свобода нас встретит с кружкою у входа". А в
промежутке его вирши напоминали бедуинские касыды, где, правда, коня
заменяла бутылка "ноль семь" вермута, а описание доблестей родного племени
замещалось воспеванием какой-то группы хануриков, начинающих принимать
портвейн с семи утра. Да, наш андерграунд недалеко ушел от аравийского
седьмого века.
Потом кто-то прочитал философскую поэму про две какашки, беседующие о
величавом и непостижимом устройстве мироздания, причем за мироздание
принималась унитазно-канализационная система.
Наконец мохнорылый Лизкин хахаль отважно забренчал на гитаре какую-то
демонически-насильственную песню про мужественного клопа, который терзает
по ночам мягкую белую задницу секретаря ленинградского обкома.
- Давай-ка снимемся отсюда,- предложил Фима.- Квартира коммунальная, но у
Лизы имеется еще одна комнатка, там только бабушка с внучкой содержатся.
Мы демонстративно хлопнули дверью в самый разгар исполнения, что наверняка
было воспринято мохнатым певцом как страшное оскорбление. Затем
прошествовали по коридору мимо соседа, чей взгляд выражал лишь справедливое
пролетарское презрение.
Во второй комнате действительно никого не было, кроме старушатины, клюющей
носом у экрана, где бормотала программа "Время", и той самой кудрявой
девчушки, которая вместо того, чтобы спать, выковыривала потроха из
какой-то американской игрушки.
- Проходной двор тут устроили. Он-то кто такой?- спросила малявка про меня.
- Этот дядя тебе просто приснился,- выручил меня Фима.
- Ну тогда другое дело,- отозвался ребенок и снова стал оперировать
игрушку.
А Фима занялся мной:
- Я очень опасаюсь, Глеб. Спустя пять тысяч семьсот сорок лет после
сотворения мира состоится частичное "тикун килим", и очередная порция "ор
хохма" вольется в "олам асия". "Клипат" попробуют ухватить эту добавку,
особенно будут стараться самые нечистые из них.
- Ты куда-нибудь поступал после того облома на Восточном факультете,
что-нибудь закончил, Фима?- как бы не по делу полюбопытствовал я.
- Как-то пил пиво возле железнодорожного института. Допил и думаю, дай-ка
зайду. Зашел, даже поступил и, кажется, закончил.
- Все-таки ты технарь. Я, конечно, немного знаю каббалистический словарь,
для меня это не птичий язык, но давай разговаривать более информативно.
Значит, ты уверен, что недалек тот час, когда возникнут новые каналы, и
крупная доза энергии может угодить к структурам, которые паразитируют на
нашем мире?
- Да, примерно так, Глеб. Если эту энергию сграбастают темные структуры, то
они еще раз попробуют привести наш мир в более удобный для себя вид. Людям,
в итоге, от этого крупно не поздоровится.
У Фимы даже сейчас, в минуту треволнения, взгляд был отрешенный. Однако не
такой, как у гэбэшного или армейского начальства, которое, отдавая приказы,
смотрит куда-то поверх твоей головы и недвусмысленно показывает, что ты для
него букашка, единичка и даже нолик. Фимин же взор все время хотел улететь
куда-то ввысь, где все ярче и яснее, чем на земле.
- И, конечно же, ты считаешь советское государство земным орудием тех самых
нечистых сил?- ехидно полюбопытствовал я.- Тревожишься, что вместо
администрации правозащитника Картера переделывать мир будет ЦК КПСС?
- Да, Глеб, я действительно считаю советскую компартию более грязной и
вонючей, чем американское правительство. Она точно впереди планеты всей по
количеству дерьмовых дел. И в тоже время наша знаменитая партейка сама по
себе - это ноль.
- А что тогда больше ноля? Съезд сионских мудрецов?
- Усвой, Глеб, что "клипат" гораздо ловчее шуруют, чем тебе кажется. Они не
просто паразиты, лениво слизывающие энергию нашего распада и упрощения. Они
повышают выделение нужной им энергии, когда кропают выгодные потоки
событий, когда орудуют судьбами тех товарищей, чья сознательность осталась
на растительно-животном уровне. Когда у нечистых "клипат" разбухает пузо от
избытка уворованных сил, они перестают быть паразитами и делаются творцами.
И тогда у них в полезных инструментах окажется не только Суслов и Хуссейн,
но и любитель орешков Картер, вообще, кто угодно.
- Зло - понятие относительное,- попытался я отбрыкнуться от мрачной Фиминой
шизии.- Упрощение и распад тоже необходимы, таковы законы физики и химии.
- Зло там, где одно существует за счет другого.
- Чего ты от моей скромной персоны хочешь, Фима? Зажилить и никому не
давать литературу по мистике? Если надо, ее возьмут и без меня.
- Я не в состоянии вымолвить что-нибудь конкретное. Кроме одного - тебе
предстоит как-то отличиться. Ты можешь стать рубанком темных сил или же
вполне осветлишься. Но теперь, когда я тебя предупредил, не отдавай свою
судьбу в пользование гадам, прущим с "обратной стороны".
- Ладно, Фима, уговорил. По-моему, того, что мы тут наболтали, достаточно
не только для советского дурдома, но и для самой архизападной
сверхдемократической психушки. Двинулись отсюда, иначе кое-кто подумает
лишнее о нашем уединении.
- Ты кем станешь, когда вырастешь?- напоследок направил я девчоночке
дежурный вопрос.
- Хирургом. Буду из тебя пули и осколки выковыривать.- уста младенца могли
кому хочешь испортить настроение.
- Ну, пока, хирург. Когда снова встретимся, на жалей на меня хлороформа.
- На-ка "пять",- и малышкина лапка оказалась в моей руке.
Елки, я был растроган. Во мне шевельнулся отцовский фактор, хотя эта
круглоглазая носастенькая девочка совсем не напоминала моих убойных
близнецов и скорее смахивала на совенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
нынешнего оратора, чекистам известно, как помешивать угольки на Ближнем
Востоке и, напротив, подмораживать ситуацию в стране.
Я тем временем старался ощутить своим коленом ножку врачихи, облаченную в
зеленоватый чулочек. Хотя понимал, что желание мое сродни зудящей коже,
которую непозволительно расчесывать. В итоге, как говорится, вышел на
контакт. Волна нахлынула снова. Конечно, в этом шуме-гаме не такая мощная,
как тогда, в автомобиле, однако опять задела позвоночник и задние доли
мозга. Между прочим, инфекционистка меня тоже почувствовала, но свой
чулочек отдернула не сразу.
Я собирался предпринять что-нибудь более дерзкое, но тут произошли
изменения на сцене. Личность, рассуждавшая о проблемах экономики, быстро
наскучила публике и была загавкана.
- Иди ты в Америку со своими знаниями,- предложил умнику тот нетрезвый
барбудос-барбос, который принял меня за "аида".- А мне все равно туда не
попасть. Колумб тоже не просыхал и поэтому спутал Америку с Индией.
После чего последователь Колумба стал выступать сам. Стихи его начинались
со строки: "Слушай, богиня, налей, Соломону, Абрамову сыну" и заканчивались
словами: "Темницы рухнут и свобода нас встретит с кружкою у входа". А в
промежутке его вирши напоминали бедуинские касыды, где, правда, коня
заменяла бутылка "ноль семь" вермута, а описание доблестей родного племени
замещалось воспеванием какой-то группы хануриков, начинающих принимать
портвейн с семи утра. Да, наш андерграунд недалеко ушел от аравийского
седьмого века.
Потом кто-то прочитал философскую поэму про две какашки, беседующие о
величавом и непостижимом устройстве мироздания, причем за мироздание
принималась унитазно-канализационная система.
Наконец мохнорылый Лизкин хахаль отважно забренчал на гитаре какую-то
демонически-насильственную песню про мужественного клопа, который терзает
по ночам мягкую белую задницу секретаря ленинградского обкома.
- Давай-ка снимемся отсюда,- предложил Фима.- Квартира коммунальная, но у
Лизы имеется еще одна комнатка, там только бабушка с внучкой содержатся.
Мы демонстративно хлопнули дверью в самый разгар исполнения, что наверняка
было воспринято мохнатым певцом как страшное оскорбление. Затем
прошествовали по коридору мимо соседа, чей взгляд выражал лишь справедливое
пролетарское презрение.
Во второй комнате действительно никого не было, кроме старушатины, клюющей
носом у экрана, где бормотала программа "Время", и той самой кудрявой
девчушки, которая вместо того, чтобы спать, выковыривала потроха из
какой-то американской игрушки.
- Проходной двор тут устроили. Он-то кто такой?- спросила малявка про меня.
- Этот дядя тебе просто приснился,- выручил меня Фима.
- Ну тогда другое дело,- отозвался ребенок и снова стал оперировать
игрушку.
А Фима занялся мной:
- Я очень опасаюсь, Глеб. Спустя пять тысяч семьсот сорок лет после
сотворения мира состоится частичное "тикун килим", и очередная порция "ор
хохма" вольется в "олам асия". "Клипат" попробуют ухватить эту добавку,
особенно будут стараться самые нечистые из них.
- Ты куда-нибудь поступал после того облома на Восточном факультете,
что-нибудь закончил, Фима?- как бы не по делу полюбопытствовал я.
- Как-то пил пиво возле железнодорожного института. Допил и думаю, дай-ка
зайду. Зашел, даже поступил и, кажется, закончил.
- Все-таки ты технарь. Я, конечно, немного знаю каббалистический словарь,
для меня это не птичий язык, но давай разговаривать более информативно.
Значит, ты уверен, что недалек тот час, когда возникнут новые каналы, и
крупная доза энергии может угодить к структурам, которые паразитируют на
нашем мире?
- Да, примерно так, Глеб. Если эту энергию сграбастают темные структуры, то
они еще раз попробуют привести наш мир в более удобный для себя вид. Людям,
в итоге, от этого крупно не поздоровится.
У Фимы даже сейчас, в минуту треволнения, взгляд был отрешенный. Однако не
такой, как у гэбэшного или армейского начальства, которое, отдавая приказы,
смотрит куда-то поверх твоей головы и недвусмысленно показывает, что ты для
него букашка, единичка и даже нолик. Фимин же взор все время хотел улететь
куда-то ввысь, где все ярче и яснее, чем на земле.
- И, конечно же, ты считаешь советское государство земным орудием тех самых
нечистых сил?- ехидно полюбопытствовал я.- Тревожишься, что вместо
администрации правозащитника Картера переделывать мир будет ЦК КПСС?
- Да, Глеб, я действительно считаю советскую компартию более грязной и
вонючей, чем американское правительство. Она точно впереди планеты всей по
количеству дерьмовых дел. И в тоже время наша знаменитая партейка сама по
себе - это ноль.
- А что тогда больше ноля? Съезд сионских мудрецов?
- Усвой, Глеб, что "клипат" гораздо ловчее шуруют, чем тебе кажется. Они не
просто паразиты, лениво слизывающие энергию нашего распада и упрощения. Они
повышают выделение нужной им энергии, когда кропают выгодные потоки
событий, когда орудуют судьбами тех товарищей, чья сознательность осталась
на растительно-животном уровне. Когда у нечистых "клипат" разбухает пузо от
избытка уворованных сил, они перестают быть паразитами и делаются творцами.
И тогда у них в полезных инструментах окажется не только Суслов и Хуссейн,
но и любитель орешков Картер, вообще, кто угодно.
- Зло - понятие относительное,- попытался я отбрыкнуться от мрачной Фиминой
шизии.- Упрощение и распад тоже необходимы, таковы законы физики и химии.
- Зло там, где одно существует за счет другого.
- Чего ты от моей скромной персоны хочешь, Фима? Зажилить и никому не
давать литературу по мистике? Если надо, ее возьмут и без меня.
- Я не в состоянии вымолвить что-нибудь конкретное. Кроме одного - тебе
предстоит как-то отличиться. Ты можешь стать рубанком темных сил или же
вполне осветлишься. Но теперь, когда я тебя предупредил, не отдавай свою
судьбу в пользование гадам, прущим с "обратной стороны".
- Ладно, Фима, уговорил. По-моему, того, что мы тут наболтали, достаточно
не только для советского дурдома, но и для самой архизападной
сверхдемократической психушки. Двинулись отсюда, иначе кое-кто подумает
лишнее о нашем уединении.
- Ты кем станешь, когда вырастешь?- напоследок направил я девчоночке
дежурный вопрос.
- Хирургом. Буду из тебя пули и осколки выковыривать.- уста младенца могли
кому хочешь испортить настроение.
- Ну, пока, хирург. Когда снова встретимся, на жалей на меня хлороформа.
- На-ка "пять",- и малышкина лапка оказалась в моей руке.
Елки, я был растроган. Во мне шевельнулся отцовский фактор, хотя эта
круглоглазая носастенькая девочка совсем не напоминала моих убойных
близнецов и скорее смахивала на совенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102