Несколько раз промелькнули бледные женские лица.
Особенно жалко выглядели хвостовые вагоны. Их черные, обгорелые стенки были изрешечены десятками пробоин. А у одного верх смят в гармошку, будто его прессом давили с двух сторон.
Вид этого поезда подействовал на красноармейцев удручающе. Бойцы поеживались, вздыхали.
- Вы смотрите, смотрите внимательней, товарищи, - говорил Игорь. - Запоминайте, что они делают.
- Вот сволочи, - ругался Егоркин. - По красному кресту били!
- Может, не видели?
- А они что, слепые, немцы-то? Небось, браток, они не хуже нас с тобой видят.
- По санитарному-то он безо всякого опасения…
- Законом запрещено.
- Ребяты, вот тоже сказанул грамотей. Какой на войне может быть закон? Тута все навыворот. В гражданке убил человека - значит бандюга. А тут успел неприятелю шею свернуть - значит герой. Вот тебе и закон.
- Конвенция такая есть, - упрямился кто-то. - Раненых запрещает трогать.
- Энта конвенция у Гитлера на гвоздике в сортире висит, во где…
Эшелон медленно подтянулся к станции, остановился за стрелками. Что происходит впереди, невозможно было разглядеть за дымом. Иногда там ухало, рвалось что-то, сверкали вспышки огня. После этого дым становился еще гуще. По вагонам ползли разные слухи. Одни говорили, что немцы сбросили воздушный десант; другие - что к станции прорвались танки.
Пришел лейтенант Магомаев и дал команду первой роте построиться возле вагонов.
- Будем восстанавливать пути, - объяснил он.
На станции скопилось не менее десяти эшелонов. Перрон был разбит, деревья в станционном скверике лежали вывернутые вместе с корнями. На путях, изрытых воротками, горели вагоны.
Магомаев привел роту к разбомбленному составу. Красные теплушки были опрокинуты набок. Уцелевшие на путях - иссечены осколками. Возле перевернувшихся платформ валялись искалеченные походные кухни, повозки, противотанковые пушки: одна - без колес, другая - с изогнутым щитом, у третьей отбита станина. Много было трупов. Хоть и боязно было смотреть в лица мертвых, Игорь перевертывал их, стараясь не запачкаться кровью. Подносил к губам карманное зеркальце, чтобы узнать, не дышит ли человек.
Потом они пришли в такое место, где трупы лежали навалом: обгорелые, бесформенные, разорванные на части. Вероятно, бомбы попали прямо в теплушки. Сладковатый, тошнотворный висел тут запах. Игорь, чувствуя, что не в силах сдержать рвоту, побежал за вагоны, прикрыв рот рукой. На крайнем пути стоял почти не пострадавший эшелон с танками и бронемашинами. Перед ним красноармейцы заравнивали полотно, рабочие наскоро укладывали рельсы. Сюда с поля долетал ветерок. Игорю стало лучше.
Рота приступила к работе. Два взвода расчищали железнодорожное полотно. Красноармейцы третьего взвода собирали убитых, относили их за станцию, в песчаный карьер. Игоря, едва он вернулся сюда, снова вырвало.
Лейтенант Магомаев разыскал позеленевшего, ослабевшего Булгакова возле эшелона с танками.
- Иди в батальон, без тебя справимся.
- Нет, - заупрямился Игорь, - Раз все могут, значит, и я смогу.
- Все на финской насмотрелись этого лиха, а тебе в новинку.
- И мне привыкать надо.
- В таком случае отправляйся в первый взвод. Там ребята молодые, я их воронки засыпать поставил.
Игорь пошел. Взял лопату, и, не глядя по сторонам, принялся бросать землю в неглубокую ямку. В это время возле вокзала начали часто бить в колокол. Все прекратили работу.
- Воздух! Воздух! - раздались крики.
Красноармейцы побежали, и Булгаков за ними. Перепрыгнул через поваленный семафор и остановился: впереди было открытое поле.
- Ложись, политрук!
- Да где они? Летят разве?
- Не туда смотришь. Левее!
Прикрывшись ладонью, Игорь глянул на солнце, и у него даже зарябило в глазах. Самолеты шли в два яруса. Внизу - покрупнее, по девять в ряд. А над ними, как мошкара, вились истребители прикрытия. Возле вокзала захлопали зенитные пушки, перед самолетами возникли бурые клочья дыма. Расползались они медленно пятнали чистое небо.
- Выше бери, выше! - кричали красноармейцы.
Зенитчики будто услышали их, снаряды начали рваться над бомбардировщиками. Маленький истребитель с разгону влетел в дым разрыва, но инерции еще проскочил вперед и, переворачиваясь через крыло, понесся к земле. Упал в поле. Красноармейцы смотрели на него и поэтому не заметили, как сбросили немцы первые бомбы. Услышав свист, Игорь упал в узкую канаву, прямо на лежавших в ней бойцов. Раздался треск, грохот, землю шатнуло, и снова стало тихо. Зенитки больше не стреляли. Только прерывисто гудели авиационные моторы.
Три отбомбившихся самолета уходили, набирая высоту. А на станцию наплывала следующая группа - шесть развернувшихся фронтом ширококрылых машин. От них отделились большие черные капли. Игорь закрыл глаза, весь напрягся, считая секунды. Он считал долго, но взрыва не последовало. Поблизости раздались глухие, хлюпающие удары, будто лопалось что-то. По спине хлестнуло мокрым. Над землей поползла отвратительная ядовитая вонь.
- Газы! Газы! - завопило сразу несколько голосов.
Громко и испуганно скомандовал лейтенант Магомаев:
- Противогазы надеть!
У Игоря не отстегивалась пуговица на сумке. Он выдернул пуговицу с мясом. Одержав дыхание, натянул маску. Через запотевшие стекла плохо было видно, что творится вокруг. Самолеты все еще гудели поблизости, но взрывов не было. Только время от времени повторялись глухие, лопающиеся удары и сухо трещало что-то, будто ломали доски.
Красноармейцы, пришедшие на работу без противогазов, бежали подальше от страшного места. Они уже не смотрели вверх: газы были ужаснее бомб. Несколько самолетов пронеслись над ними, высыпав из бомбовых люков груду новых, белых еще, тележных колес. Ударяясь о землю, деревянные колеса разбивались вдребезги, ступицы и крупные щепки попадали в людей. А немецкие летчики корчились от смеха в своих кабинах, глядя на бегущих и падающих красноармейцев. Веселую шутку придумали летчики в этот день.
Целый час кружились бомбардировщики над узловой станцией, не давая восстанавливать путь. Кружились, но почти не бомбили. Сбрасывали чугунные чушки, колеса и бочки, наполненные дерьмом из отхожих мест. Бойцы, понявшие, в чем дело, вставали из укрытий, матерились, грозили немцам кулаками, стреляли из винтовок.
Игорь едва не плакал от оскорбления, от того, что люди не имели возможности отплатить за нанесенную обиду. Он долго лежал в противогазе, потея и задыхаясь. Сначала он думал, что их облили жидким ипритом… Отравляющие вещества - это еще можно было понять. Но такой мерзости, какую придумали фашисты, Игорь не мог бы предположить никогда.
На войне прощается многое. Но унижение, которому подвергают тебя, не забывается. За унижение мстят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235