Петрович, зевая, достал из
оружейного ящика "ПМ", вставил магазин в рукоятку, лязгнул затвором и
протянул оружие Макову.
- Смотри, чтобы никакая гада в машину не залезла... и никто из нее не
вылез.
Наверное, уже объяснил подполковник прапорщику, что следует ждать фокусов
именно от майора Фролова, однако Коля все равно возмутился:
- Как же я с этой пукалкой обороняться стану, если враги попрут, ну, если с
той стороны? Да я "макаровым" даже толково пользоваться не умею, дайте мне
автомат, я к автомату привычен.
Не мог Остапенко снова объяснять, что для обороны от майора Фролова
пистолет более надежное оружие, а может прикинул, что могут, и в самом
деле, "с той стороны" враги навалиться.
Со вздохом-зевком сожаления Петрович выудил "АК-74" и рожок к нему, да еще
Маков напомнил про штык-нож.
- Только приклад, товарищ прапорщик, не выдвигай, ни к чему это.
Зевающий Коля ухватил привычное оружие.
- И чтоб глаза в руки взял и уши на макушке. Понял, Маков?
- Понял, товарищ подполковник. У меня и фамилия от слова "макушка"
происходит.
Через полчаса все раззевались до невозможности; через сорок минут
мучительные движения ртами прекратились, и все захрапели на разные
немелодичные лады. Через час я встал, вынул из-под головы вещмешок, в
который уже засунул плитку шоколада, пару консервов, открывашку - чтобы не
повторить несчастной судьбы героев Джерома и Ликока - и двинулся к люку, по
дороге подхватывая гаечный ключ и какие-то тряпки. Я знал, что произойдет,
если кто-то проснется - взрывная реакция с моей стороны, а затем автоматное
очередь прямо в мое брюхо. Как говорится, съем последний обед.
Чтобы открыть бортовой люк, надо было повернуть две ручки. Одна из них
страшно заскрипела, и в ответ товарищ подполковник жалобно застонал и
внушительно бзднул из-за избытка отравляющих веществ внутри себя. Я на
минуту замер, слушая стуки своего сердца; да, пожалуй, надо было глотнуть
немного люминального чайку - для успокоения. Наконец, люк поддался, и я
высунул голову.
Коля Маков сидел на краешке машины и клевал носом. Я аккуратно подложил
тряпку, когда выпроставшись наружу, закрывал люк. Ну, сработает у Баранки
спинное чутье или нет? Нужно успеть врезать пока не сработало. Я снова
понял, что убивать умею только с пылу, с жару. Хоть была дорога каждая
секунда, стал заматывать гаечный ключ второй заначенной тряпкой. По
счастью, крепко сморило нашего Николая.
Вот коротким резким движением я прикладываю гаечный ключ к правой половине
его затылка. Угощайся, дорогой.
Прапорщик беззвучно валится с машины физиономией вниз. Целует островную
грязь взасос. Я подбираю автомат, выпавший из размякших рук детины,
отцепляю от его ремня штык-нож. Можно двигаться дальше. Теперь уж Колино
дело, как достать свою голову из дерьма.
И все же не смог я так просто отчалить - вспомнил какие гадости терпел
бессловесный Баранка от ушлого Сереги, вынул физиономию сибиряка из грязи и
прислонил его спиной к колесу. Теперь - спи-отдыхай. Все-таки мы почти
земляки: Коля из Тюменской области, а я родом из Свердловской.
Я подошел к срезу островка, за которым начиналась вода без внятного конца и
края. Пора из майора ГБ переоформляться в кикимору болотную. Воздев повыше
автомат и вещмешок, съехал на заднице в мутную жижу. Да, оказалось
поглубже, чем я ожидал. Почти по грудь залило. Ну, не будем сразу дрейфить.
Просто в ямку попал. Может, подальше грунт выровняется. Я двинулся через
потоп в ту сторону, откуда сияла мне Полярная звезда. Как Ной, но только
без ковчега. Ага, пункт из Фиминой тетрадки. "Ной" - одна из точек,
образующих энергетический канал. Нет, я не собираюсь этим пачкать себе
мозги. Отвяжись, тетрадка.
7.
Я бы не возражал против содействия кляксы-рожи, но она прочно затихарилась,
видимо, не хотела тратить драгоценных потусторонних сил на общение со мной.
Однако интуиция работала. Лишь этим объяснялось то, что я десять раз не
утонул и не захлебнулся по ходу своего водного туризма. Ведь ни звезд, ни
луны, сантиметрах в двадцати-тридцати ниже подбородка начинается другая
среда - густая и текущая. А под ногами, которые ищут чего-то твердого и
надежного - лишь грязь, скользкая, тянущая и наводящая тоску. Еще время от
времени что-то утыкается тебе в спину или гладит бок, где все болезненно
стягивается и замирает, а подкорка услужливо подсказывает: это кобра хочет
пообщаться, а то, должно быть, подплыл весело скалящийся трупак.
Пожалуй, даже не интуиция меня выручала, а способность ощущать пульсирующую
ауру. Она была особенно тревожной вокруг опасных мест - пощипывала и
покалывала, проникала сквозь кожный покров, заставляя трепыхаться
приемники-нервы. Может, это действовали какие-то лихие электромагнитные
волны, способные влиять на диэлектрики. Может, я стал антенной для самого
Ф-поля. (Во всяком случае, спасибо за такие странности адресовать надо
Борееву, который растормошил мой организм своими смелыми опытами.)
Поскольку я не есмь точный прибор-осцилограф, то ощущал одни пульсации как
тяжелые и редкие, другие - как быстрые и острые. Когда я двигался совсем не
туда, куда нужно, неприятное напряжение распространялось по позвоночнику и
даже кишкам. Словом, я научился довольно прилично пеленговать опасности.
Однако, при всех достижениях, телесное мое естество промокло и продрогло до
самых ядер клеток, прямо до знаменитой ДНК. Плюс тоскливой болью отзывались
руки. Я пользовался то левой, то правой, чтобы придерживать на плече
автомат и вещмешок, но от непрестанного статического напряжения выдохлись,
насытившись молочной кислотой, мышечные волокна.
Я знал, что ночь надо потратить с толком и отвалить как можно дальше. Во
мраке бывшие товарищи не пустятся за мной в погоню, но вот утром надуют
лодку, налядят двухтактный моторчик и понесутся по расходящейся спирали.
Пару раз я отрубался и продолжал пересекать водные просторы на автопилоте,
то есть спал на ходу. При этом видел под сомкнутыми веками фиолетовые и
багровые сполохи, наблюдал то ли лучи, то ли нити, голубоватые и зеленые,
трепещущие, дрожащие и даже жужжащие. Иногда они рассыпались ворохом искр,
а порой какие-то светлячки, слетевшись, образовывали новые ниточки. Во сне
я пытался двигаться вдоль канатика, получившегося из наиболее густого их
сплетения. Если же отклонялся в сторону, то неминуемо спотыкался, хлебал
полный рот тошнючей жижы и - с радостным пробуждением вас. Кстати, первым
делом приходила мысль, что сон продолжается, только стал еще кошмарнее. А
вторая мысль - что не зря все-таки в сказках поминается добрым словцом
путеводная ниточка, проводившая Иванушку-дурачка сквозь мглистую местность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
оружейного ящика "ПМ", вставил магазин в рукоятку, лязгнул затвором и
протянул оружие Макову.
- Смотри, чтобы никакая гада в машину не залезла... и никто из нее не
вылез.
Наверное, уже объяснил подполковник прапорщику, что следует ждать фокусов
именно от майора Фролова, однако Коля все равно возмутился:
- Как же я с этой пукалкой обороняться стану, если враги попрут, ну, если с
той стороны? Да я "макаровым" даже толково пользоваться не умею, дайте мне
автомат, я к автомату привычен.
Не мог Остапенко снова объяснять, что для обороны от майора Фролова
пистолет более надежное оружие, а может прикинул, что могут, и в самом
деле, "с той стороны" враги навалиться.
Со вздохом-зевком сожаления Петрович выудил "АК-74" и рожок к нему, да еще
Маков напомнил про штык-нож.
- Только приклад, товарищ прапорщик, не выдвигай, ни к чему это.
Зевающий Коля ухватил привычное оружие.
- И чтоб глаза в руки взял и уши на макушке. Понял, Маков?
- Понял, товарищ подполковник. У меня и фамилия от слова "макушка"
происходит.
Через полчаса все раззевались до невозможности; через сорок минут
мучительные движения ртами прекратились, и все захрапели на разные
немелодичные лады. Через час я встал, вынул из-под головы вещмешок, в
который уже засунул плитку шоколада, пару консервов, открывашку - чтобы не
повторить несчастной судьбы героев Джерома и Ликока - и двинулся к люку, по
дороге подхватывая гаечный ключ и какие-то тряпки. Я знал, что произойдет,
если кто-то проснется - взрывная реакция с моей стороны, а затем автоматное
очередь прямо в мое брюхо. Как говорится, съем последний обед.
Чтобы открыть бортовой люк, надо было повернуть две ручки. Одна из них
страшно заскрипела, и в ответ товарищ подполковник жалобно застонал и
внушительно бзднул из-за избытка отравляющих веществ внутри себя. Я на
минуту замер, слушая стуки своего сердца; да, пожалуй, надо было глотнуть
немного люминального чайку - для успокоения. Наконец, люк поддался, и я
высунул голову.
Коля Маков сидел на краешке машины и клевал носом. Я аккуратно подложил
тряпку, когда выпроставшись наружу, закрывал люк. Ну, сработает у Баранки
спинное чутье или нет? Нужно успеть врезать пока не сработало. Я снова
понял, что убивать умею только с пылу, с жару. Хоть была дорога каждая
секунда, стал заматывать гаечный ключ второй заначенной тряпкой. По
счастью, крепко сморило нашего Николая.
Вот коротким резким движением я прикладываю гаечный ключ к правой половине
его затылка. Угощайся, дорогой.
Прапорщик беззвучно валится с машины физиономией вниз. Целует островную
грязь взасос. Я подбираю автомат, выпавший из размякших рук детины,
отцепляю от его ремня штык-нож. Можно двигаться дальше. Теперь уж Колино
дело, как достать свою голову из дерьма.
И все же не смог я так просто отчалить - вспомнил какие гадости терпел
бессловесный Баранка от ушлого Сереги, вынул физиономию сибиряка из грязи и
прислонил его спиной к колесу. Теперь - спи-отдыхай. Все-таки мы почти
земляки: Коля из Тюменской области, а я родом из Свердловской.
Я подошел к срезу островка, за которым начиналась вода без внятного конца и
края. Пора из майора ГБ переоформляться в кикимору болотную. Воздев повыше
автомат и вещмешок, съехал на заднице в мутную жижу. Да, оказалось
поглубже, чем я ожидал. Почти по грудь залило. Ну, не будем сразу дрейфить.
Просто в ямку попал. Может, подальше грунт выровняется. Я двинулся через
потоп в ту сторону, откуда сияла мне Полярная звезда. Как Ной, но только
без ковчега. Ага, пункт из Фиминой тетрадки. "Ной" - одна из точек,
образующих энергетический канал. Нет, я не собираюсь этим пачкать себе
мозги. Отвяжись, тетрадка.
7.
Я бы не возражал против содействия кляксы-рожи, но она прочно затихарилась,
видимо, не хотела тратить драгоценных потусторонних сил на общение со мной.
Однако интуиция работала. Лишь этим объяснялось то, что я десять раз не
утонул и не захлебнулся по ходу своего водного туризма. Ведь ни звезд, ни
луны, сантиметрах в двадцати-тридцати ниже подбородка начинается другая
среда - густая и текущая. А под ногами, которые ищут чего-то твердого и
надежного - лишь грязь, скользкая, тянущая и наводящая тоску. Еще время от
времени что-то утыкается тебе в спину или гладит бок, где все болезненно
стягивается и замирает, а подкорка услужливо подсказывает: это кобра хочет
пообщаться, а то, должно быть, подплыл весело скалящийся трупак.
Пожалуй, даже не интуиция меня выручала, а способность ощущать пульсирующую
ауру. Она была особенно тревожной вокруг опасных мест - пощипывала и
покалывала, проникала сквозь кожный покров, заставляя трепыхаться
приемники-нервы. Может, это действовали какие-то лихие электромагнитные
волны, способные влиять на диэлектрики. Может, я стал антенной для самого
Ф-поля. (Во всяком случае, спасибо за такие странности адресовать надо
Борееву, который растормошил мой организм своими смелыми опытами.)
Поскольку я не есмь точный прибор-осцилограф, то ощущал одни пульсации как
тяжелые и редкие, другие - как быстрые и острые. Когда я двигался совсем не
туда, куда нужно, неприятное напряжение распространялось по позвоночнику и
даже кишкам. Словом, я научился довольно прилично пеленговать опасности.
Однако, при всех достижениях, телесное мое естество промокло и продрогло до
самых ядер клеток, прямо до знаменитой ДНК. Плюс тоскливой болью отзывались
руки. Я пользовался то левой, то правой, чтобы придерживать на плече
автомат и вещмешок, но от непрестанного статического напряжения выдохлись,
насытившись молочной кислотой, мышечные волокна.
Я знал, что ночь надо потратить с толком и отвалить как можно дальше. Во
мраке бывшие товарищи не пустятся за мной в погоню, но вот утром надуют
лодку, налядят двухтактный моторчик и понесутся по расходящейся спирали.
Пару раз я отрубался и продолжал пересекать водные просторы на автопилоте,
то есть спал на ходу. При этом видел под сомкнутыми веками фиолетовые и
багровые сполохи, наблюдал то ли лучи, то ли нити, голубоватые и зеленые,
трепещущие, дрожащие и даже жужжащие. Иногда они рассыпались ворохом искр,
а порой какие-то светлячки, слетевшись, образовывали новые ниточки. Во сне
я пытался двигаться вдоль канатика, получившегося из наиболее густого их
сплетения. Если же отклонялся в сторону, то неминуемо спотыкался, хлебал
полный рот тошнючей жижы и - с радостным пробуждением вас. Кстати, первым
делом приходила мысль, что сон продолжается, только стал еще кошмарнее. А
вторая мысль - что не зря все-таки в сказках поминается добрым словцом
путеводная ниточка, проводившая Иванушку-дурачка сквозь мглистую местность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102