Она привыкла жить в обществе, где устраивались балы и званые ужины, поездки на охоту и посещение театров, передавались сплетни, звучал смех и царило оживление. А в деревне жизнь протекала спокойно, дни тянулись монотонно, и, по сравнению с дворцом, ее дом казался безлюдным и пустынным, теперь Она лишь вспоминала, как молодые франты развлекали ее, говорили ей комплименты, бросались поднять упавший веер или подать руку, когда она сходила с лошади.
Муж Фрэнсис большую часть времени пропадал в поле, а когда бывал дома, то часто пьянствовал, Домом управлял дворецкий, сама Фрэнсис ничего не умела делать, и долгие праздные часы приводили ее в отчаяние, ибо никто не научил ее радоваться жизни в одиночестве. Не нравилось ей и само положение замужней женщины, но она и не ожидала от брака ничего хорошего.
Она вышла замуж, потому, что брак казался ей единственным способом стать честной и уважаемой женщиной, в чем состоял смысл ее жизни. Несомненно, герцог любил ее и был благодарен, что она вышла за него замуж, но ей он казался скучным и неотесанным по сравнению с блестящими джентльменами Уайтхолла, которые знали тысячи остроумных способов, чтобы развлечь даму.
От физической любви ее воротило. Она со страхом ожидала наступления ночи и выдумывала множество поводов, чтобы отказать мужу. Мысль о беременности приводила ее в ужас, и ей действительно бывало дурно. Фрэнсис не раз испытывала все соответствующие симптомы, но так и не забеременела.
Она постоянно думала о Лондоне, о королевском дворе и чудесной жизни там. Ах, как мало ценила она ту жизнь, которая сейчас казалась ей столь желанной и приятной! Она часами мечтала о балах, вспоминала наряды, которые носила, мужчин, окружавших ее и осыпавших любезностями. Она снова и снова переживала все мелкие эпизоды той жизни и лишь разжигала в себе тоску.
Но больше всего она думала о короле Карле. Теперь она поняла, что он — самый красивый, самый прекрасный мужчина из всех, кого она знала, и, к своему огорчению, почувствовала, что влюблена в него. Фрэнсис поражалась — почему она раньше не распознала этого. Какой сказочной была бы тогда ее жизнь! Теперь, когда она получила положение уважаемой женщины, оно казалось ей гораздо менее важным, чем в этом убеждала ее мать. Кто может сравниться с женщиной, пользующейся защитой короля?
Фрэнсис жаждала возвращения в Лондон. Но что, если король не простит ее? Если он забыл, что когда-то любил ее? Она была наслышана о его последних увлечениях — графиня Нортумберлендская, графиня Дэнфорд, Молл Дэвис, Нелл Гуинн. Может быть, он теперь и вовсе потерял к ней интерес. Фрэнсис очень хорошо помнила, что, когда человек исчезал из его поля зрения — неважно, как сильно он был привязан и нравился ему, — король быстро забывал о его существовании.
Она попыталась заняться живописью, потом игрой на гитаре, вышиванием гобеленов. Но все это не вызвало у нее интереса, потому что предполагало одиночество. Фрэнсис было отчаянно, мучительно тоскливо.
Наконец ей удалось убедить герцога вернуться в Лондон, и ее надежды вновь ожили. Все стали посещать ее званые ужины и балы. Фрэнсис пользовалась таким же успехом, как и тогда, когда впервые была торжественно представлена при дворе. Она прекрасно знала: все ожидают, что король смягчится и сделает ее своей любовницей, и Фрэнсис впервые была почти готова принять это положение со всеми его преимуществами и опасностями. Но Карл, казалось, и не знал, что Фрэнсис в городе.
Так продолжалось четыре месяца.
Сначала Фрэнсис удивлялась, потом сердилась и наконец была обижена и испугана. А вдруг он никогда не простит ее? Одна эта мысль ужасала Фрэнсис: она слишком хорошо знала нравы королевского двора и понимала, что, если все поймут, что король потерял к ней интерес, они станут избегать ее, как галки — зараженного чумой города. С ужасом представляла она свое будущее — вынужденное возвращение к затворнической жизни в деревне: перед ее глазами предстоящие годы выстраивались в бесконечный страшный ряд.
Не прошло и года со дня бегства Фрэнсис из Уайтхолла, как она серьезно заболела. Сначала доктора думали, что причина недомогания — беременность, или лихорадка, или тяжелая ипохондрия, Но через несколько дней им стало ясно, что Фрэнсис заболела оспой. Доктор Фрейзер сразу отправил записку королю. Неприязнь Карла к Фрэнсис; его циничное убеждение, что она оставила его в дураках, — все это мгновенно исчезло, сменившись ужасом и жалостью.
Оспа! Вся ее красота может погибнуть! Именно эта мысль первой пришла ему в голову, прежде чем его охватила тревога за ее жизнь. Ему казалось, что красота Фрэнсис — почти священна, не подвластна ни Богу, ни человеку. И покуситься на эту красоту или погубить ее было в его глазах вандализмом, почти богохульством. Фрэнсис по-прежнему означала для него гораздо больше, чем он хотел бы признать, ибо эта женщина обладала свежестью и чистотой, которых не имела ни одна из тех, кого он знал, и эти качества делали Фрэнсис чрезвычайно привлекательной для его усталого сердца, полного горьких разочарований.
Он немедленно навестил бы ее, но доктора не советовали ему делать это из опасения, что он заразится и распространит инфекцию. Тогда Карл решил написать письмо. Но как он ни старался, чтобы письмо получилось доверительным и безмятежным, слова звучали фальшиво, ибо Карл не верил сам себе. У него не осталось веры ни во что, и, конечно, он не верил в долг Божий сохранить женскую красоту для мужских глаз. Карл считал Бога беспечным должником, который не заботится о том, чтобы его счета были оплачены. Король послал Фрэнсис лучших докторов и постоянно справлялся у них о ее состоянии.
Как она себя чувствует? Не стало ли ей лучше сегодня? Хорошо! Она веселая? А следов не останется? Доктора всегда, говорили ему то, чего он ожидал от них, но Карл всегда знал, когда ему лгали.
В конце первой недели мая — более месяца спустя — Карлу разрешили навестить Фрэнсис. Когда его карета въехала во двор Сомерсет Хауса, он увидел, что там уже скопилось множество экипажей. Очевидно, прошел слух, что приедет король, и все захотели присутствовать при сцене встречи. Карл выругался вполголоса, лицо окаменело от гнева.
Черт их подери, эти мелкие, грязные умишки, за их омерзительное любопытство и отвратительную манеру совать нос в чужую беду.
Он вышел из кареты и вошел в дом. Миссис Стюарт, мать Фрэнсис, ожидала его. Карл с первого взгляда понял, что миссис Стюарт нервничает, вот-вот разрыдается, и опасался, что доктора лгали ему.
— О ваше величество! Как я рада, что вы пришли! Она так хочет видеть вас! Поверьте, сир, Фрэнсис не может простить себе, что так подло поступила с вами!
— Как она себя чувствует?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Муж Фрэнсис большую часть времени пропадал в поле, а когда бывал дома, то часто пьянствовал, Домом управлял дворецкий, сама Фрэнсис ничего не умела делать, и долгие праздные часы приводили ее в отчаяние, ибо никто не научил ее радоваться жизни в одиночестве. Не нравилось ей и само положение замужней женщины, но она и не ожидала от брака ничего хорошего.
Она вышла замуж, потому, что брак казался ей единственным способом стать честной и уважаемой женщиной, в чем состоял смысл ее жизни. Несомненно, герцог любил ее и был благодарен, что она вышла за него замуж, но ей он казался скучным и неотесанным по сравнению с блестящими джентльменами Уайтхолла, которые знали тысячи остроумных способов, чтобы развлечь даму.
От физической любви ее воротило. Она со страхом ожидала наступления ночи и выдумывала множество поводов, чтобы отказать мужу. Мысль о беременности приводила ее в ужас, и ей действительно бывало дурно. Фрэнсис не раз испытывала все соответствующие симптомы, но так и не забеременела.
Она постоянно думала о Лондоне, о королевском дворе и чудесной жизни там. Ах, как мало ценила она ту жизнь, которая сейчас казалась ей столь желанной и приятной! Она часами мечтала о балах, вспоминала наряды, которые носила, мужчин, окружавших ее и осыпавших любезностями. Она снова и снова переживала все мелкие эпизоды той жизни и лишь разжигала в себе тоску.
Но больше всего она думала о короле Карле. Теперь она поняла, что он — самый красивый, самый прекрасный мужчина из всех, кого она знала, и, к своему огорчению, почувствовала, что влюблена в него. Фрэнсис поражалась — почему она раньше не распознала этого. Какой сказочной была бы тогда ее жизнь! Теперь, когда она получила положение уважаемой женщины, оно казалось ей гораздо менее важным, чем в этом убеждала ее мать. Кто может сравниться с женщиной, пользующейся защитой короля?
Фрэнсис жаждала возвращения в Лондон. Но что, если король не простит ее? Если он забыл, что когда-то любил ее? Она была наслышана о его последних увлечениях — графиня Нортумберлендская, графиня Дэнфорд, Молл Дэвис, Нелл Гуинн. Может быть, он теперь и вовсе потерял к ней интерес. Фрэнсис очень хорошо помнила, что, когда человек исчезал из его поля зрения — неважно, как сильно он был привязан и нравился ему, — король быстро забывал о его существовании.
Она попыталась заняться живописью, потом игрой на гитаре, вышиванием гобеленов. Но все это не вызвало у нее интереса, потому что предполагало одиночество. Фрэнсис было отчаянно, мучительно тоскливо.
Наконец ей удалось убедить герцога вернуться в Лондон, и ее надежды вновь ожили. Все стали посещать ее званые ужины и балы. Фрэнсис пользовалась таким же успехом, как и тогда, когда впервые была торжественно представлена при дворе. Она прекрасно знала: все ожидают, что король смягчится и сделает ее своей любовницей, и Фрэнсис впервые была почти готова принять это положение со всеми его преимуществами и опасностями. Но Карл, казалось, и не знал, что Фрэнсис в городе.
Так продолжалось четыре месяца.
Сначала Фрэнсис удивлялась, потом сердилась и наконец была обижена и испугана. А вдруг он никогда не простит ее? Одна эта мысль ужасала Фрэнсис: она слишком хорошо знала нравы королевского двора и понимала, что, если все поймут, что король потерял к ней интерес, они станут избегать ее, как галки — зараженного чумой города. С ужасом представляла она свое будущее — вынужденное возвращение к затворнической жизни в деревне: перед ее глазами предстоящие годы выстраивались в бесконечный страшный ряд.
Не прошло и года со дня бегства Фрэнсис из Уайтхолла, как она серьезно заболела. Сначала доктора думали, что причина недомогания — беременность, или лихорадка, или тяжелая ипохондрия, Но через несколько дней им стало ясно, что Фрэнсис заболела оспой. Доктор Фрейзер сразу отправил записку королю. Неприязнь Карла к Фрэнсис; его циничное убеждение, что она оставила его в дураках, — все это мгновенно исчезло, сменившись ужасом и жалостью.
Оспа! Вся ее красота может погибнуть! Именно эта мысль первой пришла ему в голову, прежде чем его охватила тревога за ее жизнь. Ему казалось, что красота Фрэнсис — почти священна, не подвластна ни Богу, ни человеку. И покуситься на эту красоту или погубить ее было в его глазах вандализмом, почти богохульством. Фрэнсис по-прежнему означала для него гораздо больше, чем он хотел бы признать, ибо эта женщина обладала свежестью и чистотой, которых не имела ни одна из тех, кого он знал, и эти качества делали Фрэнсис чрезвычайно привлекательной для его усталого сердца, полного горьких разочарований.
Он немедленно навестил бы ее, но доктора не советовали ему делать это из опасения, что он заразится и распространит инфекцию. Тогда Карл решил написать письмо. Но как он ни старался, чтобы письмо получилось доверительным и безмятежным, слова звучали фальшиво, ибо Карл не верил сам себе. У него не осталось веры ни во что, и, конечно, он не верил в долг Божий сохранить женскую красоту для мужских глаз. Карл считал Бога беспечным должником, который не заботится о том, чтобы его счета были оплачены. Король послал Фрэнсис лучших докторов и постоянно справлялся у них о ее состоянии.
Как она себя чувствует? Не стало ли ей лучше сегодня? Хорошо! Она веселая? А следов не останется? Доктора всегда, говорили ему то, чего он ожидал от них, но Карл всегда знал, когда ему лгали.
В конце первой недели мая — более месяца спустя — Карлу разрешили навестить Фрэнсис. Когда его карета въехала во двор Сомерсет Хауса, он увидел, что там уже скопилось множество экипажей. Очевидно, прошел слух, что приедет король, и все захотели присутствовать при сцене встречи. Карл выругался вполголоса, лицо окаменело от гнева.
Черт их подери, эти мелкие, грязные умишки, за их омерзительное любопытство и отвратительную манеру совать нос в чужую беду.
Он вышел из кареты и вошел в дом. Миссис Стюарт, мать Фрэнсис, ожидала его. Карл с первого взгляда понял, что миссис Стюарт нервничает, вот-вот разрыдается, и опасался, что доктора лгали ему.
— О ваше величество! Как я рада, что вы пришли! Она так хочет видеть вас! Поверьте, сир, Фрэнсис не может простить себе, что так подло поступила с вами!
— Как она себя чувствует?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145