И
завтра же самые серьезные рецензии - "Невское время", "Петербургские
ведомости", а в столице - "Известия", "Общая" и - обязательно! - "Путь
правды"... А там уже и радио на подхвате, и телевидение, и
рекламно-коммерческие структуры, само собой... Схвачено - все. У нас так:
если уж схвачено, то - схвачено... Мы (у нас) - такие.
Галдели, хватали друг у дружки из рук, листали, любовались,
гордились, отпускали уважительные шуточки, пока наконец, уловив в ласковых
и теплых волнах всеобщей эйфории ледяные струйки усталой скуки, он не
отобрал у них решительно книжку со словами:
- Все. Хватит. Иду в горизонталь... И если какая-нибудь падла
осмелится побеспокоить меня раньше десяти - молитесь!..
Нестройный хор пожеланий доброй ночи проводил его и остался за дверью
на жилую половину.
Он прошел через биллиардную, темную, холодную, пропахшую хорошим
табаком, одеколоном и еще чем-то, мелом, наверное. За целиком стеклянной
стеной слева и здесь тоже стоял непроницаемый туман, подсвеченный красным.
Поблескивали в сумраке лакированные поверхности, слабо светлели шары,
тяжелые и неподвижные на сукне стола.
Он уже миновал стол и стойку для киев и уже взялся за теплую
деревянную дверную ручку, как вдруг испытал шок, мгновенный и болезненный
- вздрогнул, обомлел, даже пОтом, кажется, его окатило: кто-то тихо сидел
в самом темном углу, в "курительной", за столиком, где пепельница,
окруженная пачками сигарет и пакетами табака, - кто-то угольно-черный,
темнее тьмы, с выставленной вперед бешеной бородкой Грозного царя...
Николас. Про него доносили, что бородку отпустил... бороденку... и
сделался он, якобы, сразу же похож на Иоанна Грозного в исполнении артиста
Николая Черкасова... И блестели влажные во тьме неподвижные глаза.
Не было там никого. Морок. Угрюмая игра теней и отсветов. Господь с
ним, нельзя о нем так много думать, не стоит он того. Ей-богу, не стоит...
Он передохнул, преодолев судорогу, и вышел в гостиную, - на свет, в
тепло, мягкость и уют Золотой гостиной.
Здесь все было белое и золотистое, нарядное, несколько помпезное и
казенное... министерство иностранных дел... Он не любил эту комнату. Это
было помещение для дипломатических отправлений - вместилище роскошной
мебели, золотистых драпировок и пригашенных бра, похожих на полузакрытые в
распутной неге глаза. Но - красивое - красивое помещение, ничего не
скажешь.
Он, торопливо и не слыша собственных шагов по обтянутому сукном полу,
миновал Золотую и, совсем уже собравшись повернуть в анфиладу, в последний
момент раздумал и повернул в кабинет.
Здесь снова оказалось темно и прохладно, даже холодно. Слабо мерцал
звездным небом экран компьютера на рабочем столике, и компьютер на большом
столе тоже работал - модемы бесшумно и стремительно качали информацию -
мегабайты, гигабайты, и что там еще идет за "гигами" (и все тут же
запускалось в обработку, которой он теперь уже не понимал, даже и не
пытался: там работали какие-то незнакомые, сумасшедшей сложности программы
и принципы) - в прорву, в невообразимые свалки, склады, кладбища
информации, - и все это могло оказаться полезным, могло понадобиться ему в
любой момент, и никогда почти не становилось полезным, и никогда не
надобилось, оставаясь навеки в невидимых и неосязаемых штабелях, грудах,
рулонах, пластах...
Сама мысль об обладании этой неописуемой сокровищницей возбуждала.
Или - делала глупым? Или не глупым, а просто ребенком? Ведь все
компьютерщики - будь они программеры, хакеры или простые юзеры-чайники -
все они дети: они играют. Всегда. Чем бы они ни занимались - они играют,
играют роскошной умной игрушкой. Самозабвенно играющие, счастливые дети...
Он решительно уселся за пульт и вызвал программу PERS. На экране
появилось: ФАМИЛИЯ. Он набрал: КРАСНОГОРОВ, и машина тотчас высветила
новый вопрос: ИМЯ, и еще красную семерку рядом. Это означало, что
Красногоровых у нее в памяти теперь уже семеро и она просит уточнения,
который именно из них нужен. В прошлый раз Красногоровых значилось пятеро,
а давно ли, казалось бы, это было?
- Размножаются, как проститутки... - проворчал он, набирая свое имя.
Машина откликнулась неожиданно и как-то даже странно:
- СТАС, - появилось на экране и: - СТАНИСЛАВ.
- Что такое? - спросил он у нее недовольно, но тут же понял: сам и
виноват - набирая свое имя, снебрежничал и набрал СТАСЛАВ. - Понятно,
понятно, - пропел он, - значит, какой-то еще Стас у нас теперь объявился.
Посмотрим, что это за Стас такой... - и он выбрал СТАС.
Оказалось тут же, что это некий Стас Красногоров, настоящая фамилия -
Кургашкин Сергей Андреевич, 35 лет, рок-певец, руководитель группы
"Хозяин", автор знаменитого шлягера того же названия.
- Это уже - слава, - сказал он, саркастически улыбаясь. - Если уж
твое имя псевдонимом делают это - слава... А рейтинг - падает, между
тем... "Осрамимся, провалимся", - процитировал он привычно и прошелся
пальцами по клавиатуре - наугад.
Вполне бессмысленное УФЖКАН появилось на экране, компьютер задумался
на секунду, но и тут не ударил в грязь лицом.
- УФЖКАН - НЕТ ДАННЫХ. ВАРИАНТ: УВАЖКАН АЛЕКСЕЙ БАРЕЕВИЧ.
Но ему мало дела было до этого неожиданного Уважкана, он вдруг ни с
того, ни сего вспомнил и набрал: КИКОНИН ВИКТОР ГРИГОРЬЕВИЧ - как он там
поживает, давно что-то не виделись...
Этого человека машина, конечно же, знала, но, видимо, не близко. Она
знала вполне добропорядочного, унылого и суконно-скучного член-кора,
сотрудника двух Академий (Военно-Медицинской и Сельскохозяйственной),
директора Института Генетики сельскохозяйственных животных, почетного
члена трех международных фондов и тэ дэ, и тэ пэ в том же роде на весь
экран. Кому это интересно и кто это захочет прочитать? Где сведения о
пристрастиях и предрасположениях? Где интим? Где привычки, грехи и
спотыкания? Где компромат? Ниточки с крючочками, за которые потянешь
человека, и он твой? У Кузьмы Иваныча наверняка все это есть. Вот бы
заглянуть!.. Не даст ведь ни за что. "Ни-ни-ни, Станислав Зиновьевич! И
думать не моги! Зачем это вам? Три дня потом не отмоетесь... Да и нет у
меня ничего. Сами же запретили компромат использовать, а если его не
использовать, то хрена ли его в памяти держать, спрашивается? Только место
занимать..."
Все и непрерывно - лгут. Точнее: все МЫ непрерывно и ожесточенно
лжем. Одни - с кривой виноватой ухмылкой, другие - рвотный спазм
мучительно преодолевая, а третьи - не без лихости даже, с вызовом и с
боевым напором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
завтра же самые серьезные рецензии - "Невское время", "Петербургские
ведомости", а в столице - "Известия", "Общая" и - обязательно! - "Путь
правды"... А там уже и радио на подхвате, и телевидение, и
рекламно-коммерческие структуры, само собой... Схвачено - все. У нас так:
если уж схвачено, то - схвачено... Мы (у нас) - такие.
Галдели, хватали друг у дружки из рук, листали, любовались,
гордились, отпускали уважительные шуточки, пока наконец, уловив в ласковых
и теплых волнах всеобщей эйфории ледяные струйки усталой скуки, он не
отобрал у них решительно книжку со словами:
- Все. Хватит. Иду в горизонталь... И если какая-нибудь падла
осмелится побеспокоить меня раньше десяти - молитесь!..
Нестройный хор пожеланий доброй ночи проводил его и остался за дверью
на жилую половину.
Он прошел через биллиардную, темную, холодную, пропахшую хорошим
табаком, одеколоном и еще чем-то, мелом, наверное. За целиком стеклянной
стеной слева и здесь тоже стоял непроницаемый туман, подсвеченный красным.
Поблескивали в сумраке лакированные поверхности, слабо светлели шары,
тяжелые и неподвижные на сукне стола.
Он уже миновал стол и стойку для киев и уже взялся за теплую
деревянную дверную ручку, как вдруг испытал шок, мгновенный и болезненный
- вздрогнул, обомлел, даже пОтом, кажется, его окатило: кто-то тихо сидел
в самом темном углу, в "курительной", за столиком, где пепельница,
окруженная пачками сигарет и пакетами табака, - кто-то угольно-черный,
темнее тьмы, с выставленной вперед бешеной бородкой Грозного царя...
Николас. Про него доносили, что бородку отпустил... бороденку... и
сделался он, якобы, сразу же похож на Иоанна Грозного в исполнении артиста
Николая Черкасова... И блестели влажные во тьме неподвижные глаза.
Не было там никого. Морок. Угрюмая игра теней и отсветов. Господь с
ним, нельзя о нем так много думать, не стоит он того. Ей-богу, не стоит...
Он передохнул, преодолев судорогу, и вышел в гостиную, - на свет, в
тепло, мягкость и уют Золотой гостиной.
Здесь все было белое и золотистое, нарядное, несколько помпезное и
казенное... министерство иностранных дел... Он не любил эту комнату. Это
было помещение для дипломатических отправлений - вместилище роскошной
мебели, золотистых драпировок и пригашенных бра, похожих на полузакрытые в
распутной неге глаза. Но - красивое - красивое помещение, ничего не
скажешь.
Он, торопливо и не слыша собственных шагов по обтянутому сукном полу,
миновал Золотую и, совсем уже собравшись повернуть в анфиладу, в последний
момент раздумал и повернул в кабинет.
Здесь снова оказалось темно и прохладно, даже холодно. Слабо мерцал
звездным небом экран компьютера на рабочем столике, и компьютер на большом
столе тоже работал - модемы бесшумно и стремительно качали информацию -
мегабайты, гигабайты, и что там еще идет за "гигами" (и все тут же
запускалось в обработку, которой он теперь уже не понимал, даже и не
пытался: там работали какие-то незнакомые, сумасшедшей сложности программы
и принципы) - в прорву, в невообразимые свалки, склады, кладбища
информации, - и все это могло оказаться полезным, могло понадобиться ему в
любой момент, и никогда почти не становилось полезным, и никогда не
надобилось, оставаясь навеки в невидимых и неосязаемых штабелях, грудах,
рулонах, пластах...
Сама мысль об обладании этой неописуемой сокровищницей возбуждала.
Или - делала глупым? Или не глупым, а просто ребенком? Ведь все
компьютерщики - будь они программеры, хакеры или простые юзеры-чайники -
все они дети: они играют. Всегда. Чем бы они ни занимались - они играют,
играют роскошной умной игрушкой. Самозабвенно играющие, счастливые дети...
Он решительно уселся за пульт и вызвал программу PERS. На экране
появилось: ФАМИЛИЯ. Он набрал: КРАСНОГОРОВ, и машина тотчас высветила
новый вопрос: ИМЯ, и еще красную семерку рядом. Это означало, что
Красногоровых у нее в памяти теперь уже семеро и она просит уточнения,
который именно из них нужен. В прошлый раз Красногоровых значилось пятеро,
а давно ли, казалось бы, это было?
- Размножаются, как проститутки... - проворчал он, набирая свое имя.
Машина откликнулась неожиданно и как-то даже странно:
- СТАС, - появилось на экране и: - СТАНИСЛАВ.
- Что такое? - спросил он у нее недовольно, но тут же понял: сам и
виноват - набирая свое имя, снебрежничал и набрал СТАСЛАВ. - Понятно,
понятно, - пропел он, - значит, какой-то еще Стас у нас теперь объявился.
Посмотрим, что это за Стас такой... - и он выбрал СТАС.
Оказалось тут же, что это некий Стас Красногоров, настоящая фамилия -
Кургашкин Сергей Андреевич, 35 лет, рок-певец, руководитель группы
"Хозяин", автор знаменитого шлягера того же названия.
- Это уже - слава, - сказал он, саркастически улыбаясь. - Если уж
твое имя псевдонимом делают это - слава... А рейтинг - падает, между
тем... "Осрамимся, провалимся", - процитировал он привычно и прошелся
пальцами по клавиатуре - наугад.
Вполне бессмысленное УФЖКАН появилось на экране, компьютер задумался
на секунду, но и тут не ударил в грязь лицом.
- УФЖКАН - НЕТ ДАННЫХ. ВАРИАНТ: УВАЖКАН АЛЕКСЕЙ БАРЕЕВИЧ.
Но ему мало дела было до этого неожиданного Уважкана, он вдруг ни с
того, ни сего вспомнил и набрал: КИКОНИН ВИКТОР ГРИГОРЬЕВИЧ - как он там
поживает, давно что-то не виделись...
Этого человека машина, конечно же, знала, но, видимо, не близко. Она
знала вполне добропорядочного, унылого и суконно-скучного член-кора,
сотрудника двух Академий (Военно-Медицинской и Сельскохозяйственной),
директора Института Генетики сельскохозяйственных животных, почетного
члена трех международных фондов и тэ дэ, и тэ пэ в том же роде на весь
экран. Кому это интересно и кто это захочет прочитать? Где сведения о
пристрастиях и предрасположениях? Где интим? Где привычки, грехи и
спотыкания? Где компромат? Ниточки с крючочками, за которые потянешь
человека, и он твой? У Кузьмы Иваныча наверняка все это есть. Вот бы
заглянуть!.. Не даст ведь ни за что. "Ни-ни-ни, Станислав Зиновьевич! И
думать не моги! Зачем это вам? Три дня потом не отмоетесь... Да и нет у
меня ничего. Сами же запретили компромат использовать, а если его не
использовать, то хрена ли его в памяти держать, спрашивается? Только место
занимать..."
Все и непрерывно - лгут. Точнее: все МЫ непрерывно и ожесточенно
лжем. Одни - с кривой виноватой ухмылкой, другие - рвотный спазм
мучительно преодолевая, а третьи - не без лихости даже, с вызовом и с
боевым напором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108