Михаилу Матвеевичу не нравилось многое в поведении известной части молодежи, увлекавшейся модной зарубежной музыкой, танцами и трюкачеством в искусстве. Воронов считал, что молодежь должна творчески развивать добрые традиции классики и советского реалистического искусства и музыки. Только эти традиции могут уберечь в человеке чувство прекрасного. Иногда молодежь и спотыкается, и ошибается, иногда может наломать дров, принять за прекрасное и новое то, что является отнюдь не новым и далеко не прекрасным. Тогда нужно подсказать ей, дать совет дружески, убедительно, и она поймет. С теми же, кто упорствует в своих заблуждениях, ничего не поделаешь — приходится, в интересах самой же молодежи, говорить резко, но всегда справедливо, как подобает отцу воспитывать своих детей. Их надо понимать, иногда и защищать. В защиту
одной девушки Воронов написал даже письмо в республиканскую газету. Какая-то девушка, выпускница десятого класса, прислала в редакцию наивное письмо о том, что у нас напрасно называют образцами социалистического города поселки, состоящие из деревянных домиков, вокруг которых лес сначала вырубают подчистую, а после начинают сажать деревья, озеленять. И началась проработка девушки. В течение многих недель в газете печатались адресованные ей открытые письма. И никто серьезно не задумался и не понял того, что девушка критиковала отнюдь не призывы ехать на новостройки, а выступала против ненужной шумихи, против декларативных штампованных, стертых, как старая монета, фраз. Воронов тоже написал ответ, открытое письмо девушке — теплое, отеческое, с оттенком дружеского юмора. Его обращение к девушке заканчивалось приглашением приехать в Туулилахти. В том же письме он с острым сарказмом говорил о тех корреспондентах, которые обрушились на письмо девушки с грубыми, оскорбительными обвинениями, еще более шаблонными и стандартными, чем те слова и фразы, против которых выступила девушка.
Письмо Воронова не опубликовали, и девушка не приехала.
Нина, новый инженер, понравилась Воронову своей бойкостью, непринужденностью и даже остроумием, когда они встретились впервые в клубе и еще не говорили о служебных делах. Оказалось, ее отец погиб на фронте, а мать работала инженером на заводе. Ей очень хотелось, чтобы дочь тоже стала инженером. Воронов посоветовал девушке устроиться и сжиться с обстановкой, походить по стройке, а денька через два или три приступить к работе. И вот она приступила. Уже в качестве штатного инженера по монтажу машин она вошла к Воронову в кабинет и, робкая, застенчивая, даже чуть заикаясь, попросила материал для составления сметы монтажных работ. Воронов не любил застенчивых людей, робость его раздражала. Он окинул ее с ног до головы таким взглядом, что девушка заерзала на месте, не зная, куда деть руки.
— Так что вам? — Воронов спросил сухо, хотя девушка уже изложила свою просьбу.
— Так ведь... Для сметы нужны расчеты, цифры, всякое такое...
— Всякое такое, говорите? А я думал, вам нужны более точные данные.
— Да ведь...
— Вот что, Нина...
— Нина Венедиктовна. Но я хотела бы, чтобы вы называли меня просто Ниной.
— Может быть, я бы тоже хотел, чтобы меня называли Мишей. А я тут начальник, и придется быть Михаилом Матвеевичем. Вы инженер. Вот что, Нина Венедиктовна, видимо, мне самому придется пока заняться вашей сметой.
— Так я же...
— Я составлю сам. Еще вопросы есть?
Больше вопросов у девушки не было. Она вышла.
Направляясь утром на работу, Елена Петровна решила зайти за новым инженером. Нина уже оделась и позавтракала. Постель была не заправлена, на столе стояла грязная посуда.
— Подождите минуточку, Елена Петровна,— защебетала девушка.— Я сейчас.
Но она схватилась не за посуду, а за губную помаду и зеркало. Смешно вытягивая губы, она старательно красила их. Елене Петровне стало неприятно. Сама она никогда не признавала губной помады.
— Ну, я готова. Пошли.— И Нина направилась к двери.
— А посуду так оставите? — удивленно спросила Елена Петровна.
— Водопровода же нет. Из столовой обещали прийти за посудой. Ключ я оставлю над дверью,— ответила девушка.— Если бы хоть газ был! Завхоз показал, где дрова, и топор принес. Я побоялась к нему даже притронуться,— девушка махнула рукой в сторону плиты, где стоял до блеска отточенный топор, действительно казавшийся слишком большим для хрупких девичьих рук.
Нина открыла дверь, выпуская гостью первой.
— А кровать вам тоже работники столовой заправляют?
— Ах, да! — Девушка вернулась и расправила одеяло.— Покрывала у меня еще нет. Мама обещала послать...
— Далековато маме придется ехать, чтобы вам и пол подмести,— спокойно, но холодно вставила Елена Петровна.
Девушка послушно взяла веник и стала сметать сор к плите. Делала она это так неумело, что Елена Петровна не вытерпела и, выхватив веник, обрызгала пол водой.
По дороге на стройку Нина робко сказала:
— Я не знаю, как сказать рабочим... Там один фундамент не совсем на месте. Станок окажется на краю его, и
Лат,
фундамент не выдержит. Кроме того, и перекос у них получился. Даже простым глазом видно.
— Что ж тут... Скажите — и всё...
Елена Петровна пошла к своим плотникам, но ей не давала покоя мысль о том, сумеет ли девушка заставить каменщиков разобрать забетонированный фундамент и сложить его снова. Это ведь не маленькая переделка. И она пошла в цех.
Нина стояла у окна и, отвернувшись от рабочих, плакала. Завидев прораба, она стала вытирать слезы платочком, но ее узкие плечи не переставали вздрагивать.
— Что случилось?
Петриков ответил ей потоком ругательств:
— Перкеле, не первый раз я кладу фундамент, и никто никогда не придирался. И теперь не позволю командовать какой-то накрашенной кукле.
Девушка не понимала по-фински, но, видимо, по голосу догадалась, что о ней говорят что-то очень обидное. Она заплакала навзрыд и убежала.
Елена Петровна поразилась тому, что Петриков, всегда такой уравновешенный, был так возбужден. Она не повысила голоса, наоборот, сказала очень тихо, цедя сквозь зубы:
— Если вы скажете еще хоть слово, то вылетите сию же минуту через окно.
Увидев, как она приближается к нему, коренастая, полная решимости, Петриков понял, что такая женщина, чего доброго, и впрямь вышвырнет его в окно, и хотел убраться восвояси. Но не успел он прошмыгнуть к двери, как сильная рука прораба схватила его за шиворот и повернула лицом к себе.
— А, да ты еще к тому же и пьян! Слушай, ты... Мне очень хотелось бы сейчас поправить твою голову, но я только что мыла руки. А ну, убирайся сейчас же, и чтоб духу твоего здесь сегодня не было!..
Успокоившись, Елена Петровна разыскала Нину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
одной девушки Воронов написал даже письмо в республиканскую газету. Какая-то девушка, выпускница десятого класса, прислала в редакцию наивное письмо о том, что у нас напрасно называют образцами социалистического города поселки, состоящие из деревянных домиков, вокруг которых лес сначала вырубают подчистую, а после начинают сажать деревья, озеленять. И началась проработка девушки. В течение многих недель в газете печатались адресованные ей открытые письма. И никто серьезно не задумался и не понял того, что девушка критиковала отнюдь не призывы ехать на новостройки, а выступала против ненужной шумихи, против декларативных штампованных, стертых, как старая монета, фраз. Воронов тоже написал ответ, открытое письмо девушке — теплое, отеческое, с оттенком дружеского юмора. Его обращение к девушке заканчивалось приглашением приехать в Туулилахти. В том же письме он с острым сарказмом говорил о тех корреспондентах, которые обрушились на письмо девушки с грубыми, оскорбительными обвинениями, еще более шаблонными и стандартными, чем те слова и фразы, против которых выступила девушка.
Письмо Воронова не опубликовали, и девушка не приехала.
Нина, новый инженер, понравилась Воронову своей бойкостью, непринужденностью и даже остроумием, когда они встретились впервые в клубе и еще не говорили о служебных делах. Оказалось, ее отец погиб на фронте, а мать работала инженером на заводе. Ей очень хотелось, чтобы дочь тоже стала инженером. Воронов посоветовал девушке устроиться и сжиться с обстановкой, походить по стройке, а денька через два или три приступить к работе. И вот она приступила. Уже в качестве штатного инженера по монтажу машин она вошла к Воронову в кабинет и, робкая, застенчивая, даже чуть заикаясь, попросила материал для составления сметы монтажных работ. Воронов не любил застенчивых людей, робость его раздражала. Он окинул ее с ног до головы таким взглядом, что девушка заерзала на месте, не зная, куда деть руки.
— Так что вам? — Воронов спросил сухо, хотя девушка уже изложила свою просьбу.
— Так ведь... Для сметы нужны расчеты, цифры, всякое такое...
— Всякое такое, говорите? А я думал, вам нужны более точные данные.
— Да ведь...
— Вот что, Нина...
— Нина Венедиктовна. Но я хотела бы, чтобы вы называли меня просто Ниной.
— Может быть, я бы тоже хотел, чтобы меня называли Мишей. А я тут начальник, и придется быть Михаилом Матвеевичем. Вы инженер. Вот что, Нина Венедиктовна, видимо, мне самому придется пока заняться вашей сметой.
— Так я же...
— Я составлю сам. Еще вопросы есть?
Больше вопросов у девушки не было. Она вышла.
Направляясь утром на работу, Елена Петровна решила зайти за новым инженером. Нина уже оделась и позавтракала. Постель была не заправлена, на столе стояла грязная посуда.
— Подождите минуточку, Елена Петровна,— защебетала девушка.— Я сейчас.
Но она схватилась не за посуду, а за губную помаду и зеркало. Смешно вытягивая губы, она старательно красила их. Елене Петровне стало неприятно. Сама она никогда не признавала губной помады.
— Ну, я готова. Пошли.— И Нина направилась к двери.
— А посуду так оставите? — удивленно спросила Елена Петровна.
— Водопровода же нет. Из столовой обещали прийти за посудой. Ключ я оставлю над дверью,— ответила девушка.— Если бы хоть газ был! Завхоз показал, где дрова, и топор принес. Я побоялась к нему даже притронуться,— девушка махнула рукой в сторону плиты, где стоял до блеска отточенный топор, действительно казавшийся слишком большим для хрупких девичьих рук.
Нина открыла дверь, выпуская гостью первой.
— А кровать вам тоже работники столовой заправляют?
— Ах, да! — Девушка вернулась и расправила одеяло.— Покрывала у меня еще нет. Мама обещала послать...
— Далековато маме придется ехать, чтобы вам и пол подмести,— спокойно, но холодно вставила Елена Петровна.
Девушка послушно взяла веник и стала сметать сор к плите. Делала она это так неумело, что Елена Петровна не вытерпела и, выхватив веник, обрызгала пол водой.
По дороге на стройку Нина робко сказала:
— Я не знаю, как сказать рабочим... Там один фундамент не совсем на месте. Станок окажется на краю его, и
Лат,
фундамент не выдержит. Кроме того, и перекос у них получился. Даже простым глазом видно.
— Что ж тут... Скажите — и всё...
Елена Петровна пошла к своим плотникам, но ей не давала покоя мысль о том, сумеет ли девушка заставить каменщиков разобрать забетонированный фундамент и сложить его снова. Это ведь не маленькая переделка. И она пошла в цех.
Нина стояла у окна и, отвернувшись от рабочих, плакала. Завидев прораба, она стала вытирать слезы платочком, но ее узкие плечи не переставали вздрагивать.
— Что случилось?
Петриков ответил ей потоком ругательств:
— Перкеле, не первый раз я кладу фундамент, и никто никогда не придирался. И теперь не позволю командовать какой-то накрашенной кукле.
Девушка не понимала по-фински, но, видимо, по голосу догадалась, что о ней говорят что-то очень обидное. Она заплакала навзрыд и убежала.
Елена Петровна поразилась тому, что Петриков, всегда такой уравновешенный, был так возбужден. Она не повысила голоса, наоборот, сказала очень тихо, цедя сквозь зубы:
— Если вы скажете еще хоть слово, то вылетите сию же минуту через окно.
Увидев, как она приближается к нему, коренастая, полная решимости, Петриков понял, что такая женщина, чего доброго, и впрямь вышвырнет его в окно, и хотел убраться восвояси. Но не успел он прошмыгнуть к двери, как сильная рука прораба схватила его за шиворот и повернула лицом к себе.
— А, да ты еще к тому же и пьян! Слушай, ты... Мне очень хотелось бы сейчас поправить твою голову, но я только что мыла руки. А ну, убирайся сейчас же, и чтоб духу твоего здесь сегодня не было!..
Успокоившись, Елена Петровна разыскала Нину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76