Юбка — длинная и узкая, похожая на кокон, сплошь покрытая бусинками. Создавалось впечатление чего-то черного, влажного и блестящего. Это что-то обтекало ей бедра, ноги и шлейфом уходило назад. Из черного же шелка тиффани были сделаны пышные рукава и верхняя юбка, подтянутая с боков и спускавшаяся поверх шлейфа, словно черный туман.
Окружающие стояли, раскрыв рты от восторга, и только охали да ахали, Эмбер же внимательно разглядывала себя в зеркалах на стенах и ощущала холодок триумфа. Она выпрямила грудь, набрав воздуху в легкие, и груди с заостренными сосками поднялись вверх.
«Он просто умрет, когда увидит меня!» — говорила она себе, замирая от счастья. Теперь Коринна была ей не страшна.
Подошла мадам Рувьер и поправила украшение на голове — большую диадему из черных страусовых перьев, укрепленную на маленьком шлеме. Кто-то вручил ей перчатки, и она натянула длинные черные перчатки почти до локтей. При почти полной обнаженности перчатки казались чем-то нескромным. Эмбер взяла в руки черный веер, а на плечи ей накинули черный бархатный плащ, подбитый черно-бурой лисой. Густой черный цвет оттенял ее естественный глубокий кремово-медный цвет кожи. Выражение глаз и изгиб губ придавали Эмбер сходство с ангелом, но ангелом дьявольским — чистым и прекрасным, порочным и зловещим одновременно.
Эмбер отвернулась от зеркала и посмотрела на мадам: их взгляды встретились — взгляды заговорщиков, торжествующих победу. Мадам сложила пальцы и послала воздушный поцелуй. Она подошла к Эмбер и прошептала ей на ухо:
— Ее вообще не заметят — ту, другую!
Эмбер с благодарностью обняла ее и улыбнулась. Потом она нагнулась и поцеловала Сьюзен, которая очень осторожно подошла к матери, боясь прикоснуться к ней. Надев маску, Эмбер вышла из комнаты и, пройдя по узкому коридору, оказалась во дворе, где ее ждала карета. Сердце ее учащенно билось, тело охватила дрожь. С того самого дня, когда она впервые предстала перед королем, она не испытывала такого волнения и страха, как сейчас.
Глава шестьдесят первая
Арлингтон-Хаус, который назывался Горинг-Хаусом до того, как Беннет купил его в 1663 году, стоял рядом со старым садом Малберри к западу от дворца. В этом доме барон и баронесса давали самые блестящие, самые изысканные и самые посещаемые вечера в Лондоне. Ничто иное не могло сравниться с этими балами. Рассылаемые приглашения могли бы служить верным барометром социального положения каждого. Незначительных людей сюда не приглашали.
Его светлость был известен как особенно щедрый и рачительный хозяин в светском обществе. Здесь подавали превосходные угощения, приготавливаемые дюжиной французских поваров, вина — из огромного погреба. В каждом зале звучала музыка, игорные столы ломились от золота, свечи зажигали тысячами. Дом был переполнен графами, герцогами и рыцарями, графинями и герцогинями, другими знатными леди, и на первый взгляд все казалось образцом декорума и пристойности: одетые в атлас дамы приседали в реверансах и улыбались поверх раскрытых вееров, джентльмены в камзолах, расшитых парчой, кланялись в пояс, широким жестом срывая с себя шляпы, все гости вели беседу вежливо и вполголоса.
Но на самом деле они с упоением злословили, грязью поливая друг друга. Мужчины, стоявшие группой и наблюдавшие за хорошенькой девушкой, хвастались, кто и сколько раз переспал с ней, обсуждали ее физические недостатки и говорили о ее поведении в постели. А женщины с таким же, если не большим, усердием уничтожали репутацию джентльменов. В затемненных спальнях по всему дому парочки искали уединения для случайных утех. В слабо освещенном углу фрейлина поднимала юбку, чтобы франты увидели: ее ноги ничуть не хуже, чем у другой. Она жеманилась и хихикала, когда молодые люди давали волю рукам. Один из молодых людей сумел тайком привести сюда девицу из заведения мадам Беннет, надев на нее маску и плащ, и теперь она выдавала им театральный номер где-то за запертыми дверьми.
Арлингтон никогда не вмешивался в развлечения своих гостей и предоставлял возможность каждому веселиться на свой лад.
В семь часов, когда вечерние сумерки только начали сгущаться и гости были еще трезвыми и любопытными, они собрались в главной гостиной и не отрывали взглядов от вновь прибывавших. Все ожидали приезда двух женщин — герцогини Рейвенспурской и леди Карлтон. Ее светлость, которую почти никто еще не видел, была, по слухам, поразительной красавицей, какой еще не бывало в Англии, хотя мнения на этот счет разделились. По крайней мере, многие дамы решили, что примут окончательное решение, когда она появится, — настолько ли она красива, как говорят. А что касается герцогини то она несомненно выкинет какой-нибудь неожиданный фортель из страха, что леди Карлтон затмит ее.
— Мне очень жаль ее милость, — томно произнесла одна молодая леди. — На галереях говорят, она живет теперь в ужасе, что потеряет то, что имеет. Господи, как, наверное, ужасно быть знаменитой.
Ее собеседница улыбнулась, поджав губы:
— Вот поэтому вы, вероятно, никогда и не пытались подняться по лестнице из опасения свалиться вниз, да?
— Да чихать мне на леди Карлтон и на то, как она выглядит, — вмешался худощавый молодой человек, вертя в руках дамский веер, — но я готов стать ее рабом, если ей удастся наставить нос герцогине. Эта чертова баба стала совершенно невыносимой после того, как король дал ей герцогский титул. Я, бывало, зашнуровывал ей корсаж, когда она была лишь презренной актеркой, а теперь, когда мы встречаемся она отворачивает физиономию, будто и не знает меня.
— Это из-за ее дурного воспитания, Джек. Чего другого от нее можно ожидать?
Тут громкий голос перебил их разговор:
— Ее милость герцогиня Рейвенспур!
Глаза всех гостей обратились к дверям, но там стоял только дворецкий. Все ждали секунду-другую. Наконец, высоко подняв голову, с выражением вызывающей гордости в комнату вошла герцогиня. Она медленно двинулась от дверей к центру. Волна изумления прокатилась по залу. Все повернули головы, глаза вылезли из орбит, и даже король, прервав разговор с миссис Уэллз, уставился на Эмбер.
Она шла спокойно и невозмутимо, хотя внутри у нее все дрожало. Слышала, как ахнули дамы постарше, увидела, как они гневно сжали губы, подняли возмущенно плечи и осуждающе уставились на нее. Она уловила, как мужчины тихонько присвистнули, подняли брови и стали локтями толкать друг друга. Видела, что молодые дамы гневно и с ненавистью глядят на нее за то, что она перехватила у них внимание мужчин.
Но вдруг она расслабилась, убежденная в своем успехе, надеясь, что Брюс и Коринна где-то неподалеку и видят ее триумф.
Почти сразу же она почувствовала, что рядом Элмсбери, Она взглянула на него, и слабая улыбка коснулась ее губ, но что-то в его взгляде заставило ее насторожиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Окружающие стояли, раскрыв рты от восторга, и только охали да ахали, Эмбер же внимательно разглядывала себя в зеркалах на стенах и ощущала холодок триумфа. Она выпрямила грудь, набрав воздуху в легкие, и груди с заостренными сосками поднялись вверх.
«Он просто умрет, когда увидит меня!» — говорила она себе, замирая от счастья. Теперь Коринна была ей не страшна.
Подошла мадам Рувьер и поправила украшение на голове — большую диадему из черных страусовых перьев, укрепленную на маленьком шлеме. Кто-то вручил ей перчатки, и она натянула длинные черные перчатки почти до локтей. При почти полной обнаженности перчатки казались чем-то нескромным. Эмбер взяла в руки черный веер, а на плечи ей накинули черный бархатный плащ, подбитый черно-бурой лисой. Густой черный цвет оттенял ее естественный глубокий кремово-медный цвет кожи. Выражение глаз и изгиб губ придавали Эмбер сходство с ангелом, но ангелом дьявольским — чистым и прекрасным, порочным и зловещим одновременно.
Эмбер отвернулась от зеркала и посмотрела на мадам: их взгляды встретились — взгляды заговорщиков, торжествующих победу. Мадам сложила пальцы и послала воздушный поцелуй. Она подошла к Эмбер и прошептала ей на ухо:
— Ее вообще не заметят — ту, другую!
Эмбер с благодарностью обняла ее и улыбнулась. Потом она нагнулась и поцеловала Сьюзен, которая очень осторожно подошла к матери, боясь прикоснуться к ней. Надев маску, Эмбер вышла из комнаты и, пройдя по узкому коридору, оказалась во дворе, где ее ждала карета. Сердце ее учащенно билось, тело охватила дрожь. С того самого дня, когда она впервые предстала перед королем, она не испытывала такого волнения и страха, как сейчас.
Глава шестьдесят первая
Арлингтон-Хаус, который назывался Горинг-Хаусом до того, как Беннет купил его в 1663 году, стоял рядом со старым садом Малберри к западу от дворца. В этом доме барон и баронесса давали самые блестящие, самые изысканные и самые посещаемые вечера в Лондоне. Ничто иное не могло сравниться с этими балами. Рассылаемые приглашения могли бы служить верным барометром социального положения каждого. Незначительных людей сюда не приглашали.
Его светлость был известен как особенно щедрый и рачительный хозяин в светском обществе. Здесь подавали превосходные угощения, приготавливаемые дюжиной французских поваров, вина — из огромного погреба. В каждом зале звучала музыка, игорные столы ломились от золота, свечи зажигали тысячами. Дом был переполнен графами, герцогами и рыцарями, графинями и герцогинями, другими знатными леди, и на первый взгляд все казалось образцом декорума и пристойности: одетые в атлас дамы приседали в реверансах и улыбались поверх раскрытых вееров, джентльмены в камзолах, расшитых парчой, кланялись в пояс, широким жестом срывая с себя шляпы, все гости вели беседу вежливо и вполголоса.
Но на самом деле они с упоением злословили, грязью поливая друг друга. Мужчины, стоявшие группой и наблюдавшие за хорошенькой девушкой, хвастались, кто и сколько раз переспал с ней, обсуждали ее физические недостатки и говорили о ее поведении в постели. А женщины с таким же, если не большим, усердием уничтожали репутацию джентльменов. В затемненных спальнях по всему дому парочки искали уединения для случайных утех. В слабо освещенном углу фрейлина поднимала юбку, чтобы франты увидели: ее ноги ничуть не хуже, чем у другой. Она жеманилась и хихикала, когда молодые люди давали волю рукам. Один из молодых людей сумел тайком привести сюда девицу из заведения мадам Беннет, надев на нее маску и плащ, и теперь она выдавала им театральный номер где-то за запертыми дверьми.
Арлингтон никогда не вмешивался в развлечения своих гостей и предоставлял возможность каждому веселиться на свой лад.
В семь часов, когда вечерние сумерки только начали сгущаться и гости были еще трезвыми и любопытными, они собрались в главной гостиной и не отрывали взглядов от вновь прибывавших. Все ожидали приезда двух женщин — герцогини Рейвенспурской и леди Карлтон. Ее светлость, которую почти никто еще не видел, была, по слухам, поразительной красавицей, какой еще не бывало в Англии, хотя мнения на этот счет разделились. По крайней мере, многие дамы решили, что примут окончательное решение, когда она появится, — настолько ли она красива, как говорят. А что касается герцогини то она несомненно выкинет какой-нибудь неожиданный фортель из страха, что леди Карлтон затмит ее.
— Мне очень жаль ее милость, — томно произнесла одна молодая леди. — На галереях говорят, она живет теперь в ужасе, что потеряет то, что имеет. Господи, как, наверное, ужасно быть знаменитой.
Ее собеседница улыбнулась, поджав губы:
— Вот поэтому вы, вероятно, никогда и не пытались подняться по лестнице из опасения свалиться вниз, да?
— Да чихать мне на леди Карлтон и на то, как она выглядит, — вмешался худощавый молодой человек, вертя в руках дамский веер, — но я готов стать ее рабом, если ей удастся наставить нос герцогине. Эта чертова баба стала совершенно невыносимой после того, как король дал ей герцогский титул. Я, бывало, зашнуровывал ей корсаж, когда она была лишь презренной актеркой, а теперь, когда мы встречаемся она отворачивает физиономию, будто и не знает меня.
— Это из-за ее дурного воспитания, Джек. Чего другого от нее можно ожидать?
Тут громкий голос перебил их разговор:
— Ее милость герцогиня Рейвенспур!
Глаза всех гостей обратились к дверям, но там стоял только дворецкий. Все ждали секунду-другую. Наконец, высоко подняв голову, с выражением вызывающей гордости в комнату вошла герцогиня. Она медленно двинулась от дверей к центру. Волна изумления прокатилась по залу. Все повернули головы, глаза вылезли из орбит, и даже король, прервав разговор с миссис Уэллз, уставился на Эмбер.
Она шла спокойно и невозмутимо, хотя внутри у нее все дрожало. Слышала, как ахнули дамы постарше, увидела, как они гневно сжали губы, подняли возмущенно плечи и осуждающе уставились на нее. Она уловила, как мужчины тихонько присвистнули, подняли брови и стали локтями толкать друг друга. Видела, что молодые дамы гневно и с ненавистью глядят на нее за то, что она перехватила у них внимание мужчин.
Но вдруг она расслабилась, убежденная в своем успехе, надеясь, что Брюс и Коринна где-то неподалеку и видят ее триумф.
Почти сразу же она почувствовала, что рядом Элмсбери, Она взглянула на него, и слабая улыбка коснулась ее губ, но что-то в его взгляде заставило ее насторожиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145