Действуйте. Связь я буду с вами держать через спутник, по этому же коду,
правильно? Ну, до встречи, я отбываю минут через пять... На машине -
точно, а может быть, и на вертушке.
Однако, все оказалось не так просто.
Вертушки в городе для него не нашлось. Командующий округом,
разумеется, отдыхал, и будить его ради такого пустяка никто не собирался,
а без его санкции дать вертолет пусть даже и самому Хозяину армия рискнуть
не могла. Не положено. (На самом деле - просто дежурный попался из
патронацистов, генерал Суковалов, ядовито-вежливый хам, старый открытый
враг, но - в авторитете, и ссориться с ним никому из молодых офицеров не
хотелось). Коммерческие структуры - подкачали. Одни были всей душой за, но
не имели под рукой вертушки, у других же вертушка была, но зато не было
возможности ее дать, у третьих были еще какие-то обстоятельства, а
четвертые - и вовсе не откликались, по ночному времени... Оставался
"броневичок". Не самый, между прочим, плохой вариант, как могло бы
показаться. Но только до тех пор, пока не объявился Ванечка.
Ванечка стоял в дверях, и одного взгляда было достаточно на его
блудливую бледную улыбочку, чтобы понять: пьян мерзавец. Скотина. Опять
гулял всю ночь.
Кровь бросилась ему в лицо, зазвенело в ушах, и он сказал, не желая
сдерживаться:
- Скотина. Сто же раз было говорено...
- А чего такого? - мерзавец попятился на всякий случай и перешел на
плаксивый тон. - Чего я сделал-то?..
- Сто раз было тебе говорено: не напиваться в будний день!
- Да кто напился-то? Подумаешь, пивка выпил немножко...
Но он уже справился с бессмысленным своим бешенством. Все происходит
не так, как задумано... Вертушки нет, Ванечка - нализамшись...
("...Мальчишку увезли, дельфина - отравили...") И это уже даже не
политика, подумал он мельком. Это просто у меня - всегда так. Всегда. Не
одно, так, обязательно, другое.
- Спускайся и прогрей машину, - сказал он спокойно.
- Прогрета.
- Подготовь к длинной поездке. Километров триста.
- Если на подушке, горючего может не хватить.
- На подушке - вряд ли.
- Тогда - о-кей.
- Иди. Я сейчас же спускаюсь.
Ванечка исчез в мгновение ока. Как не было.
- Я вызвал Боба с ребятами, - доложил тут же Кронид деловито и снова
пошел нажимать клавиши на своем селекторе. - Они уже внизу.
- Не надо, - сказал он. - Никого не надо.
Они все разом уставились на него. Три очень разных и сразу очень
одинаково встревожившихся человека, и все трое сейчас думали одно и то же:
опять капризничает старикан, опять чудит. Ему стало смешно, и он
захихикал, глядя на них.
- Надулись, - сказал он. - Как мышь на крупу... Ну, не надо мне
никого! Сто пятьдесят километров туда, столько же обратно. По хорошей
автостраде. Зачем мне охрана? На автостраде - безопасно, а по бетонке
поедем с генераловым эскортом. Да и зачем мне ВООБЩЕ охрана, чудики вы
мои? Будьте же хотя бы последовательны в своих суевериях!
- Конечно, - сказал деловитый Кронид. - Я и Ванечка - вполне
достаточно. На любой случай.
- Нет, Кронид Сергеевич. Хватит мне одного Ивана. А вы, Кронид
Сергеевич, останетесь в городе и будете держать крепость. Потому что так
получается, что сейчас все, с похоронами связанное, падает на вас. И
хватит об этом. Эдик, идите к себе и займитесь статьей и прочим... Кузьма
Иваныч, вы заметили: когда я уезжаю, всегда что-нибудь здесь у нас
происходит... Понятно, да? Только на вас вся надежда... Динаре Алексеевне
объясните, пожалуйста, что к чему. И расскажите про Николаса. Она его
любила, так что - помягче как-нибудь... Ну, обнимаю и жму! Связь по радио.

В вестибюле, как водится, дрыхло в креслах и на диванах штук
пятнадцать журналистов - под бдительными взорами мальчиков Боба (и самого
Боба, разумеется), а также - муниципальной охраны (в черных кожаных
костюмах, распухших от бронезащиты, в касках с рацией, с коротенькими
смертоносными ОСАми наизготовку). Журналисты немедленно все повскакали,
как по тревоге, и с топотом кинулись со всех сторон наперерез. Засверкали
блицы, грянули вопросы в дюжину дюжих глоток.
- Правда ли, что ваша встреча с президентом отменяется?
- Нет, неправда.
- Вы направляетесь к мэру?
- Нет.
- А куда?
- По личным делам.
- Какие могут быть личные дела в четыре утра?
- Самые разные.
- Почему падает ваш рейтинг?
- Это знают только аналитики.
- А ваше мнение?
- Что-то делаем неправильно. Станем делать правильно - рейтинг
повысится.
- Может быть, вам все-таки следует быть лучшим патриотом?
- Лучшее - враг хорошего.
- Правда ли, что ваша супруга ждет ребенка?
- Нет, неправда.
- Какая ваша база находится под Красными Станками?
Так. Красные Станки какие-то. Сволочи, явно уже что-то пронюхали!
Как? Кто? Когда успели?
- Представления не имею. У нас там нет никакой базы.
- Говорят, вы всегда говорите только правду. Это правда?
- Да.
- Зачем?
- Мне так нравится.
- Правда, что вы отказались войти в блок с Демсоюзом?
- Нет, неправда.
- Вы допускаете приход к власти фашистов?
- Я не допущу этого, если сумею.
- Что означают намеки Никиты Акимова на вашу якобы зависимость от
академика Киконина?
(Блин. Опять. Да что за наваждение?)
- Представления не имею. Вам лучше спросить об этом самого Акимова.
(Ах, черт. Это я - ляпнул. Нельзя горячиться, нельзя).
- Вы продолжаете поддерживать отношения с Никитой Акимовым или уже
нет?...
Уф-ф! Дверь. Наконец-то. Боб распахивает стеклянные створки. Мальчики
его встают стенкой на пороге. Галдящая толпа остается за этой твердой,
неприязненной и небезопасной стенкой. Прорвался! Правда, здесь, вокруг
подъезда, опять толпа, но это уже не страшно. Во-первых, сейчас их немного
- человек сто, не больше. Во-вторых, это, главным образом, любопытствующие
интуристы да безвредные фанаты. Эти сразу же узнали его и подняли обычный
гвалт - взлетели фосфоресцирующие лозунги и вспыхнули изумрудно-зеленые
огоньки "фонариков удачи", дорогу перегородили протянутые блокноты,
алчущие автографов... Нет. Нет, друзья. Простите, ради бога - не могу
сегодня, очень спешу. Люблю вас, спасибо вам, но - спешу!... Клянусь,
честное слово, ни минуты сейчас не могу задержаться...

(Динара вот так же с пятнадцати лет своих ходила на такие встречи,
вечно в первом ряду, сияющая, радостная, по-марсиански прекрасная - с
огромными радостными глазами на пол-лица. А потом напросилась на прием,
очередь выстояла двухмесячную, прорвалась и сказала: "Я вас люблю и не
могу без вас, и не хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108