У девушки вырвался сдавленный крик, а глаза сияли.
Мирья была одна в отделении общества. Она металась из комнаты в комнату, подбежала к зеркалу, посмеялась, увидев свое отражение, и опять кружилась в поисках хоть кого-нибудь, чтобы поделиться новостью. По характеру она все-таки оставалась карелкой — темпераментной и непосредственной, не умеющей скрывать свои чувства. Схватив с вешалки пальто, она заперла дверь и чуть ли не кубарем скатилась по лестнице на улицу.
Крупные белые хлопья тихо кружились в воздухе, словно подыскивая место, где можно было бы лежать нетронутыми. Но разве найти им такой укромный уголок на городском тротуаре и на улицах, по которым сновали люди и неслись машины. И никому не приходило в голову, что они топчут красоту, которую способна создать только природа.
Мирье было обидно, что она не могла поделиться новостью с Нийло. Он целыми днями носился по городу в поисках работы и ночевал где-то у знакомого. Телефона у него не было, да и адреса Мирья тоже толком не знала. Мирья была уверена, что Нийло тоже обрадуется, узнав ее новость.
Она решила зайти на стройку. К тому же туда было и поручение. Знакомые ей строители работали на другом месте— на берегу озера высилось огромное здание нового магазина и ресторана.
Кряжистый рабочий настилал пол. По-видимому, он был мастером по этой части, потому что на всех стройках Мирья заставала его за одной и той же работой. И неизменно он приветствовал девушку словами:
— Ну, что хорошего Мирья нам сегодня скажет?
— А я получила письмо из Советского Союза. Моя мама жива и зовет меня к себе. Вот.
— Да что ты!
Кряжистый рабочий взял письмо, чтобы своими глазами удостовериться в таком чуде.
— Надо будет потом прочитать.
Потом? Только теперь Мирья сообразила, что никто не может читать такое длинное письмо в рабочее время, пусть даже в нем новости будут и того важнее. И она сказала:
— Папа, мой папа — карел, погиб на войне.
— Да... Война, она...— вздохнул кто-то.
— А мама жива. Она—прораб-строитель.— Мирья взяла письмо и, бережно сложив его, спрятала.— Вот ее фотография.
— Значит, она как Иокивирта у нас? — спросил рябой рабочий, который как-то сказал, что сидел с отцом в одной камере.
Это сравнение показалось девушке даже оскорбительным. А рабочий удивлялся:
— Гляди-ка ты, в Советском Союзе женщины такие посты занимают...
Вдруг появился Иокивирта. При виде Мирьи его пухлое лицо начало наливаться кровью.
— Нейти 1 опять сюда занесло? Здесь не общество «Финляндия — СССР», здесь люди заняты делом!
Он сердито направился к Мирье, но перед ним вырос огромного роста рабочий и, заслонив своими саженными плечами хрупкую девушку, необыкновенно спокойно сказал:
— Смотри, прораб, не споткнись. Пол-то здесь недоделан.
— Да, тут недолго споткнуться,— подтвердил рябой рабочий, тоже оказавшийся перед инженером.
— Тут надо ходить поосторожнее,— посоветовал еще кто-то.
Мирья тихо сообщила широкоплечему рабочему, когда будет собрание общества. Потом он проводил ее до дверей и стал опять как ни в чем не бывало подгонять доску. Кто- то учтиво объяснял инженеру:
— Этой девчонке пришло письмо из Советского Союза. Мать, оказывается, жива. Наверно, уедет она теперь от нас.
— Скатертью дорога,— сердито буркнул прораб.— Одной красной меньше...
Вернувшись в отделение, Мирья еще не могла приняться за работу. Она снова стала перечитывать письмо. Читала и всхлипывала, а глаза блестели.
Широко распахнулась дверь, и в комнату ввалился Танттунен, весь в снегу. Вошел, но тут же вышел и долго чистил пальто у входа. Едва он успел повесить пальто, как пришел коммерции советник, фамилию которого так и не запомнила. И появился он совсем некстати — Мирья уже приготовилась показать Танттунену письмо. А теперь сиди жди.
Коммерции советник учтиво поздоровался, неторопливо снял пальто и изложил свою просьбу: он хотел бы купить или взять на время какой-нибудь словарь — финско-русский, шведско-русский или, на худой конец, немецко-русский. Кроме того, он просил какой-либо самоучитель русского языка. Танттунен пригласил гостя сесть и открыл книжный шкаф:
— Что-нибудь найдется, но маловато... Дома у меня побольше таких книг.— Танттунен подал гостю стопку книг, говоря: — Есть у нас и кружок русского языка, но господину коммерции советнику, наверно, неудобно...
— Да, кружок — не совсем то... Годы уже не те,— ответил коммерции советник.— Вот если бы вы могли порекомендовать частного учителя.
— Хорошо. Подумаем.
Коммерции советник не спеша листал книги. Танттунен взглянул на Мирью и вдруг подошел к ней, озабоченно спросил:
— Что с тобой, Мирья?
Мирья молча протянула ему письмо и карточку. Танттунен начал читать, впившись глазами в письмо. Читал долго. Коммерции советник успел подобрать себе книги и ждал.
— Ну и дела! — воскликнул Танттунен, возвращая письмо. Потом он вспомнил о госте: — Ах, простите! Это необыкновенное письмо.
— Да? — не столько удивленно, сколько из вежливости спросил коммерции советник.
Танттунен объяснил:
— Видите ли, эту нейти Матикайнен маленькой девочкой привезли из Восточной Карелии. А теперь, оказывается, ее мать жива. Прошло почти семнадцать лет...
— Неужели? Чего только не бывает! — с неподдельным удивлением воскликнул гость.
— И мать зовет дочку к себе.
— Да, да, конечно. Это естественно.— Подумав, коммерции советник сказал: — А нейти, наверно, будет трудно там.
— Почему? — спросила Мирья.
— Или, может, вы знаете русский?
— Там, в Восточной Карелии, говорят и по-фински,— пояснил Танттунен.— Мать-то написала письмо на финском.
— Нет,— не соглашался коммерции советник,— в Советском Союзе надо знать русский, если нейти думает учиться. А там есть где и на кого учиться, особенно в таком возрасте, как нейти. Во всяком случае, я рад за вас, нейти. Поздравляю.
Когда гость ушел, Танттунен долго ходил по комнате, повторяя:
— Хорошо, очень хорошо.— Потом остановился перед Мирьей и спросил: — А ты сама что думаешь, ехать или... Нет, сейчас ничего не отвечай. У тебя решения возникают иногда слишком быстро, но теперь нужно все обдумать.— Глядя в окно, он добавил: — Как бы ты там ни решила, но Матикайненов ты не должна никогда забывать...
— Что ты! — девушка растерянно посмотрела на секретаря.— А я еще ничего и не решила.
На улице тихо падали снежинки. Танттунен следил за ними.
— Ты, Мирья, связана с нашим народом. Каждый должен быть связан с каким-нибудь народом... Даже короли. Народы носят своих королей на руках, иных до самого конца—до эшафота. А нам надо крепко стоять на ногах и не давать ослабнуть нашим рукам.
Танттунен был Танттунен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76