Однажды во второй половине дня, когда за окнами сгустились ранние декабрьские сумерки, а в казарме зажглись электрические лампочки в проволочных колпаках, взвод Бесстужева изучал Устав караульной службы.
- Носов! - вызвал лейтенант.
- Я! - вскочил длинный, нескладный красноармеец с большими оттопыренными ушами.
- Вы на посту. Ночь. Слышите шаги. Ваши действия?
- Кричу: стой!
- Только не кричу. Командую: стой, кто идет?
- Стой, кто идет? - повторил Носов.
- Вам ответили: разводящий со сменой.
- Ну, скажу, чтобы разводящий подошел, а остальные подождали.
- Вы очень вежливый человек, Носов! Смысл ответа верен. Но в уставе есть четкая формулировка. Ее надо запомнить твердо. Фокин!
- Я!
- Как надо скомандовать?
- Разводящему идти, остальным стоять.
- Дьяконский!
- Разводящий ко мне, остальные на месте.
- Вот так, - кивнул Бесстужев.
На его румяном лице задвигались брови: вверх, вниз, вверх, гармошкой собирая кожу на лбу.
- Повторите, Фокин.
Сашка не успел ответить. Лейтенант скомандовал:
- Встать! Смирно!
- Отставить, отставить, - махнул рукой подошедший Патлюк. - Садитесь, товарищи. Что, орлы, словесные крепостя берем?
- Учимся, товарищ капитан.
- Учитесь или мучитесь? - подмигнул Патлюк. - Дело невеселое, по себе знаю.
- Да, уж это не у тещи на блинах, - заявил Карасев, рыжая голова которого красовалась в первом ряду.
- Не у тещи, орлы, верно. А учить надо. В нашем деле без устава ни шагу не сделаешь. И начальство требует.
Виктор видел, как чуть заметно поморщился Бесстужев. Или завидовал он капитану, умевшему запросто говорить с людьми, или не нравился ему панибратский тон ротного?
Красноармейцы были рады капитану. Все празднично блестело на нем, пуговицы и сапоги, глаза и зубы. Свежевыбритый, пахнущий духами, он приходил из того свободного мира, где были девушки, танцы, кино, где не нужно было соблюдать распорядок дня, думать о взаимодействии частей затвора…
- Ну, посмотрим, чему вы научились, - сказал Патлюк, и красноармейцы сразу перестали улыбаться. Отвечать самому ротному - это не шутка.
- Вот вы, - икнул пальцем капитан.
- Красноармеец Карасев.
- Какое первое действие бойца при команде «чистить винтовки»?
- Сперва вынимаю затвор, потом шомпол.
- А самое первое?
- Затвор, - уверенно сказал Карасев.
- Я учил их именно так, - задвигал бровями Бесстужев.
Капитан сделал жест рукой: помолчите. Ноздри у Патлюка раздувались, он с трудом сдерживал смех.
- Не знаете, Карасев?
- Никак нет, товарищ капитан.
- Тогда слушайте. Как возьмешь винтовку из пирамиды, первое действие - на номер взгляни, твой или нет. А для чего это надо? Чтобы не вычистить винтовку ленивого соседа. Ясно?
- Ясно, - сказал Карасев, а по голосу чувствовалось: не понял шутки.
- Садитесь… Ну, еще всем вопрос. Что делает часовой, когда на штык его винтовки садится воробей?
Эта загадка была с седой бородой. Ее задавали, наверное, еще суворовским гренадерам. Виктор не мог промолчать - хотелось поддержать честь своего взвода:
- Часовой спит.
- А разве положено спать на посту?
- Это, товарищ капитан, вопрос для школьников, - голос Виктора прозвучал сухо и резко.
В самом деле, дурачками, что ли, считает их ротный?
С лица Патлюка медленно сошла улыбка. Пристально, изучающим взглядом смотрел он на красноармейца. Капитан уже приметил этого бойца. На нем ладно, как на старослужащем, сидела гимнастерка, и выглядел он старше своих товарищей. Патлюк привык видеть молодых красноармейцев робеющими перед командиром. Он любил говорить с ними так, чтобы они ловили каждое слово, смотрели ему в рот. Капитану было лестно сознавать, что он, бывший счетовод, окончивший пять классов, распоряжается студентами, техниками, бухгалтерами, не говоря уже о колхозных парнях. На гражданке Патлюк был бы незаметным человеком среди них, а здесь он пользовался уважением, его побаивались. А этот высокий красноармеец с выпяченным вперед подбородком без всякой робости смотрел ему прямо в глаза, и капитану казалось, что боец вот-вот усмехнется.
- Ваша фамилия?
- Красноармеец Дьяконский.
- Я вас спрашиваю, а не школьника: положено часовому спать на посту?
- Не положено.
- Вот так надо отвечать. Коротко, без штатской болтовни… Лейтенант Бесстужев!
- Слушаю.
- Обратите внимание на четкость ответов. Продолжайте занятия.
«Обиделся он, что ли?» - думал Виктор, глядя в спину удаляющемуся Патлюку.
Вечером, в свободный час, красноармейцы занимались своими делами: подшивали подворотнички, чистили пуговицы, писали письма. В ленинской комнате полно народу. За длинным столом сидели любители чтения, листали газеты, журналы. В углу на диване человек пять плотно сдвинулись возле Карасева, разговаривали потихоньку, чтобы не мешать другим. Виктор, решавший шахматную задачу, слышал шепот Лешки.
- Не выдумываю, сам видел. На побудке. Все уже в строю стоят, а он дрыхнет. Дневальный хвать за одеяло: «Фокин, подъем!» А Сашка и не чешется. Перевернулся на другой бок и храпит. Ну, тут дежурный к нему: «Фокин, такой-сякой, вставай!» А Сашка ногой брык. Ему, ребята, может, снится, как он с Анькой в лопухах обнимается. Обоими руками подушку облапил и сопит. Ну, старшина Черновод видит, что на всю роту позор - сам за него взялся. Раз! - одеяло долой и как рявкнет: «Тревога!»
- Не бреши, - сказал Фокин. - Дежурный меня поднял, а не старшина.
- Ты же не помнишь, спал.
- Молчи, Саша. Принимай критику.
- Да! Старшина, значит, командует тревогу, и одеяло с него долой. А Фокин перевернулся на другой бок и опять слит. Тогда я говорю: «Товарищ старшина, его не так будить надо». - «А как?» - «Разрешите мне», - «Валяй!»
- Черновод так не скажет.
- Вроде этого… Я, значит, подошел к Фокину, нагнулся и говорю потихоньку: «Сашка, обед!» Он как вскинется, чуть меня не сбил. Глазами спросонок лупает: «Где мой котелок? Куда бежать?»
- Ну и здоров ты муку молоть, - добродушно ворчал Фокин.
- Тише, жеребцы, почитать дайте, - крикнул от стола Носов.
- А ты вухи заткни, - посоветовал кто-то. - Хошь, паклю дам?
- На его уши по пуду надо.
- Га-а-а!
Носов с грохотом отодвинул стул.
- Вот доложу политруку про ваш балаган…
- Брось, - примирительно сказал Фокин. - Ну, пошутили, и все.
- Каждый раз так!
Носов вышел. В комнате наступила тишина.
- Политрука нет, кажется, - неуверенно произнес Фокин.
- Темную надо Носову… Доносчик, гад, - выругался Карасев. - Я ему, стерве, ноги по вырываю и спички вставлю.
- Не горячись, Алексей, - предупредил Дьяконский. - Не болтай лишнего.
Дверь распахнулась. Появился лейтенант Бесстужев. За его спиной маячила стриженая, с оттопыренными ушами голова Носова.
- Товарищи, шумно у вас здесь, - сказал Бесстужев.
Красноармейцы заулыбались. Лейтенант - не грозный политрук, разноса не будет.
- Надо мной смеются, - объяснил Фомин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235