В свое время он начитался
Леви-Стросса и придавал приметам значение особенное и чрезвычайное.
"Суеверие делает сильным". Дурная примета - настораживает, хорошая -
придает бодрости. Мир сложнее любого нашего представления о нем, и поэтому
одного лишь разума - мало; чтобы выжить, приходится изыскивать
дополнительные резервы и заключать странные союзы... Они с Жекой Малаховым
могли обсуждать эту идею часами - ясный, прямой, бесстрашный, исполненный
веселого яду Жека, и прищуренный, окутанный дымом трубки, ускользающий от
понимания и как бы всегда в тени, непостижимый Виконт...
Ни с кем, кроме Виконта, говорить о Руке Рока было немыслимо. Однако,
можно ведь было поговорить о Предназначении вообще.
Семену Мирлину это оказалось неинтересно.
Исполненный яду Жека посоветовал обратиться к философии.
(Жека был белокудрявый, румяный, с лазоревыми васильковыми - чудными!
- глазами, от которых все попавшие под ноги особи женского полу приходили
в остолбенение. Он знал об этом своем свойстве, и его от этого тошнило.
Сама мысль об адюльтере вызывала у него рвотные позывы. Он весь и всегда
был чистый, ясный, красивый, блестящий, словно хрустальный бокал.
Ненавидел ложь. Любую. С трудом и с большими оговорками признавал ложь во
спасение - называл ее нравственным наркотиком. Татьяну свою любил до
неприличия. Насмешки по этому поводу - терпеливо сносил, хотя был вовсе не
толстовец, умел и отбиваться, и при необходимости - бить. Он был - пурист.
"ПРАВИЛА ПОЛЬЗОВАНИЯ МЕТРОПОЛИТЕНОМ! - произносил он, исполняясь яду. -
Какой титан ликбеза это придумал? ПРАВИЛА ПОЛЬЗОВАНИЯ СТАДИОНОМ имени
Сергея Мироновича Кирова... ПРАВИЛА ПОЛЬЗОВАНИЯ НЕВСКИМ ПРОСПЕКТОМ..."
Виконт был уверен, что СНОБ - это светский лев, элита, высокомерный
аристократ. Жека разубеждал его в этом мнении. Сема Мирлин полагал, что
ДОВЛЕТЬ - значит оказывать давление, а Станислав был искренне уверен, что
пурист - личность, страдающая мочеполовыми болезнями... "Ну, пурген же! -
втолковывал он. - Ну, мочегонное же!.." Жека всех терпеливо, а иногда и
ядовито поправлял. Раздраженный этими грамматико-лингвистическими
поучениями Виконт повадилася отвечать ему на его замечания классической
формулой: "Перед каким словом в вопросительном предложении МУЖИКИ, КТО
КРАЙНИЙ ЗА ПИВОМ? надлежит ставить неопределенный артикль БЛЯ?" Пуризм
вообще утомителен, и Жекин пуризм тоже иногда утомлял. Впрочем, Жека, как
правило, без труда улавливал в собеседнике такого рода утомление и
немедленно менял манеру - он был и чуток, и тонок. Работал он, разумеется,
в "ящике" и занимался сверхчистыми материалами. Что характерно.)
Жека презирал философию. Станислав, надо признаться, тоже. Он честно
и безуспешно, еще с аспирантских времен, тщился понять: что такое
философия и зачем она нужна? Пустой номер. У него все время получалось,
что философия - это не более чем многословные рассуждения о Мире, не
подкрепляемые никакими конкретными фактами. Причем не подкрепляемые как бы
из принципа. Рассуждения, важнейшим свойством коих является то
обстоятельство, что их невозможно ни опровергнуть, ни подтвердить. Их даже
и не пытаются ни опровергать, ни подтверждать, словно договорившись
заранее, что будут иметь дело с набором исключительно и только Геделевских
утверждений и никаких других. В лучшем случае философ (Тейяр де Шарден,
скажем) оставлял по себе странное и противоестественное впечатление
писателя-фантаста с недурным воображением, который решил почему-то писать
(на основе осенившей его фантастической идеи) не роман, а некое гигантское
эссе, - как Лем со своей "Суммой технологии"... Видимо, философия, по
самой сути своей, не приспособлена была отвечать на вопросы, она умела их,
разве что, обсуждать.
Однако же, вскоре после разговора с Жекой (в первую же ночь, когда
Лариска отправилась на машину, "в ночное") он приволок стремянку и
забрался на самую далекую полку, где дремали в пыли и забвении сокровища
человеческой мудрости: Маркс-Энгельс, Ленин-Сталин - это уж как водится, -
но, кроме них, и Шопенгауэр, и Гегель, и Платон, и Кант, и Гете, и даже
Ницше, и даже "Новый Завет", и даже Фихте (но - на немецком)... Многое из
этого досталось ему еще от отца, многое он и сам приобрел за последние
двадцать лет, а кое-что появилось неведомо когда и неведомо откуда.
Проку из этой затеи не получилось никакого. Чего, впрочем, и
следовало ожидать. Мохнатая пыль была удалена влажной тряпкой, гора
идеологического хлама переправлена на антресоли, а дюжина (избранных)
томов - просмотрена, без какой-либо надежды на успех, а потому и - вполне
поверхностно. Несколько записей добавилось у него в дневнике, куда не
заглядывал он с прошлого года. Кое-что, показалось ему, касается его дела,
а кое-что - просто понравилось, безотносительно.
Гете:
"Наши желания - предчувствия скрытых в нас способностей, предвестники
того, что мы в состоянии будем совершить..."
"Чувства не обманывают, обманывает суждение".
"Ищите в самих себе и вы найдете все".
"Лучшее счастье мыслящего человека - познать познаваемое и спокойно
чтить непознаваемое".
Ницше:
"Страшно человеческое существование и все еще лишено смысла: паяц
может сделаться судьбой его..."
"...человек есть мост, а не цель: он прославляет полдень свой и вечер
свой, как путь к новой утренней заре..."
"Остерегайтесь также ученых! Они ненавидят вас: ибо они бесплодны! У
них холодные, иссохшие глаза, перед ними всякая птица лежит ощипанной.
Подобные люди кичатся тем, что они не лгут: но неспособность ко лжи еще
далеко не любовь к истине. Остерегайтесь!.. Застывшим умам не верю я. Кто
не умеет лгать, тот не знает, что есть истина".
Как странно было это хриплое камлание Заратустры после ясного и
чистого голоса настоящего мыслителя!..
Он ничего подходящего не нашел у Шопенгауэра, - и не удивительно, ибо
в "Афоризмах житейской мудрости", по признанию самого автора, речь шла,
более, о том, как обучиться искусству "провести жизнь по возможности
счастливо и легко". И ничего не обнаружилось в "Новом Завете", хотя
"Апокалипсисом" он зачитался, как вдруг зачитываются стихами ("...пятое -
сардоникс, шестое - сардолик, седьмое - хризолиф, восьмое - вирилл..."). И
в Платоне - тоже не нашлось ничего, и, естественно, у Джорджа Беркли...
Зато Барух Спиноза не подкачал.
"Теоремы Этики, доказанной в геометрическом порядке":
"Теорема 26. Вещь, которая определена к какому-либо действию,
необходимо определена таким образом Богом, а не определенная Богом сама
себя определить к действию не может".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Леви-Стросса и придавал приметам значение особенное и чрезвычайное.
"Суеверие делает сильным". Дурная примета - настораживает, хорошая -
придает бодрости. Мир сложнее любого нашего представления о нем, и поэтому
одного лишь разума - мало; чтобы выжить, приходится изыскивать
дополнительные резервы и заключать странные союзы... Они с Жекой Малаховым
могли обсуждать эту идею часами - ясный, прямой, бесстрашный, исполненный
веселого яду Жека, и прищуренный, окутанный дымом трубки, ускользающий от
понимания и как бы всегда в тени, непостижимый Виконт...
Ни с кем, кроме Виконта, говорить о Руке Рока было немыслимо. Однако,
можно ведь было поговорить о Предназначении вообще.
Семену Мирлину это оказалось неинтересно.
Исполненный яду Жека посоветовал обратиться к философии.
(Жека был белокудрявый, румяный, с лазоревыми васильковыми - чудными!
- глазами, от которых все попавшие под ноги особи женского полу приходили
в остолбенение. Он знал об этом своем свойстве, и его от этого тошнило.
Сама мысль об адюльтере вызывала у него рвотные позывы. Он весь и всегда
был чистый, ясный, красивый, блестящий, словно хрустальный бокал.
Ненавидел ложь. Любую. С трудом и с большими оговорками признавал ложь во
спасение - называл ее нравственным наркотиком. Татьяну свою любил до
неприличия. Насмешки по этому поводу - терпеливо сносил, хотя был вовсе не
толстовец, умел и отбиваться, и при необходимости - бить. Он был - пурист.
"ПРАВИЛА ПОЛЬЗОВАНИЯ МЕТРОПОЛИТЕНОМ! - произносил он, исполняясь яду. -
Какой титан ликбеза это придумал? ПРАВИЛА ПОЛЬЗОВАНИЯ СТАДИОНОМ имени
Сергея Мироновича Кирова... ПРАВИЛА ПОЛЬЗОВАНИЯ НЕВСКИМ ПРОСПЕКТОМ..."
Виконт был уверен, что СНОБ - это светский лев, элита, высокомерный
аристократ. Жека разубеждал его в этом мнении. Сема Мирлин полагал, что
ДОВЛЕТЬ - значит оказывать давление, а Станислав был искренне уверен, что
пурист - личность, страдающая мочеполовыми болезнями... "Ну, пурген же! -
втолковывал он. - Ну, мочегонное же!.." Жека всех терпеливо, а иногда и
ядовито поправлял. Раздраженный этими грамматико-лингвистическими
поучениями Виконт повадилася отвечать ему на его замечания классической
формулой: "Перед каким словом в вопросительном предложении МУЖИКИ, КТО
КРАЙНИЙ ЗА ПИВОМ? надлежит ставить неопределенный артикль БЛЯ?" Пуризм
вообще утомителен, и Жекин пуризм тоже иногда утомлял. Впрочем, Жека, как
правило, без труда улавливал в собеседнике такого рода утомление и
немедленно менял манеру - он был и чуток, и тонок. Работал он, разумеется,
в "ящике" и занимался сверхчистыми материалами. Что характерно.)
Жека презирал философию. Станислав, надо признаться, тоже. Он честно
и безуспешно, еще с аспирантских времен, тщился понять: что такое
философия и зачем она нужна? Пустой номер. У него все время получалось,
что философия - это не более чем многословные рассуждения о Мире, не
подкрепляемые никакими конкретными фактами. Причем не подкрепляемые как бы
из принципа. Рассуждения, важнейшим свойством коих является то
обстоятельство, что их невозможно ни опровергнуть, ни подтвердить. Их даже
и не пытаются ни опровергать, ни подтверждать, словно договорившись
заранее, что будут иметь дело с набором исключительно и только Геделевских
утверждений и никаких других. В лучшем случае философ (Тейяр де Шарден,
скажем) оставлял по себе странное и противоестественное впечатление
писателя-фантаста с недурным воображением, который решил почему-то писать
(на основе осенившей его фантастической идеи) не роман, а некое гигантское
эссе, - как Лем со своей "Суммой технологии"... Видимо, философия, по
самой сути своей, не приспособлена была отвечать на вопросы, она умела их,
разве что, обсуждать.
Однако же, вскоре после разговора с Жекой (в первую же ночь, когда
Лариска отправилась на машину, "в ночное") он приволок стремянку и
забрался на самую далекую полку, где дремали в пыли и забвении сокровища
человеческой мудрости: Маркс-Энгельс, Ленин-Сталин - это уж как водится, -
но, кроме них, и Шопенгауэр, и Гегель, и Платон, и Кант, и Гете, и даже
Ницше, и даже "Новый Завет", и даже Фихте (но - на немецком)... Многое из
этого досталось ему еще от отца, многое он и сам приобрел за последние
двадцать лет, а кое-что появилось неведомо когда и неведомо откуда.
Проку из этой затеи не получилось никакого. Чего, впрочем, и
следовало ожидать. Мохнатая пыль была удалена влажной тряпкой, гора
идеологического хлама переправлена на антресоли, а дюжина (избранных)
томов - просмотрена, без какой-либо надежды на успех, а потому и - вполне
поверхностно. Несколько записей добавилось у него в дневнике, куда не
заглядывал он с прошлого года. Кое-что, показалось ему, касается его дела,
а кое-что - просто понравилось, безотносительно.
Гете:
"Наши желания - предчувствия скрытых в нас способностей, предвестники
того, что мы в состоянии будем совершить..."
"Чувства не обманывают, обманывает суждение".
"Ищите в самих себе и вы найдете все".
"Лучшее счастье мыслящего человека - познать познаваемое и спокойно
чтить непознаваемое".
Ницше:
"Страшно человеческое существование и все еще лишено смысла: паяц
может сделаться судьбой его..."
"...человек есть мост, а не цель: он прославляет полдень свой и вечер
свой, как путь к новой утренней заре..."
"Остерегайтесь также ученых! Они ненавидят вас: ибо они бесплодны! У
них холодные, иссохшие глаза, перед ними всякая птица лежит ощипанной.
Подобные люди кичатся тем, что они не лгут: но неспособность ко лжи еще
далеко не любовь к истине. Остерегайтесь!.. Застывшим умам не верю я. Кто
не умеет лгать, тот не знает, что есть истина".
Как странно было это хриплое камлание Заратустры после ясного и
чистого голоса настоящего мыслителя!..
Он ничего подходящего не нашел у Шопенгауэра, - и не удивительно, ибо
в "Афоризмах житейской мудрости", по признанию самого автора, речь шла,
более, о том, как обучиться искусству "провести жизнь по возможности
счастливо и легко". И ничего не обнаружилось в "Новом Завете", хотя
"Апокалипсисом" он зачитался, как вдруг зачитываются стихами ("...пятое -
сардоникс, шестое - сардолик, седьмое - хризолиф, восьмое - вирилл..."). И
в Платоне - тоже не нашлось ничего, и, естественно, у Джорджа Беркли...
Зато Барух Спиноза не подкачал.
"Теоремы Этики, доказанной в геометрическом порядке":
"Теорема 26. Вещь, которая определена к какому-либо действию,
необходимо определена таким образом Богом, а не определенная Богом сама
себя определить к действию не может".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108