хоть он и сказал, что любит Коринну, она поняла, что он любит и ее не меньше. Их объединяло столь многое, столько было пережито вместе, сохранилось так много воспоминаний — они хранились в сердце и навсегда останутся там, Эмбер была убеждена в этом. Она начала считать жену Карлтона просто помехой, досадной неприятностью, и даже красота Коринны не вызывала у нее такого страха, как прежде.
Как Эмбер и предполагала, ее свидания с Брюсом не долго оставались тайной. Конечно, и Букингем, и Арлингтон узнали об их встречах с самого начала, и хотя Карл никогда не упоминал об этом, он тоже, несомненно знал, но у остальных джентльменов были дела поважнее, чем любовные похождения леди. Придворные же дамы только этим и жили.
Не пробыли леди и лорд Карлтон и месяца в Лондоне, как графиня Саутэск и Джейн Миддлтон нанесли Эмбер визит однажды утром и встретили лорда Карлтона, когда тот как раз выходил из дома Эмбер. Он поклонился им обеим, но, несмотря на нежно-томный взгляд миссис Миддлтон и попытку Саутэск завязать шутливый разговор, извинился и быстро отошел.
— О, ну конечно, милорд! — попыталась задержать его своей болтовней Саутэск. — Конечно же, идите. Клянусь, репутация ни одного джентльмена не может быть в безопасности, если он выходит из спальни ее милости до полудня!
— Ваш покорный слуга, мадам, — ответил Брюс, еще раз поклонился и зашагал дальше.
Миддлтон проводила его глазами и надула розовые губки:
— Боже, как он красив! Клянусь, он самый красивый мужчина на свете!
— Я же говорила! Говорила же! — радостно заверещала Саутэск. — Он ее любовник! Пошли узнаем…
Когда они вошли, Эмбер принимала ванну — в большом мраморном сосуде, установленном на ковре посреди комнаты. В воду было добавлено молоко ослицы для цвета, а нижняя часть ванны была закрыта покрывалом из белой лисы, скрывавшей тело Эмбер от талии и ниже. В комнате толпились торговцы, и все говорили разом, без умолку трещала мартышка, кричал попугай, лаяли собаки. Рядом с Эмбер стоял высокий светловолосый евнух — последнее модное приобретение. Евнуху было не больше двадцати пяти. Он был одним из многочисленных матросов, которых алжирские пираты захватывали в плен, а потом кастрировали и продавали в Европу для украшения домов знатных дам..
— Нет, — говорила тем временем Эмбер. — Я это не возьму! Цвет совершенно отвратительный! Я просто не смогу носить такое!..
— Но, мадам, — возразил торговец, — ведь это самый модный оттенок, я только что привез ткань из Парижа, она называется «констипасьон». Клянусь, мадам, последили крик моды.
— Мне все равно, не желаю быть похожей на раздутую сабинянку. — Она не видела, когда гостьи подошли к ней, и вскрикнула от неожиданности: — О Боже, леди! Вы напугали меня!
— В самом деле? Мы не хотели застать вас врасплох, ваша милость. Вы, верно, размечтались.
Эмбер улыбнулась и дунула на мыльную пену.
— Наверное, вы правы. А вы все можете уходить… — приказала она торговцам. — Ничего больше я сегодня не покупаю. Герман… — она взглянула на евнуха через плечо, — брось-ка мне полотенце.
Миссис Миддлтон оценивающе оглядела крепкую фигуру Германа и сказала, будто он был не человеческим существом, а неодушевленным предметом:
— Где вы достали такого прекрасного юношу? Мой евнух — просто чучело гороховое и некрасив до ужаса, чтоб я пропала!
Эмбер взяла полотенце, встала и начала вытираться, чувствуя на себе внимательные и завистливые взгляды дам. "Ну и пусть смотрят, сколько им угодно, — думала она, — им не удастся обнаружить никаких недостатков ". Несмотря на рождение троих детей, Эмбер выглядела, как в шестнадцать лет, — такая же узкая талия, плоский живот, высокие и заостренные груди. Она очень следила за своей фигурой, ну и, наверное, ей сопутствовала удача.
— О, я получила Германа от, как это называется, ост-индского купца. Он стоил очень дорого, но я думаю, он стоит этих денег, не правда ли?
Леди Саутэск сделала презрительную гримасу:
— Господи, я бы не стала держать у себя такого! Отвратительно: ведь он не может выполнять главную мужскую роль.
— Некоторые — могут, как мне говорили, — засмеялась Эмбер. — Хотите, я одолжу вам Германа когда-нибудь — сами смажете убедиться, правда это или нет.
Саутэск вспыхнула от негодования, хотя ее репутация не была такой уж безупречной, но Миддлтон поспешила сменить тему разговора:
— О, между прочим, ваша милость, как вы думаете, кого мы только что встретили у ваших дверей?
Эмбер сощурилась, поняв, что тайное стало явным. Она была отчасти рада этому, хотя сама не решилась бы выболтать секрет.
— Лорда Карлтона, я полагаю. Садитесь, пожалуйста, леди. Прошу без церемоний.
Надо сказать, что Эмбер получала злобное удовольствие от правил придворного этикета, согласно которым лица более низкого дворянского звания имели права сидеть в присутствии герцогини только на, стульях без подлокотников, к тому же с ее особого на то разрешения ей доставляло огромное удовольствие, когда дама, которая когда-то игнорировала ее и фыркала, бывала вынуждена теперь подниматься и пересаживаться на менее удобное место, когда Эмбер входила в комнату.
Бросив Герману полотенце, она накинула халат, который подала ей одна из служанок, сунула ноги в туфли из бычьей кожи, вынула шпильки из волос и энергично встряхнула головой. Приятная теплота, которая наполняла ее тело всякий раз после посещения Брюса; еще жила в ней и давала ощущение счастья и уверенности в себе. Ей казалось, что ее жизнь никогда прежде не была столь чудесной и приятной.
— Говорят, лорд Карлтон пользуется громкой славой, — проговорила Саутэск, и Эмбер чуть улыбнулась при этих словах, приподняв бровь. — Боюсь, что репутация вашей милости может пострадать, если его будут видеть выходящим из ваших апартаментов слишком часто.
Не успела Эмбер ответить, как Миддлтон начала болтать снова:
— Ах, Боже мой, какой же он прекрасный мужчина, чтоб я умерла! Клянусь, он самый красивый мужчина, какого я только видела! Но всякий раз, когда я вижу его, он абсолютно поглощен своей женой! Как же вашей милости удается поддерживать с ним знакомство?
— О, разве вы не знаете? — вскричала Саутэск. — Да ведь ее милость знакома с ним не первый год! — Она обернулась к Эмбер и сладко улыбнулась ей. — Разве не так, мадам?
— Сдаюсь, сдаюсь, — засмеялась Эмбер, — вы знаете обо всем больше, чем я.
Они побыли у Эмбер еще немного, посплетничали, перемыли кости друзьям и знакомым. Но Саутэск и Миддлтон уже выяснили то, ради чего приходили, поэтому вскоре ушли, чтобы разнести новость по Уайтхоллу и Ковент-Гардену. Однако Брюс не обмолвился об этих сплетнях, когда виделся с Эмбер; Коринна вела себя столь же дружественно и мило, как и всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Как Эмбер и предполагала, ее свидания с Брюсом не долго оставались тайной. Конечно, и Букингем, и Арлингтон узнали об их встречах с самого начала, и хотя Карл никогда не упоминал об этом, он тоже, несомненно знал, но у остальных джентльменов были дела поважнее, чем любовные похождения леди. Придворные же дамы только этим и жили.
Не пробыли леди и лорд Карлтон и месяца в Лондоне, как графиня Саутэск и Джейн Миддлтон нанесли Эмбер визит однажды утром и встретили лорда Карлтона, когда тот как раз выходил из дома Эмбер. Он поклонился им обеим, но, несмотря на нежно-томный взгляд миссис Миддлтон и попытку Саутэск завязать шутливый разговор, извинился и быстро отошел.
— О, ну конечно, милорд! — попыталась задержать его своей болтовней Саутэск. — Конечно же, идите. Клянусь, репутация ни одного джентльмена не может быть в безопасности, если он выходит из спальни ее милости до полудня!
— Ваш покорный слуга, мадам, — ответил Брюс, еще раз поклонился и зашагал дальше.
Миддлтон проводила его глазами и надула розовые губки:
— Боже, как он красив! Клянусь, он самый красивый мужчина на свете!
— Я же говорила! Говорила же! — радостно заверещала Саутэск. — Он ее любовник! Пошли узнаем…
Когда они вошли, Эмбер принимала ванну — в большом мраморном сосуде, установленном на ковре посреди комнаты. В воду было добавлено молоко ослицы для цвета, а нижняя часть ванны была закрыта покрывалом из белой лисы, скрывавшей тело Эмбер от талии и ниже. В комнате толпились торговцы, и все говорили разом, без умолку трещала мартышка, кричал попугай, лаяли собаки. Рядом с Эмбер стоял высокий светловолосый евнух — последнее модное приобретение. Евнуху было не больше двадцати пяти. Он был одним из многочисленных матросов, которых алжирские пираты захватывали в плен, а потом кастрировали и продавали в Европу для украшения домов знатных дам..
— Нет, — говорила тем временем Эмбер. — Я это не возьму! Цвет совершенно отвратительный! Я просто не смогу носить такое!..
— Но, мадам, — возразил торговец, — ведь это самый модный оттенок, я только что привез ткань из Парижа, она называется «констипасьон». Клянусь, мадам, последили крик моды.
— Мне все равно, не желаю быть похожей на раздутую сабинянку. — Она не видела, когда гостьи подошли к ней, и вскрикнула от неожиданности: — О Боже, леди! Вы напугали меня!
— В самом деле? Мы не хотели застать вас врасплох, ваша милость. Вы, верно, размечтались.
Эмбер улыбнулась и дунула на мыльную пену.
— Наверное, вы правы. А вы все можете уходить… — приказала она торговцам. — Ничего больше я сегодня не покупаю. Герман… — она взглянула на евнуха через плечо, — брось-ка мне полотенце.
Миссис Миддлтон оценивающе оглядела крепкую фигуру Германа и сказала, будто он был не человеческим существом, а неодушевленным предметом:
— Где вы достали такого прекрасного юношу? Мой евнух — просто чучело гороховое и некрасив до ужаса, чтоб я пропала!
Эмбер взяла полотенце, встала и начала вытираться, чувствуя на себе внимательные и завистливые взгляды дам. "Ну и пусть смотрят, сколько им угодно, — думала она, — им не удастся обнаружить никаких недостатков ". Несмотря на рождение троих детей, Эмбер выглядела, как в шестнадцать лет, — такая же узкая талия, плоский живот, высокие и заостренные груди. Она очень следила за своей фигурой, ну и, наверное, ей сопутствовала удача.
— О, я получила Германа от, как это называется, ост-индского купца. Он стоил очень дорого, но я думаю, он стоит этих денег, не правда ли?
Леди Саутэск сделала презрительную гримасу:
— Господи, я бы не стала держать у себя такого! Отвратительно: ведь он не может выполнять главную мужскую роль.
— Некоторые — могут, как мне говорили, — засмеялась Эмбер. — Хотите, я одолжу вам Германа когда-нибудь — сами смажете убедиться, правда это или нет.
Саутэск вспыхнула от негодования, хотя ее репутация не была такой уж безупречной, но Миддлтон поспешила сменить тему разговора:
— О, между прочим, ваша милость, как вы думаете, кого мы только что встретили у ваших дверей?
Эмбер сощурилась, поняв, что тайное стало явным. Она была отчасти рада этому, хотя сама не решилась бы выболтать секрет.
— Лорда Карлтона, я полагаю. Садитесь, пожалуйста, леди. Прошу без церемоний.
Надо сказать, что Эмбер получала злобное удовольствие от правил придворного этикета, согласно которым лица более низкого дворянского звания имели права сидеть в присутствии герцогини только на, стульях без подлокотников, к тому же с ее особого на то разрешения ей доставляло огромное удовольствие, когда дама, которая когда-то игнорировала ее и фыркала, бывала вынуждена теперь подниматься и пересаживаться на менее удобное место, когда Эмбер входила в комнату.
Бросив Герману полотенце, она накинула халат, который подала ей одна из служанок, сунула ноги в туфли из бычьей кожи, вынула шпильки из волос и энергично встряхнула головой. Приятная теплота, которая наполняла ее тело всякий раз после посещения Брюса; еще жила в ней и давала ощущение счастья и уверенности в себе. Ей казалось, что ее жизнь никогда прежде не была столь чудесной и приятной.
— Говорят, лорд Карлтон пользуется громкой славой, — проговорила Саутэск, и Эмбер чуть улыбнулась при этих словах, приподняв бровь. — Боюсь, что репутация вашей милости может пострадать, если его будут видеть выходящим из ваших апартаментов слишком часто.
Не успела Эмбер ответить, как Миддлтон начала болтать снова:
— Ах, Боже мой, какой же он прекрасный мужчина, чтоб я умерла! Клянусь, он самый красивый мужчина, какого я только видела! Но всякий раз, когда я вижу его, он абсолютно поглощен своей женой! Как же вашей милости удается поддерживать с ним знакомство?
— О, разве вы не знаете? — вскричала Саутэск. — Да ведь ее милость знакома с ним не первый год! — Она обернулась к Эмбер и сладко улыбнулась ей. — Разве не так, мадам?
— Сдаюсь, сдаюсь, — засмеялась Эмбер, — вы знаете обо всем больше, чем я.
Они побыли у Эмбер еще немного, посплетничали, перемыли кости друзьям и знакомым. Но Саутэск и Миддлтон уже выяснили то, ради чего приходили, поэтому вскоре ушли, чтобы разнести новость по Уайтхоллу и Ковент-Гардену. Однако Брюс не обмолвился об этих сплетнях, когда виделся с Эмбер; Коринна вела себя столь же дружественно и мило, как и всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145