— Ты как раз успела на свадьбу.
— Чью?
— Нашу. С Михаилом Матвеевичем.
Елена Петровна невольно вздрогнула, хотя и старалась казаться спокойной. Она стала внимательно изучать шов на юбке куклы. Юбка была хорошо сшита, нитки подобраны по материи. Чулки тоже хорошо связаны.
— Мы решили пожениться...— Она снова услышала голос Айно.
Конечно, надо было что-то ответить, и Елена Петровна сказала то, что и принято говорить в таких случаях:
— Поздравляю, желаю счастья!
Айно села рядом, обняла и прижалась лицом к груди подруги.
— Так получилось, Елена,— Айно словно извинялась.— Честное слово, я сама не поверила бы, если бы мне сказали об этом раньше.
— Я-то знала и раньше,— говорила Елена Петровна,
поглаживая Айно по плечу.— Из вас получится хорошая пара, очень хорошая.
Айно выпрямилась:
— Знаешь, а мне почему-то казалось, что ты тоже была неравнодушна к Михаилу. Признайся хоть себе, если мне не хочешь. Правда?
— Чепуху ты мелешь! — рассердилась Елена Петровна.
Но Айно Андреевна со смехом продолжала:
— Только не сердись на меня, не ревнуй!
— Ты перестанешь болтать глупости или...
Был уже поздний вечер, когда Елена Петровна и Нина сидели за шумящим самоваром в теплой и светлой комнате. Самовар они купили сегодня. Он придавал дому уют... Теперь Елене Петровне особенно хотелось, чтобы в ее доме было уютно.
— А Мирка приедет сюда?
Голос Нины был грустный. Елена Петровна удивилась: неужели ревнует? И она сама не замечала, как опустила руку на плечо девушки и притянула ее к себе.
— Как хорошо, Нина, что у тебя есть мама... Мать нельзя забывать.
— Ну что ты, Елена Петровна!
И Елене Петровне стало неловко за свои «нежности». Она убрала руки и сухо сказала:
— Надо помыть посуду.
Шестого ноября в клубе был торжественный вечер, посвященный сороковой годовщине Октябрьской революции. Заодно отмечали пуск лесозавода. На этот раз секретарь партийной организации сказал очень короткую речь, чтобы дать больше времени гостю, старому большевику. Морозову действительно было о чем вспомнить, но оказалось, что за короткое время он успел поразительно глубоко вникнуть в дела Туулилахти. И, как бывший партийный работник, он счел нужным сказать и об этом. Морозов говорил о том, что ему понравилось, а еще больше о том, на что следовало обратить внимание. Политическая учеба среди коммунистов и молодежи велась, по его мнению, формально, в отрыве от жизни. Порядок в общежитии молодых рабочих оставляет желать лучшего. Торговля в поселке отстает от растущих потребностей людей...
Павел Кюллиев написал стихотворение, посвященное пуску лесозавода. Когда ему предоставили слово, он растерянио пошел к сцене, но Лидия вернула его назад, при всех поправила галстук и шепнула:
— Иди и не размахивай руками.
Павел начал стихотворение со взрыва, случившегося во время строительства:
Взметнула осколки последняя мина.
И снова кошмарное время мне снится.
Нет, нет, не должно оно повториться!
Пусть ярче горят огни мира!
Седьмого ноября после митинга старый большевик пошел в гости к пионерам. Кроме детей в клубе собрались родители — далеко не всем хватило мест. И конечно же сюда пришла Елена Петровна. Теперь она тоже чувствовала себя матерью, хотя ее Мирка и не училась в этой школе. С материнской заботливостью она расправила помявшуюся юбочку белоголовой девочке, поправила узлы на галстуках, а одну первоклассницу даже причесала.
Морозов поднялся на трибуну — седой, высокий, прямой. Перед ребятами предстала частица живой истории. Старый большевик рассказывал о прошлом, и голос его менялся: то он был тихий, спокойный, по-отечески мягкий, то твердый как сталь.
— Я хотел бы рассказать вам, ребята, что такое настоящий коммунист. Но жизнь все время вносила дополнения, заставляла все по-новому понимать это слово.
Летом 1917 года наш полк стоял в Петрограде. И вдруг у нас стали появляться большевистские листовки. В них писали такую правду, которая заставила солдат задуматься. Никто не знал, откуда они брались, кто их приносил в полк. Но листовки всё появлялись. Их печатали и распространяли пять коммунистов-солдат. Потом их стали подозревать, но поймать не могли. Они знали, что за ними следят, но продолжали свое дело. Если бы они перестали выпускать листовки, наверно, их и не поймали бы. Наконец ребята попались, их, приговорили к расстрелу. Но солдаты отказались расстреливать и пошли за ними. Большевистская правда сделала свое дело. Тогда я подумал, что именно таким должен быть настоящий коммунист.
Прошло время, и я понял, что этого мало. В годы военного коммунизма я видел, как коммунисты голодали, но не брали ничего из продуктов, которые везли в город. Тогда я подумал: «Вот это и есть настоящие коммунисты».
Я видел, как взрослые люди, толком не знавшие грамоты, засели за книги и стали грызть гранит науки. Им было очень трудно, но они сидели, читали дни и ночи — и стали учеными. «Так поступают настоящие коммунисты»,— подумал я. Потом я видел, как двадцать пять тысяч большевиков-рабочих оставили свои городские квартиры, свой завод, товарищей и уехали в деревню руководить колхозами. Им нужно было самим учиться и учить других. И они перевели сельское хозяйство на социалистические рельсы. Так поступают коммунисты.
В годы Великой Отечественной войны я видел, как на самые опасные задания, в разведку боем, добровольно шли коммунисты. После войны, когда наш народ сам жил в нужде, мы посылали целыми эшелонами продовольствие голодающим народам освобожденной Европы. Почему мы так делали? Коммунист должен уметь объяснить это сначала себе, а потом другим. Коммунист понимает, что так нужно было.
Так жизнь год за годом расширяла мое понимание слова «коммунист». Вы живете в иные дни, а впереди у вас еще более чудесное время. У вас будут свои трудности, и вам придется в новой обстановке решать, как должен поступить коммунист. Когда люди полетят на Луну или Марс — вы это несомненно увидите,— много будет и тогда трудного. Коммунист— это такой человек, который в самую трудную минуту идет впереди, и тогда он имеет право звать за собой других...
Нина тоже пробралась в клуб. Она сидела рядом с Еленой Петровной.
— А почему он не говорит о себе? — спросила она шепотом.— Я читала о нем. Он был одним из пяти солдат, которых за распространение листовок приговорили к расстрелу, затем стал командиром продотряда, уехал двадцатипятитысячником в деревню, был секретарем райкома... Почему он говорит только о других?
— Старые большевики не любят говорить о себе,— ответила Елена Петровна.
— Есть ли вопросы, юные друзья? — спросил старый большевик.
Вопросов было много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76