ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Эссекс — богатое сельскохозяйственное графство с многочисленными фермами и хуторами, утопающими в вишневых садах. Здесь было много маленьких приятных деревушек на расстоянии не больше двух-трех миль друг от друга. Деревенские дома были сложены из вишнево-красного кирпича, оконные рамы сделаны из дуба, а соломенные крыши лежали сверху, как толстые теплые одеяла. По стенам домов до верхних окон спален вились розы. На верхушках крыш мирно ворковали перламутрово-серые голуби, на пыльных дорогах копошились воробьи. Все это означало для нее мир и покой, которых нигде больше не найти, — только здесь, в деревне.
Она рассказала Брюсу о своих впечатлениях и добавила:
— У меня никогда не было такого чувства, когда я жила в деревне, но, клянусь Богом, я вовсе не хотела бы вернуться обратно!
Он нежно улыбнулся ей:
— Ты взрослеешь, Эмбер, дорогая.
Эмбер взглянула на него с удивлением и возмущением:
— Взрослею? Да как ты можешь так говорить! Мне еще нет и двадцати двух! — Женщины начинали ощущать свой возраст лет с двадцати.
Он засмеялся.
— Я не хотел сказать, что ты стареешь. Только, что ты достаточно взрослая, чтобы у тебя появились воспоминания, а они всегда имеют привкус грусти.
Эмбер задумалась, а потом усмехнулась. Наступили сумерки, Эмбер и Брюс возвращались в Сэфайр по прибрежному лугу. Слышалось жужжание кузнечиков и кваканье лягушек, похожее на звук кастаньет.
— Наверное, ты прав, — согласилась она. Она посмотрела на Брюса. — А ты помнишь тот день, когда мы встретились? Я могу закрыть глаза и ясно увидеть тебя: как ты сидел верхом на лошади и каким взглядом окинул меня. У меня все внутри задрожало, на меня прежде так никто не смотрел. Помню, в каком ты был наряде: черный бархат и золотая перевязь — о, какой красивый костюм! И как прекрасно ты выглядел! Но ты напугал меня немного. Да и сейчас пугаешь, пожалуй, — скажи мне, почему это?
— Представить себе не могу. — Его забавлял этот разговор: Эмбер часто вспоминала эпизоды прошлого и никогда не упускала ни одной детали.,
— О, а ты подумай! — Они шли теперь по шаткому деревянному мостику, Эмбер впереди. Неожиданно она обернулась и взглянула на него. — Что было бы, если бы тетя Сара не послала меня отнести имбирный пряник жене кузнеца! Ведь тогда мы никогда бы не встретились! И я по-прежнему жила бы в Мэригрин.
— Да нет, не жила бы. Через деревню могли бы проезжать и другие кавалеры — и ты все равно уехала бы, увидела бы ты меня или нет.
— Как ты можешь так говорить, Брюс Карлтон! Я бы не уехала! Я поехала с тобой, потому что ты — моя судьба, мне об этом сказали звезды! Наши судьбы решаются на небесах, и ты сам это знаешь!
— Нет, я не знаю этого, и ты — тоже. Ты можешь так думать, но знать — не можешь.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Они перешли через мостик и шли теперь рядом. Эмбер раздраженно стегала веткой по траве. Неожиданно она отбросила ветку и, круто повернувшись, посмотрела Брюсу в глаза. Она схватила его за руку.
— Разве ты не считаешь, что мы предназначены друг для друга, Брюс? Ты должен так считать, особенно теперь.
— Что ты имеешь в виду — теперь?
— Ну, после всего, через что мы прошли. Почему бы иначе ты остался и стал ухаживать за мной? Ведь ты мог уехать после того, как выздоровел, и оставить меня одну — если бы ты не любил меня.
— Боже, Эмбер, ты считаешь меня большим негодяем, чём я есть на самом деле. Ну конечно же, я люблю тебя. И в каком-то смысле я согласен, что мы предназначены друг для друга.
— В каком-то смысле? Что ты хочешь этим сказать?
Он обнял Эмбер, погрузил руку в ее густые волосы и поцеловал в губы.
— Вот что я хочу сказать, — тихо произнес он. — Ты красивая женщина, а я — мужчина. Конечно, мы предназначены друг для друга.
И хотя Эмбер больше ничего не сказала, это было не то, что она хотела услышать. Когда она жила с ним в Лондоне и рисковала своей жизнью, она не думала о благодарности и не ожидала ее. Но когда он остался с ней и нежно выхаживал ее, так же заботливо, как и она его, когда он болел, — она поверила, что Брюс изменился и что теперь женится на ней. Она ждала с растущим нетерпением и дурным предчувствием, что он сам заговорит о женитьбе, — но он ничего не сказал
«О, но это просто невозможно! — говорила она себе снова и снова. — Если он любит меня настолько, чтобы сделать все, что сделал, значит, его любви хватит и на то, чтобы жениться на мне. Он, конечно, женится на мне, когда изменятся обстоятельства, вот почему он ничего не говорит… Он думает…»
Нет, все попытки успокоить себя не могли унять сомнений, и ее терзания становились все более мучительными день ото дня. Эмбер начала понимать, что в конечном счете ничего не изменилось, он по-прежнему намерен жить своей жизнью, как и собирался, будто никакой чумы не было и в помине.
Эмбер жаждала поговорить с ним о женитьбе, но боялась нарушить гармонию, установившуюся теперь впервые между ними, — почти идеальные отношения с тех пор, как они узнали друг друга. Она заставляла себя не заводить разговор об этом и ждала наиболее благоприятного случая.
Дни быстро проходили. Остролист стал темно-красным; в садах стояли фургоны, полные фруктов, в воздухе стал ощущаться свежий осенний аромат спелых яблок. Раз или два шел дождь.
Они покинули яхту в Абингтоне и провели ночь в тихой старинной таверне. Им удалось уговорить хозяйку поверить в их свидетельства о здоровье: Брюс дал ей пять гиней сверх обычной платы, хотя их денежные запасы подходили к концу. На следующее утро они наняли коляску с проводником и отправились в поместье Элмсбери, миль за шестьдесят. Сперва они двигались по главной дороге в Глочестер, переночевали там и утром поехали дальше. Когда они добрались до Барберри-Хилл в середине утра, Эмбер чувствовала себя вконец измученной.
Элмсбери приветствовал их радостными возгласами. Он обнял Эмбер и поднял ее на руки, поцеловал Брюса и хлопнул его по спине.
Он все время пытался связаться с ними. Ему и в голову не приходило, что они — вместе. Сказал, что был страшно напуган чумой, и как же он рад, что они приехали.
Эмили тоже, казалось, была довольна, хотя и не столь горячо это выражала. Они все вместе вошли в дом.
Барберри-Хилл не был главной загородной собственностью, семейства Элмсбери, но именно этот дом хозяин реставрировал для семьи. Хотя и не такой роскошный, как дом Элмсбери на Стрэнде, этот дом имел свое очарование. Он был построен в форме латинской буквы L, сложен из красного кирпича и стоял у подножия холма. Часть его имела четыре этажа, а часть — три. Покатые крыши, различного вида фронтоны, мансардные окна и несколько спиральных. дымовых труб украшали постройку. Комнаты были декорированы лепниной и резьбой, на потолках — плафоны, как на праздничном торте, большая лестница с решетчатыми перилами в елизаветинском стиле вела в верхние покои, все было выдержано в яркой, сочной гамме цветов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145