Вместе с Айрапетяном он стоял несколько минут за деревом. Немецкий пулемет бил торопливо, сыпал в их сторону трассирующие цепочки пуль. Потом вдруг замолк, и сразу везде прекратилась стрельба, только грохнули еще две или три гранаты.
Осторожно вышли на дорогу. На повороте лежал опрокинутый мотоцикл. Рядом еще один, совсем целый: в коляске, у пулемета, откинувшись назад, сидел немец. Бесстужев выстрелил в него из нагана, но, когда подбежал ближе, увидел, что немец уже мертв, каска его смята сильным ударом и сдвинулась так, что закрыла ему все лицо.
К Бесстужеву подошли красноармейцы. Остановился рядом тяжело дышавший Дьяконский. Сказал со злостью:
- Чертовы паникеры, сколько шуму наделали. Тут и дела-то на пять минут.
- Мотоциклисты?
- Ну да, их всего шестеро или семеро. А в темноте их, наверно, за целую роту приняли. Нахально воюют, дьяволы. Будь тут одни мобилизованные, ей-богу, фронт бы прорвали. И откуда они взялись, не пойму. На парашютах, что ли, спустились вместе с мотоциклами?
- Через мост они, - объяснил Айрапетян. - Они среди коров ехали. Мы их только на мосту заметили. Открыли огонь, а они сразу сюда. Ну и на новеньких наскочили.
- Дьяконский, сколько у тебя сейчас людей? - спросил Бесстужев.
- Сто два человека.
- Веди к мосту. Немцы за первой разведкой вторую пошлют. Встретишь их. А мост… - Бесстужев колебался. Конечно, проще всего взорвать мост, и дело с концом. Но на той стороне останутся беженцы, стада, может быть, подойдут еще и машины с ранеными.
- Мост успеем, - понял его колебания Дьяконский. - Я возьму взвод и перейду на ту сторону. Там километрах в двух дорога - не развернешься. Слева лес, справа болото. Заткну это горлышко - ни одна мышь не проскочит. Если дам две красные ракеты - рвите мост.
- А вы как?
- Отойдем лесом и вплавь.
- Действуй, - разрешил Бесстужев. - Телефониста захвати с собой. Звони, если что, - понизил он голос. - Тяжело мне… Понимаешь, не в себе я… Человека убил вот.
- За дело, - сказал Виктор.
- Думаешь, так надо? - с надеждой спросил Бесстужев, ища оправдания тому, что совершил сгоряча.
* * *
Ночь наступила безлунная и очень темная. На западе по всему горизонту небо охвачено было багровым заревом: на его фоне смутно обрисовывались черные вершины сосен. Немцы подожгли деревни, расположенные вдоль линии фронта. Много раз уже видел Виктор такую картину, и всегда становилось как-то не по себе. Казалось, будто огненный вал катится вслед за нашими войсками от самой границы, испепеляя все живое.
- И за Минском жгли, и здесь жгут, - негромко сказал Дьяконскому красноармеец-телефонист. - Там ведь в деревнях ребятишки да бабы остались. Они-то куда теперь? Погляжу на зарево, и жуть берет. Вдруг до наших мест немцы дойдут…
- Они этого и добиваются.
- Чего? - не понял связист.
- Да чтобы нас с тобой жуть взяла. Надеются грохотом, жестокостью, пожарами людей запугать. Чтобы драпали, не оглядываясь. Запугивать и уничтожать - вот у них идея какая. Мне комиссар Коротилов об этом рассказывал. Помнишь комиссара?
- Как же не помнить, - ответил боец. - Правильно он говорил. Только немцы зря такую надежду имеют. Во мне эти пожары злость разжигают. Может, конечно, и найдутся у нас какие хлюпики, только вряд ли. Мне ведь не от страха жутко. За людей переживаю, которые под немцем остались.
- Ты с ребятами насчет этого потолкуй, - посоветовал Виктор. - Особенно с новичками, из пополнения.
- Сделаю, товарищ командир. Я ведь до войны у себя во взводе агитатором был, - с гордостью ответил телефонист.
…Дьяконский не спал всю ночь, ожидая противника. Должны же были фашисты организовать поиски невернувшейся разведки. Но немцы что-то не очень беспокоились о своих. Или боялись темноты, или считали, что разведчики забрались слишком далеко и возвратятся позже. За ночь по дороге прошло несколько больших стад коров и свиней, ехали беженцы.
На рассвете с реки и с болот потянуло холодом. Дьяконский пожалел, что не захватил плащ-палатку. Красноармейцы, дремавшие в мелких окопчиках, вскакивали с посиневшими лицами, затевали борьбу, бегали, согреваясь, между деревьями. Людей тут было немного, всего три десятка, но Дьяконский с ними чувствовал себя уверенно. Большинство - саперы, остатки той роты, которая первой вошла в отряд комиссара Коротилова. Ребята обстрелянные, на бога их не возьмешь. И вооружены хорошо. Во взводе четыре ручных и один станковый пулемет, штук пятнадцать трофейных автоматов. Вещевые мешки натощак не поднимешь: полны гранатами и патронами.
Виктор взял под расписку у пастухов свинью. Ее тут же освежевали. Нашлись любители: отправились в глубь леса, невпроворот наварили и нажарили на костре мяса. Бойцы наелись плотно.
На высокую сосну на бугре Дьяконский посадил двух наблюдателей. Дорога оттуда просматривалась далеко, но противника не было видно, хотя по распорядку дня время завтрака у немцев прошло и они уже должны были наступать.
Командир взвода сержант-сапер, крепыш, остриженный под «бокс», ночью уснул. Виктор приказал не будить
его. Теперь сержант чувствовал смущение: - доверили взвод, а он дрых, как сурок.
- Кемарнул малость. Сморило, - сказал он, неловко улыбаясь.
- Хорошо. Я днем посплю, если тихо будет.
- Тут, командир, мысль у меня есть. На дорогу я смотрел… Немцы-то ведь колонной ездят. А здесь с одной стороны лес, с другой - топь. И проселок дерьмовый. Низина. Видал - гать наложена. А потом еще поворот как раз…
Он вопросительно посмотрел на Дьяконского: продолжать ли?
- Ну-ну!
- Нам бы пушку сюда. Замаскировать в кустах. Пропустить сколько-нисколько машин и шлепнуть. Если даже танк - на повороте борт откроет. Подбитые машины задним дорогу загородят. А которые впереди - мы их причешем. Еще бы десяток мин на дороге поставить, и совсем лафа. Как думаешь?
- Ты после войны демобилизуешься? - помолчав, спросил Виктор.
- А чего? - обиженно замигал сержант. - Ну, демобилизуюсь, факт.
- Не надо. Иди лучше на курсы комсостава учиться. Сержант посмотрел недоумевающе, соображая, разыгрывает его ротный или нет. Спросил неуверенно:
- Думаешь, стоит?
- Определенно. Образование-то какое?
- Неполное среднее.
- Учись, - сказал Дьяконский. - А о твоем предложении доложу сейчас командиру батальона.
Телефонист с аппаратом сидел в ямке под кустом орешника, обгладывал свиную кость. Увидев ротного, вскочил, вытер рукавом сальные губы.
- Смотри мне, если трубку замаслишь, - пригрозил Дьяконский.
- Не, я аккуратно, тряпочкой.
Виктор позвонил. К телефону подошел старшина Черновод - сразу узнал его писклявый, как у скопца, голос. Попросил позвать старшего лейтенанта.
- Они спят, - почтительно ответил старшина. - Они всю ночь сидели. - Понизив голос и, наверно, оглянувшись, добавил: - Спирт пили.
- С кем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235