А вслух сказал:
- Будем надеяться, майор. Но у Советов тоже есть танки. И, боюсь, гораздо больше, чем у нас. Может быть, в три или четыре раза.
- «Кристи русский»! Они имеют только противопульное бронирование и слабы перед пушками наших Т-IV!
- Будем надеяться, - повторил Гудериан.
- Наша авиация сильней, - упрямо сказал Байерлейн.
- Вы, господа, забываете еще один фактор.
Оба офицера вопросительно посмотрели на Гудериана.
- Забываете русского солдата. А между тем этот солдат разбил войска гениального полководца Наполеона. В первую мировую войну мне довелось составить собственное мнение по этому вопросу. Русские смелы, выносливы, неприхотливы. Я не знаю солдата лучше русского, не считая, разумеется, наших. В свое время Фридрих Второй имел все основания сказать, что русского солдата недостаточно убить; нет, после этого его надо еще повалить. И с этим солдатом нам придется столкнуться.
- Исход войны решает теперь техника, - возразил подполковник Либенштейн.
- Да, это значительно увеличивает наши шансы на победу, - согласился Гудериан.
Когда офицеры ушли, генерал, откинувшись в кресле, закрыл глаза, перебирая детали разговора. Он не заметил, как вошла Маргарита. Поднял веки только тогда, когда услышал ее голос.
- Я прошу, Гейнц, чтобы это не повторялось. Достаточно того, что ты работаешь днем. Вечер принадлежит семье.
- Не волнуйся, дорогая, - поцеловал он руку жены. - Было очень важное дело.
- Напишу сыновьям, они проберут тебя, - мягче сказала Маргарита.
Взяв поднос, она направилась к двери.
- Ты ложишься? - спросил он.
- Приму ванну и спать.
- Сегодня четверг… Я приду к тебе.
- Хорошо.
Маргарита улыбнулась и, выйдя из комнаты, нотой прикрыла дверь.
* * *
Рота возвращалась с занятий по тактике. Весь день провели на открытом поле, по которому режущий ледяной ветер крутил поземку, учились переползать и маскироваться. Красноармейцы промерзли, шагали усталые и голодные. Как назло, к вечеру поднялась вьюга. Противогазы, подсумки, вещевые мешки потяжелели, облепленные снегом. Винтовочные ремни резали плечи.
Туго приходилось толстому Сашке. Лицо распаренное, жаркое, все в каплях: то ли от пота, то ли от растаявшего снега. Короткие ноги передвигал с трудом - вязли в белом месиве. Виктор пожалел Фокина, взяв у него вещевой мешок, заметил:
- Это, брат, не в трубу дуть.
- Хорошо тебе, черту голенастому, журавлю, - огрызнулся Сашка и надолго затих, только сопел носом.
Приумолк и балагур Карасев. Шатал согнувшись, пряча лицо от ветра. Противогазная сумка била по спине.
Мимо, обгоняя строй, пробежал лейтенант Бесстужев. Резво прыгал в сугробах, будто и не устал за день. Капитан Патлюк ушел с поля еще в обед, и роту сейчас вел Бесстужев.
- Козлом скачет, мать его неродимая, - выругался Лешка. - Двужильный он, что ли?
- Привычный.
Лейтенант исчез в голове колонны за белой занавесью пурги. Оттуда вскоре раздался крик старшины Черновода:
- Тан-ки!
Рота остановилась. Сперва никто не понял, в чем дело.
- Танки противника! Рассыпайсь! Гранаты к бою!
У Виктора холодок по сердцу пробежал. «Настоящие?!» Но тут же сообразил - выдумка Бесстужева.
Красноармейцы сыпанули в обе стороны от дороги, падали в снег, прятались за кустами. Виктор по пояс провалился в сугроб, рядом барахтался Карасев, шепотом ругал страшным виртуозным матом и Бесстужева, и старшину, и райвоенкома, пославшего его в пехоту.
Минут пять провалялись в снегу, потом пошли строиться. У Фокина жалкое, измученное лицо.
- Измотался, Витя.
- Держись за локоть. Ну, крепче.
Колонна снова потянулась по занесенному проселку. Неуемный ветер гнал навстречу, бойцам сухой и колючий снег.
Капитан Патлюк, вздремнувший после обеда дома, встречал роту на повороте дороги, чтобы самому довести до казармы. Бесстужев подбежал с докладом. Колонна медленно проползала мимо. Красноармейцы сутулились, все белые от снега. Позади тащились отставшие.
- Стадо баранов, - сказал Патлюк.
- Люди устали, товарищ «капитан. - У Бесстужева щеки румяней обычного, снег налип на бровях.
- Привыкнуть пора.
Капитан занял место в голове колонны. Обернувшись лицом к строю, пятясь задом, крикнул:
- Веселей, орлы! Запевала, песню!
В середине строя раздался простуженный, хрипловатый голос Фокина:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…
Десятка два бойцов поддержали: недружно, вразнобой закончили куплет:
Выходила на берег Катюша,
На высокий на берег крутой…
Капитан поморщился.
- Отставить! Нищего за хвост тянете. Другую давай!
Фокин и Айрапетян начали про трех танкистов, и опять песня угасла - не подхватил строй.
- Р-р-рота-а! - рявкнул Патлюк. - Стой!
Колонна встала. Сзади подходили отставшие.
Капитан влез на пенек.
- Петь будем?
Молчание. Слышно только тяжелое дыхание людей.
- Петь будем?
- Будем, - ответило несколько голосов.
Капитан спрыгнул с пенька, зло визгнул под сапогами снег.
- Рота, слушай мою команду! С места бего-ом, марш!
Красноармейцы затрусили тяжело, медленно, лязгая оружием. Некоторые, столкнувшись, падали. Потом ребята сообразили - стали падать, не сталкиваясь. Иные отдохнуть, иные - от нахлынувшего озорства. Кругом вьюга, белая муть, поди разберись тут, с кем что случилось. Рота растянулась метров на двести.
- Стой!
Над сбившейся толпой клубился пар. В полусумраке Патлюк различал злые упрямые лица. Ну, что ж, он тоже упрям!
Капитан подождал, пока взводные наведут порядок, выровняют шеренги. Крикнул, напрягая голосовые связки:
- Будем петь?
Молчание.
- Рота-а-а! - Он вскинул руку и резко опустил ее. - Ложись!
Красноармейцы повалились в снег.
- Встать!
Поднимались медленно, опираясь на винтовки, отряхивали шинели.
- Ложись!
- Встать!
На одну секунду Патлюку стало жалко усталых людей… Но разве его жалели? Надо сломить их, чтобы знали: слово командира - закон.
- Ложись!
- Встать! Петь будем?
Снова молчание.
- Ну, хорошо. - Голос Патлюка зловеще повеселел. - Сейчас мы пойдем обратно. Будем идти, пока запоете. Дело ваше, можете шагать хоть до утра. Я не устал, мне не к спеху.
- Издеваетесь? Не скоты мы! - крикнули вдруг из строя.
Капитан повернулся резко.
- Кто сказал? Бесстужев, ваш взвод?
- Мой.
- Это я сказал и еще повторю. - В первую шеренгу выдвинулся Карасев, без шапки, с подоткнутыми полами шинели. - Не скоты мы, нечего в снег валять.
- Десять суток ареста за разговоры в строю… Шапка где?
- Затоптали где-то.
- Разберитесь, Бесстужев.
Лейтенант вошел в строй, говорил негромко:
- Дьяконский, Айрапетян, Носов - всем петь. Всем до одного, весь взвод.
- Нашли шапку? - нетерпеливо крикнул Патлюк, похлопывав по колену перчаткой.
- Нет.
- Отправьте его в казарму… Рота, последний раз спрашиваю: петь будем?
- Будем! - жидко ответили из второго взвода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235