— Сколько раз тебе нужно говорить об этом? — Нийло тоже рассмеялся.— Если не хочешь слушать, когда я говорю, то поверь хоть песне.
Мирья вдруг задумалась.
— Что с тобой, Мирья?
Девушка долго молчала.
— Нийло, что бы ты сказал, если бы я была не с Алинанниеми? Если бы Алинанниеми опять стало чьим-то Каллиониеми и у нас ничего не осталось?
Юноша нахмурился. Он шел, что-то обдумывая, потом заговорил:
— Я уже слышал об этом. Но, конечно, не поверил.
— А если это все-таки правда?
— Ну и что? С моей стороны все осталось бы по-прежнему. Может, тогда бы ты поторопилась с ответом.
— Почему?
— Ну и почемучка же ты: почему да почему. Слушай, Мирья, давно хочу спросить... да все не решаюсь.
— Это уж что-то загадочное. Ну так знай: если спросишь, есть ли у меня другой, не скажу — сам догадайся.
— Знаю, что нет. И не об этом речь. Есть кое-что посерьезнее.
Кое-что посерьезнее спрашивают только перед венцом.
Послушай, Мирья. А ты никогда не думала над тем, живешь в вашем доме уже семнадцать лет? Официальна дочь Матикайнена. Теперь уже совершеннолетняя. Других наследников у них нет...
Голубые глаза девушки стали еще больше вытянулись: казалось, она хотела свистеть умела. Потом на глаза навернулись слезы, и она опустила голову.
Пойми меня правильно,— начал ее успокаивать Нийло. Конечно, ты многим, очень многим им обязана... Я просто хотел спросить... Ведь не оставят же они тебя без птицей, если захочешь создать свою семью. Может, Машкайнен об этом уже подумал. Он честный человек. Вот что я хотел узнать.
Голос Мирьи дрогнул, когда она ответила: - Я никогда не думала об этом. Мне не нужно было ничего выпрашивать, мне давали все, что было нужно и что ни в состоянии были дать. Даже больше. Отцу и матери лишилось нелегко, и сейчас им труднее, чем ты думаешь. Но мне ни в чем не отказывали. Давай не будем больше спорить об этом, хорошо?
Ну как хочешь. Только не сердись, Мирья. У меня на душе становится так тревожно, когда думаю о нас. Я всего-навсего мелкий служащий акционерного общества. Получая в месяц каких-нибудь тридцать тони трудно иметь сбережения, а у меня они все-таки есть. Немного, но есть. Отец дал мне все, что в его силах, и мы с тобой не можем рассчитывать на большее. Если бы я был на государственной службе, все обстояло бы проще. Служба в акционерном обществе — дело ненадежное. Приходится копить на всякий случай.
Они поднялись на небольшой холм. Направо раскинулось Хаапавеси со своими бесчисленными островками и проливами. За проливом виднелась колокольня. По озеру скользила лодка под парусом. Мирье захотелось предложить Нийло поехать в воскресенье куда-нибудь на лодке, а Нийло продолжал свое.
— Надо думать о своей земле и собственном доме. Иначе дом не дом. Те, кто арендуют жилье, подобны цыганам, которых можно в любой момент выбросить на улицу. А в кооперативных домах живут как на ярмарке. Нужно иметь свой собственный дом, пусть небольшой. Не так ли, Мирья?
— Конечно, это неплохо...— согласилась девушка.
— Ты только не смейся. Я иногда представляю, как ты стоишь у калитки нашего домика и ждешь меня с работы. Разве плохо?
— Обязательно у калитки? А если молоко на плите сбежит? — К Мирье вернулось хорошее настроение.
— Пусть сбежит! — Нийло обрадовался перемене на« строения у девушки, прислонил велосипед к дереву и схватил Мирыо на руки.— А я возьму тебя вот так и внесу в дом.
Велосипед Мирьи упал на дорогу. Она вскрикнула и вцепилась в волосы юноши. Губы их встретились, секунды две длилась тишина. Мирья вырвалась из объятий Нийло и отвернулась. Юноша поднял велосипед с земли и повертел его руль. Потом тихо спросил:
— Мирья, ты не сердишься?
Девушка взяла из его рук велосипед и потребовала:
— Обещай больше никогда не делать этого.
— Обещаю, если не будешь сердиться.
Такое обещание он давал и раньше, но каждый раз на этом самом месте нарушал его. Дальше провожать себя Мирья не разрешала. Они постояли молча, потом девушка поставила ногу на педаль велосипеда:
— Мне пора. Надо доить коров, и папа, наверно, уже вернулся...
— Неужели ты уже уходишь? — пробормотал юноша.
— Иди, Нийло, иди.
Мирья нажала на педали и исчезла за скалой. Растерянный юноша остался стоять на месте. Сегодня прощание вышло холоднее, чем когда-либо раньше.
Мирья сама чувствовала это. Сегодня Нийло показался ей чужим. Правда, и раньше Нийло был Нийло, дом оставался домом: их отделяла высокая скала.
Прошло три месяца с того дня, когда Нийло первый раз проводил ее до этой скалы. Все началось с прощального вечера в Рабочем институте. Мирья попала туда совершенно случайно, но вечер начался так интересно и непринужденно, что все — и знакомые и незнакомые — сразу стали друг с другом на «ты» и закружились в веселом хороводе. Потом играли в зайцев и разные игры, словно дети, хором пели песни.
В девять вечера собрались во дворе на спуск государственного флага. Это был торжественный момент. Песня сама вырвалась из груди:
На самой я верхней ветке, Над Харьюльским холмом, Куда я гляну — всюду Озера, озера кругом...
Мирья пела так вдохновенно, что даже вздрогнула при словах:
Ой, боже, дай силы нам больше, Чтоб родину вечно любить...
Родину! Она вдруг вспомнила, что у нее есть и вторая родина. Правда, о второй своей родине, о Советском Союзе, она знала лишь то, что ей рассказал отец, гражданин Финляндии. Отец был там всего один раз. Да и то его увезли туда под конвоем и так же привезли обратно. Он успел увидеть только илистые берега Хижозера на Масельском направлении. Советских людей отец сам знал только по ураганному огню, который они обрушивали на врагов из автоматов и наводивших страх «катюш» — гектарных пушек, как их называли финские солдаты.
Теперь отец знал об этой стране намного больше и часто рассказывал жене и дочери, что там делается. Они часто слушали радиопередачи из Москвы и Таллина, иногда из Петрозаводска. Слушая передачи из Петрозаводска, Мирья
подолгу сидела, подперев щеку рукой, и мысли ее уходили далеко. Алина и Матти переглядывались. Алине хотелось выключить радио, но Матти делал ей знак рукой: пусть слушает.
В раннем детстве Мирья даже не подозревала, что у нее может быть какая-то другая родина. У нее были отец и мать, как и у всех детей. Но однажды, играя с детьми с окрестных хуторов, она поссорилась с дочкой Хеврюля, и та вдруг, отбежав на безопасное расстояние, крикнула Мирье:
— А ты не финка, вот! — и показала язык.
— Как так не финка? — Мирья ничего не понимала.
— Ты из страны рюсся, вот!
Дети притихли. У Мирьи от обиды слезы навернулись на глаза. Она знала, что рюсся — это что-то очень оскорбительное, а Советский Союз — это большая страна, которая всех побеждает на войне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76