Подходящую? О нет! Он согласен на любую работу. Но и это не помогало.
От нечего делать он решил поинтересоваться, что за страна этот Советский Союз. Надо же узнать, куда Мирья поедет. Он пошел в библиотеку и взял Большую энциклопедию. В дополнительном томе, где были последние данные, он разыскал слово «Россия». «Площадь Советской России невозможно точно назвать...» Невозможно, так и не надо: это Нийло не интересовало. Кто-то читал до него и делал пометки карандашом. Было подчеркнуто: «Национализация промышленности и нехватка сырья постепенно привели к закрытию многих заводов... Большевизм привел народное хозяйство к полной разрухе... По приблизительному подсчету, в России голодает 33 миллиона человек... Но, несмотря на все, советская власть по-прежнему удерживается...»
Ужас! Куда это Мирья едет! Нийло обычно доверял таким солидным, в кожаных переплетах, книгам, но теперь засомневался и посмотрел год издания— 1922. Придется взять что-нибудь посвежее. Поколебавшись, он решил обратиться к Танттунену: тот по своей службе обязан найти ему материалы о Советском Союзе, за это он получает зарплату. И Танттунен добросовестно выполнял то, за что ему платили: он давал Нийло книги, и парень глотал книгу за книгой.
Наконец ему опять пообещали работу и попросили зайти через пару дней. Он, конечно, пришел точно в условленное время, но его встретили сдержаннее, чем в первый раз, и сухо сказали:
— Вы, молодой человек, поступаете нечестно. Оказывается, вам уже предлагали хорошую работу в строительной компании. Но у вас не оказалось желания работать. Так что мы тоже не смеем утруждать вас. Будьте любезны, вычеркните наш адрес из вашей записной книжки.
Когда Мирья уехала в Хельсинки устраивать свои дела через советское посольство, Нийло временно выполнял ее обязанности в отделении общества. Будучи добросовестным работником, он считал, что если он получает деньги, то должен вникать в вопросы общества, которые до сих пор его ничуть не интересовали. Вернувшись из Хельсинки, Мирья с удивлением обнаружила, что Нийло взял в отделении очень много советских книг. За каждую книгу он расписывался, хотя обычно в отделении никто не соблюдал этой формальности.
...И снова весна.
Деревья только что распустились. Хрупкие, маленькие листики наполнили пропахший бензином и дымом город свежим ароматом.
Окна квартиры госпожи Халонен выходили на проспект. Вдоль него на равных расстояниях друг от друга росли клены. Мирья стояла на балконе и крошила хлеб для птиц на кормушку, приделанную к перилам. Птицы летали вокруг, самые смелые садились на перила балкона.
— Не бойтесь, маленькие,— уговаривала их Мирья. И они не боялись, но все же старались держаться на безопасном расстоянии.
Мирья отступила к двери и, улыбаясь, стала следить за птичками, быстро расправлявшимися с крошками. Потом она заметила Нийло, стоявшего на другой стороне улицы. Махнув ему, девушка показала на часы, растопырила все десять пальцев, потом подняла один палец и направила его в сторону вокзала. Нийло и так знал, что поезд прибывает в одиннадцать. Значит, еще больше часа. Пока Нийло раздумывал, Мирья успела спуститься вниз.
— Пойдем посидим на скамейке,— предложила она, перепорхнув, через улицу.
Сели. Помолчали. Потом Нийло спросил:
— Значит, ты уже уезжаешь?
— Нет еще. Она погостит у нас несколько дней.
Она, близкая Мирье и все же незнакомая женщина из великой страны, должна была сегодня приехать за дочерью.
— Ты мне хоть напишешь? — спросил Нийло.
Этого можно было и не спрашивать. Помолчав, Мирья заговорила тихим, сдавленным голосом:
— Сегодня мы поедем к нашим. Оттуда — на Алинанниеми. Ведь никто из нас не бывал там с тех пор, как уехали. Потом заедем на дачу общества. Наши рабочие собираются просить маму выступить у них, рассказать о жизни советских строителей...
Нийло все еще не мог привыкнуть, что Мирья называет мамой не Алину. Конечно, Алину не станут просить выступать с докладом. Он стал рассказывать о своих делах:
— Я думаю участок все-таки не продавать. Но если когда-нибудь сумею построить дом, то хозяйкой в нем другая не будет, обещаю тебе.
— Нийло, не давай таких обещаний,— тихо сказала Мирья и взяла парня за руку.— Но теперь я должна уйти, Нийло. Смотри...
Машина госпожи Халонен остановилась перед домом. Госпожа ездила за приемными родителями Мирьи. Алина была в длинном черном платье, в котором ходила в церковь и на похороны. Матти тоже был в черном выглаженном костюме. Правда, рукава на локтях уже блестели.
На вокзал они поехали грустные и серьезные, действительно как на похороны.
Пришел поезд. Первыми из вагона вышли какие-то молодожены. Они долго вытаскивали свои вещи. Потом появился элегантный господин, неторопливо посмотрел на часы и стал спускаться на перрон. Потом...
Мирья затаила дыхание.
Она!
Мать и дочь не нужно было знакомить... Елена Петровна застыла на месте: она увидела перед собой себя в молодости. Мирья рванулась навстречу, потом остановилась как вкопанная. Эта полная женщина с золотистыми волосами и обветренным добрым лицом так была похожа на ту мать, которая вставала перед ней в сновидениях. Да, это мама, хотя черты ее лица девушка почти забыла.
— Мирка!!!
Тоненькая девушка в объятиях матери казалась теперь в самом деле ребенком. Встречающие потупились или отвернулись: они не могли смотреть, как женщина из Советского Союза, немало пережившая, такая крепкая и сильная, плакала, не скрывая слез.
...Низкая бревенчатая избушка на лесопункте. Детская кроватка, из-за сетки которой за каждым шагом матери следили большие голубые глаза... Какая она была тогда маленькая, какая удивительно тихая. Никогда не плакала.
Почему же она теперь — взрослая — так безудержно плачет в объятиях матери?
Наконец Елена Петровна огляделась и спросила:
— Мирка, а где же...
Девушка подвела ее к Алине. Сникшая, сгорбленная Алина протянула руку с виноватым видом. Елена Петровна обняла Алину за плечи. Алина тоже обняла гостью — неуверенно, неуклюже: в Финляндии женщины при встрече не обнимаются. Но в тот момент они забыли, что одна карелка, другая — финка,—это были просто две матери. Две матери одной дочери.
Матикайнен крепко, по-мужски пожал руку Елене Петровне. Потом ее познакомили с госпожой Халонен.
Танттунен тоже был здесь. Он счел нужным обратиться к гостье с небольшой речью от имени общества «Финляндия — СССР», закончив ее словами:
— Надеюсь, что вам понравится у нас и ваша поездка послужит дальнейшему укреплению дружбы между нашими народами.
— Спасибо. Я тоже верю в это,— просто сказала Елена Петровна.
Затем Мирья, покраснев, представила Нийло, но, взволнованная, Елена Петровна не сразу поняла, кто это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
От нечего делать он решил поинтересоваться, что за страна этот Советский Союз. Надо же узнать, куда Мирья поедет. Он пошел в библиотеку и взял Большую энциклопедию. В дополнительном томе, где были последние данные, он разыскал слово «Россия». «Площадь Советской России невозможно точно назвать...» Невозможно, так и не надо: это Нийло не интересовало. Кто-то читал до него и делал пометки карандашом. Было подчеркнуто: «Национализация промышленности и нехватка сырья постепенно привели к закрытию многих заводов... Большевизм привел народное хозяйство к полной разрухе... По приблизительному подсчету, в России голодает 33 миллиона человек... Но, несмотря на все, советская власть по-прежнему удерживается...»
Ужас! Куда это Мирья едет! Нийло обычно доверял таким солидным, в кожаных переплетах, книгам, но теперь засомневался и посмотрел год издания— 1922. Придется взять что-нибудь посвежее. Поколебавшись, он решил обратиться к Танттунену: тот по своей службе обязан найти ему материалы о Советском Союзе, за это он получает зарплату. И Танттунен добросовестно выполнял то, за что ему платили: он давал Нийло книги, и парень глотал книгу за книгой.
Наконец ему опять пообещали работу и попросили зайти через пару дней. Он, конечно, пришел точно в условленное время, но его встретили сдержаннее, чем в первый раз, и сухо сказали:
— Вы, молодой человек, поступаете нечестно. Оказывается, вам уже предлагали хорошую работу в строительной компании. Но у вас не оказалось желания работать. Так что мы тоже не смеем утруждать вас. Будьте любезны, вычеркните наш адрес из вашей записной книжки.
Когда Мирья уехала в Хельсинки устраивать свои дела через советское посольство, Нийло временно выполнял ее обязанности в отделении общества. Будучи добросовестным работником, он считал, что если он получает деньги, то должен вникать в вопросы общества, которые до сих пор его ничуть не интересовали. Вернувшись из Хельсинки, Мирья с удивлением обнаружила, что Нийло взял в отделении очень много советских книг. За каждую книгу он расписывался, хотя обычно в отделении никто не соблюдал этой формальности.
...И снова весна.
Деревья только что распустились. Хрупкие, маленькие листики наполнили пропахший бензином и дымом город свежим ароматом.
Окна квартиры госпожи Халонен выходили на проспект. Вдоль него на равных расстояниях друг от друга росли клены. Мирья стояла на балконе и крошила хлеб для птиц на кормушку, приделанную к перилам. Птицы летали вокруг, самые смелые садились на перила балкона.
— Не бойтесь, маленькие,— уговаривала их Мирья. И они не боялись, но все же старались держаться на безопасном расстоянии.
Мирья отступила к двери и, улыбаясь, стала следить за птичками, быстро расправлявшимися с крошками. Потом она заметила Нийло, стоявшего на другой стороне улицы. Махнув ему, девушка показала на часы, растопырила все десять пальцев, потом подняла один палец и направила его в сторону вокзала. Нийло и так знал, что поезд прибывает в одиннадцать. Значит, еще больше часа. Пока Нийло раздумывал, Мирья успела спуститься вниз.
— Пойдем посидим на скамейке,— предложила она, перепорхнув, через улицу.
Сели. Помолчали. Потом Нийло спросил:
— Значит, ты уже уезжаешь?
— Нет еще. Она погостит у нас несколько дней.
Она, близкая Мирье и все же незнакомая женщина из великой страны, должна была сегодня приехать за дочерью.
— Ты мне хоть напишешь? — спросил Нийло.
Этого можно было и не спрашивать. Помолчав, Мирья заговорила тихим, сдавленным голосом:
— Сегодня мы поедем к нашим. Оттуда — на Алинанниеми. Ведь никто из нас не бывал там с тех пор, как уехали. Потом заедем на дачу общества. Наши рабочие собираются просить маму выступить у них, рассказать о жизни советских строителей...
Нийло все еще не мог привыкнуть, что Мирья называет мамой не Алину. Конечно, Алину не станут просить выступать с докладом. Он стал рассказывать о своих делах:
— Я думаю участок все-таки не продавать. Но если когда-нибудь сумею построить дом, то хозяйкой в нем другая не будет, обещаю тебе.
— Нийло, не давай таких обещаний,— тихо сказала Мирья и взяла парня за руку.— Но теперь я должна уйти, Нийло. Смотри...
Машина госпожи Халонен остановилась перед домом. Госпожа ездила за приемными родителями Мирьи. Алина была в длинном черном платье, в котором ходила в церковь и на похороны. Матти тоже был в черном выглаженном костюме. Правда, рукава на локтях уже блестели.
На вокзал они поехали грустные и серьезные, действительно как на похороны.
Пришел поезд. Первыми из вагона вышли какие-то молодожены. Они долго вытаскивали свои вещи. Потом появился элегантный господин, неторопливо посмотрел на часы и стал спускаться на перрон. Потом...
Мирья затаила дыхание.
Она!
Мать и дочь не нужно было знакомить... Елена Петровна застыла на месте: она увидела перед собой себя в молодости. Мирья рванулась навстречу, потом остановилась как вкопанная. Эта полная женщина с золотистыми волосами и обветренным добрым лицом так была похожа на ту мать, которая вставала перед ней в сновидениях. Да, это мама, хотя черты ее лица девушка почти забыла.
— Мирка!!!
Тоненькая девушка в объятиях матери казалась теперь в самом деле ребенком. Встречающие потупились или отвернулись: они не могли смотреть, как женщина из Советского Союза, немало пережившая, такая крепкая и сильная, плакала, не скрывая слез.
...Низкая бревенчатая избушка на лесопункте. Детская кроватка, из-за сетки которой за каждым шагом матери следили большие голубые глаза... Какая она была тогда маленькая, какая удивительно тихая. Никогда не плакала.
Почему же она теперь — взрослая — так безудержно плачет в объятиях матери?
Наконец Елена Петровна огляделась и спросила:
— Мирка, а где же...
Девушка подвела ее к Алине. Сникшая, сгорбленная Алина протянула руку с виноватым видом. Елена Петровна обняла Алину за плечи. Алина тоже обняла гостью — неуверенно, неуклюже: в Финляндии женщины при встрече не обнимаются. Но в тот момент они забыли, что одна карелка, другая — финка,—это были просто две матери. Две матери одной дочери.
Матикайнен крепко, по-мужски пожал руку Елене Петровне. Потом ее познакомили с госпожой Халонен.
Танттунен тоже был здесь. Он счел нужным обратиться к гостье с небольшой речью от имени общества «Финляндия — СССР», закончив ее словами:
— Надеюсь, что вам понравится у нас и ваша поездка послужит дальнейшему укреплению дружбы между нашими народами.
— Спасибо. Я тоже верю в это,— просто сказала Елена Петровна.
Затем Мирья, покраснев, представила Нийло, но, взволнованная, Елена Петровна не сразу поняла, кто это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76