«Прискорбная ирония судьбы, - подумала Джои, - если кровать сломается и меня до смерти раздавит оргия».
- Ух ты, - услышала она голос Медеи.
- Ага, - гордо согласился Чаз.
- Это нормально?
- Только не говори, что тебе не нравится.
- Нет, просто он… - Медея запнулась, - я что-то не припомню, чтобы он был таким…
- Счастливым.
- В точку.
«Чаз умер и попал в рай для свиней, - подумала Джои. - Он может трепаться о своем члене всю ночь напролет».
Джои съежилась, когда Медея забралась на кровать, но никаких сейсмических последствий это не возымело. На минуту или две разговор затих, но потом Чаз внезапно застонал:
- Боже, ты меня прикончишь!
- Почему ты так напряжен? - спросила Медея ровным голосом инструктора по йоге. - Расскажи мне, что не так, сердце мое.
- Мне кажется, ты пытаешься открутить мне ногу. Может, пропустим эту часть?
- Пропустим нашу разминку? Ни за что, милый.
Джои пожалела, что лежачее положение не позволяет ей взглянуть в зеркало на стене.
- Разминка нужна только одному органу, - говорил тем временем Чаз, - а не то он взорвется.
- Хорошо, хорошо. Расслабься.
Общение между Чазом и Медеей становилось все менее вербальным, и вскоре возня наверху приняла знакомый воинственный ритм. Но ревность Джои или отвращение скоро были вытеснены ее опасениями за свою жизнь. Чаз налегал все сильнее, и Джои ладонями и коленями подперла крестовины кроватной рамы. Опыт говорил ей, что эта стадия займет от десяти до двадцати минут, в зависимости от того, сколько вина выпил муж. Джои закрыла глаза и постаралась отрешиться от того, что происходило на расстоянии вытянутой руки. Ее план требовал трезвого расчета. Она дождется, пока Чаз окажется на грани кульминации, и выскочит, как чертик из табакерки; сигналом будет низкий волчий вой, который всегда предшествовал его эякуляции.
Летучая нестройная мелодия неслась с кровати и струилась по комнате - Медея мурлыкала, Чаз решительно хрюкал, изображая перкуссию.
«Интересно, это какая-то чудная тантрическая мантра, - думала Джои, - или просто фальшивое исполнение по-настоящему кошмарной песни?»
Внезапно ее муж прохрипел:
- Черт, почему я ничего не чувствую?
- А? - Мурлыканье оборвалось.
- Я сказал, что ни черта не чувствую! - яростно выпалил Чаз.
- Не смей останавливаться. Давай, давай, мой сладкий. Кроватные пружины печально скрипнули, когда он слез.
Джои представления не имела, что пошло не так - уж если ее муж начал, только взрыв атомной бомбы не даст ему закончить.
- Я одеревенел, - пожаловался он.
- Ой, да все нормально. Давай, продолжай, - взмолилась Медея.
- Тебе, может, и нормально.
- Давай я тебе помогу, милый…
- Нет! Не надо!
- Да господи боже. - Безмятежная Медея начала злиться.
Что-то приглушенно хлопнуло, и Джои увидела босые ноги Чаза - он решительно освободил кровать.
- Что это за духи? - спросил он.
- Я ничем не душилась. Это масло или, может, черничные свечи.
- Эти чертовы свечи тут ни при чем. Я слышу запах духов, - заявил Чаз. - Тех самых, которыми пользовалась моя жена.
Ледяная тишина, затем:
- Твоя жена?
- Покойная жена, - быстро поправился Чаз.
- А почему ты никогда не говорил мне, что был женат?
Джои начала болеть за Медею. «Скажи ей правду, ты, трус».
- Это очень болезненные воспоминания, - объяснил он.
- Когда она умерла, Чаз?
Повисла тишина иного рода, но такая же неуютная. Джои все бы отдала, чтобы увидеть, какое у Чаза лицо.
- Я бы не хотел об этом говорить, - сказал он. - Это очень меня расстраивает.
- Очень, но явно не слишком, - съязвила Медея. - Вижу, ты все еще готов к бою.
- Нуда, у него отдельное мнение на этот счет.
Ему не удалось развеселить Медею.
- Я же говорю, я не пользуюсь духами. Если ты что-то слышишь, это твое воображение.
«Это "Шанель"», - едва не прошептала Джои.
Перед отъездом с острова она невинно чуть-чуть подушилась за ушами. Очень важно, что Чаз разобрал ее аромат среди всех этих вонючих сладких испарений передвижной нарколавки Медеи.
- Все, я ухожу, - объявила Медея.
- Нет, давай еще раз попробуем.
- Мне не нравятся вибрации в воздухе, Чаз.
- Погоди секундочку. Останься. Пожалуйста.
В голосе Чаза звенело подлинное отчаяние. Увидеть, как его отшили, ничуть не хуже, чем выпрыгнуть из засады с обручальным кольцом, каковое действо. Джои решила отложить на потом из симпатии к Медее.
Которая уже выбралась из постели и бодро собирала свечи и масла.
- Ты не можешь уйти. Ты не можешь, - умолял Чаз. - Только посмотри на меня!
- Очень впечатляет. Отлей его в бронзе.
- Хочешь принять ванну? Можно попробовать в ванне. - Он зажал ее в угол, их ноги почти соприкасались.
- Чаз, я сказала «нет».
- Ну давай. Не ломайся.
Джои услышала гортанный вскрик, который перешел в медленный мучительный стон.
- Хватит! - наконец выпалил Чаз.
- Ты определенно не умеешь слушать, - заметила Медея.
- Ты - делаешь - мне - больно!
- На курсах рефлексологии нам показывают специальные упражнения, чтобы руки были сильнее. Чувствуешь?
- О боже, - сказал Чаз.
- Спорим, я могу его сломать, как кусок хлеба?
- Прости, что не рассказал о жене. За все прости.
- Не надо давить мне на жалость, - произнесла Медея.
- Прекрати. Ногти…
- Длинные, правда?
- Я тебя умоляю. Я тебя умоляю, - хныкал Чаз.
Джои была в восторге. У девушки отличный стиль.
- Я ухожу, - продолжала Медея, - но если ты хотя бы качнешь этой штукой в мою сторону до того, как я выйду за дверь, я тебя так изуродую, что ты в жизни больше ни с кем не сможешь заняться сексом. Даже с самим собой. Усек?
- Да. Ой! Да!
Они оделись в полном молчании. Джои легко могла себе представить глаза мужа: ошеломленные, как у побитого щенка. Она уже видела такое, когда врезала ему за то, что он обозвал ее нехорошим словом.
- Ну, пока. - Медея остановилась в дверях. Джои заметила, что на Медее пеньковые сандалии.
- Прости за сегодня. Правда, - сказал Чаз. - Можно я тебе как-нибудь позвоню?
- Ты что, блин, серьезно?
И тут пол задрожал под Джои, будто с потолка свалился холодильник. Откуда-то из дома понеслись нечеловеческие вопли.
- О боже, - вяло произнес Чаз. - Ну что еще?
Медея уже бежала, когда Чаз нашел то, что искал, в прикроватной тумбочке. Джои Перроне подождала, пока он пробежит по коридору, выскочила из-под кровати и выглянула из-за угла. Столовый нож в руке казался хрупким и нелепым, но она не смела его бросить.
Шторы были опущены на всех окнах спальни, кроме одного.
Мик Странахэн заглянул в дом и был обескуражен тем, что увидел: здоровенного мужика, совершенного голого и с большущей бутылкой «Маунтин Дью» в зубах. Сначала Странахэну показалось, что на мужике грязный свитер, но, присмотревшись, он понял, что это поразительно развитый волосяной покров. Мужик сидел в одиночестве и смотрел по телевизору кантри-видеоклипы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98