- Откуда я знаю! Ты что думаешь, я тебя критикую, что ли? Да ни в
малейшей! Я только говорю, что с ними всегда так: сдаешься им - весь в
говне, сопротивляешься, можно сказать, до последней капли крови - все
равно в говне... Учреждение такое у них, понимаешь? Невозможно побывать
там - и чтобы потом не в говне.
- В несознанку надо было уходить, вот что... - сказал Станислав с
тоской. - НЕ ЗНАЮ, НЕ ПОМНЮ, НЕ ДОГАДЫВАЮСЬ... "Да, очень может быть, вы и
правы, гражданин майор, может быть все это так и было, но я-то этого НЕ
ПОМНЮ! Мирлин вот помнит, а я - нет".
- Ну да, ну да. "Он говорит, что это было в экстазе, а я точно помню,
что это было в сарае..." Как же, разбежался! Неужели же ты думаешь, что у
них на такого вот ловкача управы не найдется? Найдется, будь спок!
ОРГАНЫ!.. Знаешь что: давай Виконта позовем и надеремся. У меня Танька к
мамане своей уехала, в деревню, и детей забрала, так что я человек
безусловно вольный...
Так они и поступили - Станислав с Виконтом, полностью в говне, а
Евгений Малахов - в незапятнанно-белых одеждах.

А на третий день, вечерком, часов этак в восемь, позвонил вдруг майор
Красногорский, Вениамин Иванович.
- Здравствуйте, Станислав Зиновьевич! - сказал он радостно, будто сто
лет не разговаривали. - ОЧЕНЬ хотелось бы вас повидать.
- Когда? - спросил Станислав мрачно.
- Да хоть сейчас, если можно.
- Вы что, и по вечерам работаете? Я так вот - нет. Давайте тогда уж
завтра, что ли, с утра... Хотя подождите, завтра суббота...
- Станислав Зиновьевич, голубчик, это я к вам не по делу. Или, говоря
точнее, не совсем по делу. Это у меня к вам разговор сугубо личный.
- О чем это у нас с вами может быть сугубо личный разговор?
- Ну, Станислав Зиновьевич! Не по телефону же!..
- А почему бы и не по телефону? Вы же меня клятвенно заверили, что не
прослушивается...
- Ах, Станислав Зиновьевич, ну не будьте вы таким въедливым,
поверьте, это и ваших интересах тоже, не только в моих...

В общем, договорились так: через час, у Станислава дома, и чтобы
недолго - Станислав человек занятой и усталый.
Когда майор ему позвонил по телефону, он валялся на диване и читал (в
пятнадцатый раз) "Гиперболоид инженера Гарина". Теперь пришлось
имитировать кипучую плодотворную деятельность - на письменный стол, в круг
света под фамильную лампу с зеленым абажуром, брошены были в нарочитом
деловом беспорядке расчеты по давно забытому договору с Двадцать Вторым
СКБ, и даже казенный "хьюлетт" с программным управлением был выставлен
напоказ и демонстративно включен, дабы мигали красные цифры на дисплее, и
вообще...
Нельзя сказать, чтобы он как-то особенно нервничал в ожидании, но и
спокойным он себя тоже отнюдь не ощущал. Было ему ясно, что готовится
какая-то очередная пакость и что опять он будет весь в говне со всей своей
хваленой честностью и нравственной непреклонностью шестиклассника.
"Коготок увяз - всей птичке пропасть...", крутилось в голове его -
бессмысленно и обреченно. Зацепили - теперь уж не отпустят. Гасите свет,
спускайте воду...

Майор явился с королевской точностью, ровно через час, и предстал не
похожий на самого себя - в легкомысленной шелковой бобочке лилейно-белого
цвета, в подержанных линялых джинсах, на ногах - не новые кеды, на лице -
радушная, совершенно штатская улыбка, в руках - кейс. Вот только улыбка
была какая-то неестественно напряженная, а кейс - излишне роскошный. И
этот кейс, и эта улыбка неприятно дисгармонировали с заданным (и
симпатичным) обликом простого советского кандидата технических наук,
забежавшего по случаю - передать привет от ребят из ростовского ВНИИАШа.
Но однако же и госбезопасностью от гостя определенно не пахло, что,
впрочем, в данной ситуации отнюдь не успокаивало, а, наоборот,
настораживало и даже - пугало.
Станислав молча провел его в комнату и пригласил сесть за обеденный
стол со скатертью и пепельницей. Вениамин Иванович, поблагодарив, уселся,
положил сверкающий кейс перед собою, как бы держа его наготове, и без
всякого перехода начал свой текст на тему: я-де здесь не по службе, а по
делу, которое касается вас, Станислав Зиновьевич, даже больше, чем меня...
Станислав слушал его вполуха, даже, пожалуй, вовсе не слушал, тоска
охватила его и дурное ощущение неизбежной пакости и очередного унижения.
Он смотрел на майора, как бы отстраненно признаваясь себе, что движения у
него ловкие и точные и что вообще глядится майор в своем внеслужебном
обличии действительно вполне даже симпатично: ладный, очень крепкий, и
светлые глаза - без всякой этой непреклонной пронзительности, а наоборот
почему-то как бы ищущие понимания и взывающие к сочувствию... Глядя на
него, Станислав вдруг вспомнил навсегда, казалось бы, забытого Дядю Вову -
смешного и доброго паренька, замещавшего у них в седьмом классе впавшего
вдруг в запой физрука. Дядя Вова тоже был такой вот округло коренастый,
простоватый, и глаза его просили о сочувствии. Он занимался каким-то
странным видом спорта - он был СИЛОВИК: они там у себя приседали на одной
ноге раз по триста, играли двухпудовками, подтягивались на одной руке, и
все такое... Дядя Вова мог подтянуться на одной руке ДВЕНАДЦАТЬ раз - в
жизни своей никогда больше не видел Станислав человека, способного сделать
это даже ОДИН раз...
Вторым планом, впрочем, Станислав отмечал про себя, что в кейсе у
майора, скорее всего, находится включенный диктофон, а поэтому вести себя
надобно с повышенной осторожностью. Так сказать: "Снизить скорость,
повысить внимание..."
Разговорам о том, что все это-мол "не по делу" и "все это-де в ваших
же интересах", он не верил, разумеется, ни малой секунды, и тем более
поэтому подозрительным и даже зловещим показалось ему поведение коварного
майора, взявшего вдруг сразу же после невнятного своего, явно
стандартного, вступления какую-то совершенно несусветную, почти пугающую
манеру объяснения.
Наш разговор имеет исключительную важность, объявил майор. МОЖЕТ
БЫТЬ, имеет, поправился он тут же и раскрыл свой кейс. Я хочу записать его
на пленку, потому что, вполне возможно, мы с вами, МЫ С ВАМИ, подчеркнул
он, будем потом заново прослушивать этот наш разговор, и дополнять его, и
анализировать. С этими словами он извлек из недр кейса маленький черный
(японский, видимо) магнитофончик, включил его (красный огонек загорелся) и
демонстративно положил на середину скатерти, а кейс убрал под стол.
Я знаю, что вы боитесь меня, продолжал майор, - нет, не майор, а
совершенно штатский человек, Вениамин Иванович Красногорский, явно
ощущающий себя сейчас не в своей тарелке, явно нервничающий, совсем ни в
себе и ни в чем не уверенный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108