Антонина Николаевна укладывала в повозке вещи. Ни она, ни отец не ехали провожать Игоря. Райисполкомовский кучер, приходившийся Насте дядей, обещал доставить ребят в сохранности, вытравить билеты и посадить в поезд. Со станции кучер должен был привезти троих командированных из области - места в тележке не оставалось.
- Смотри, Настя, тут курица, - говорила Антонина Николаевна, засовывая под сено узелок. - Ее ешьте сегодня же, жарко, испортится. Яички полежат подольше. Сало до места не открывайте… Тут вот сушеные грибы. Это Степану Степановичу - он любит. Ты тоже поживешь у Ермакова первое время, у него большая квартира.
Настя слушала внимательно, морща лоб и стараясь запомнить все, как еще недавно слушала Антонину Николаевну на уроках литературы. Было приятно, что ей поручают заботу об Игоре. И не кто-нибудь - его мать. Настя будто близким человеком стала в их семье.
Из калитки, с хрустом разжевывая огурец, вышел кучер. За ним Булгаков.
- Так ты того, вернешься - зайди, - говорил он. - Расскажешь обстоятельно, как и что.
- Можешь не сумлеваться, Григорь Митрич. У меня на станции дежурный - свой человек.
- Все же зайди.
- Это как водится… Ну, где же пассажир ваш?
- В самом деле, где же он? - спохватилась Антонина Николаевна. - Мама, не видела?..
Игорь в это время шел по саду вслед за хмурым и молчаливым Славкой. Братишка вел его в дальний конец, в малинник. Игорь мысленно прощался с деревьями, со старой беседкой.
В саду чувствовалось уже приближение осени: поблекла трава, меньше было цветов. Созревала рябина. Ее красные гроздья ярко пылали среди начинающей желтеть листвы. На солнцепеке было жарко, а в тени держалась прохлада. Долго не высыхала теплая августовская роса.
- Зачем ты позвал меня? - спросил Игорь.
- Узнаешь. - На лице Славки - таинственное выражение. - Сюда иди.
В зарослях малины - старая груша с сухой, без листьев, вершиной. Славка напнулся, отодвинул камень. Открылось дупло возле самых корней.
- Это мой склад… Не говорил раньше, а теперь все равно.
Славка достал из дупла газетный сверток, перевязанный крест-накрест тонким шнуркам.
- Что тут? - удивился Игорь.
- Сам посмотри, тебе это.
- Что за чертовщина!
Игорь развернул газету. Под ней - большой конверт из плотной серой бумаги. Торопливо разорвал его.
Носовые платки, штук шесть или восемь, аккуратно сложенные, лежали в конверте. И на уголке каждого вышита буква «Б». Игорь пошарил в пакете, нет ли записки. Ее не было. Хотел прижать платок к горячей щеке, но постеснялся при Славке, сунул в карман.
- Она… сама приходила?
- А то кто же…
- Ну и оказала что-нибудь?
- Нет, ничего… Хотела конфету дать, а я не взял, не маленький, - торопясь, рассказывал Славка. Напускная таинственность и серьезность слетели с него, прорвалось то, что хранил в себе со вчерашнего дня. - Мы за садом в «чижика» играли. А она все ходила и ходила мимо. В белом платье и косы вот так вокруг головы, как обручи… Потом я хотел через забор лезть, а она позвала. Говорит, передай вот это Игорю, но не сейчас, а обязательно завтра, перед отъездом. И просила, чтобы я не сказал от кого.
- И ты молчал?
- Что же я, трепач, да? Слово ведь дал. И потом еще она волновалась очень, прямо даже жалко. Все время воротник теребила.
- Поди ближе, - позвал Игорь, садясь на траву.
Подтянув Славку к себе, усадил рядом, долго смотрел в его веснушчатое лицо, гладил колючие короткие волосы. Славка присмирел, прижался плечом.
- Ты сходи к ней, - попросил Игорь. - Скажи спасибо. И еще окажи, что всегда помню. Ладно?
- Ладно, - вздохнул Славка. - Только ты и про нас помни: и про меня, и про Людку.
- На каникулы скоро приеду.
- Да, скоро! После второй четверти… Слышишь, зовут тебя.
- Иго-о-орь! Иго-о-орь! - несся со двора голос Антонины Николаевны.
Сразу за городом тележку обогнала грузовая автомашина. Спустилась вниз, к пересохшей речонке, поднялась по косогору и скрылась за горизонтом, а над дорогой долго еще клубились плотные тучи пыли. Она забивалась в нос, от нее першило в горле. Относимая ветерком, пыль медленно оседала на буром поле созревающего овса.
Игорь лежал, уткнувшись лицом в сено, сладко пахнувшее клевером, слушал мягкое шлепанье лошадиных копыт. Было немного неловко перед кучером: хотел проститься со своими по-мужски, с веселой шуткой, но, когда целовал мать, не выдержал, выступили на глазах слезы.
Настя сидела на краю тележки, свесив ноги, задумчиво улыбалась чему-то своему. Потом вдруг сказала сокрушенно:
- Ой, ведь помидоры-то забыла я! Так и лежат на окне.
- Обойдешься. Когда в дальний путь едешь, всегда что-нибудь забудешь, - отозвался кучер.
Серая кобылка бежала бодро, не в тягость была ей, застоявшейся в конюшне, легкая повозка.
- Игорь! - Девушка склонилась к его уху.
- Ну?
- А ведь мы едем! - оказала, будто только узнала. - В институт едем! Вместе! - засмеялась она.
Булгаков молча пожал плечами.
На косогор лошадь поднималась шагом. Медленно уползали под колеса тележки рубчатые следы шин, глубоко отпечатавшиеся в серой пыли. Слева тянулось сжатое поле с желтыми скирдами на нем. С другой стороны дороги - лазурный посев льна-долгунца.
Когда кончился подъем, кучер остановил лошадь возле дерева, одиноко торчавшего на взгорье. Достал из кармана кисет, обернулся.
- Ну, ребяты, смотрите на город. Последний раз.
Тут наши одуевские всегда прощаются, ежели уезжают куда.
Игорь и Настя спрыгнули с тележки. Видна была только верхняя, ближняя к ним часть города. В разливе садов выступали красные пятна крыш. Высоко в небо врезалась тонкая колокольня Георгиевской церкви.
Милый маленький городок, с немощеными улицами, с кривыми переулками и деревянными домами! Сколько связано с тобой! Вон с той горы в детстве катался на санках. Десять лет, сперва с сумкой, а потом со старым маминым портфелем ходил в школу, белая стена которой едва замени а сейчас издалека. И уже не различишь тот сад, где встречался с любимой девушкой, не разыщешь глазами свой дом. Там, в городе, остались родные, остались друзья.
Еще утром все это было настоящее. А теперь это прошлое, отодвинувшееся назад. И возврата к прошлому не будет. Если и приедешь сюда, то уже совсем другим человеком…
- Ну, хватит, ребяты, ехать пора, - позвал кучер. - Поезд не лошадь, ждать не будет.
Игорь словно очнулся, сбросил задумчивое оцепенение и с удивлением заметил, что держит в своей руке руку Насти. И отпускать ее руку ему не хотелось.
- Поезжайте, мы пройдем немного! - крикнул он.
Пошли по обочине, по пропыленному, прижавшемуся к земле подорожнику. Начался спуск. Вершина косогора обрезала горизонт позади, будто стеной отделила их от городка. Зато впереди далеко-далеко видна была дорога. Она бежала серой лентой среди полей, петляла, сворачивала то вправо, то влево, скрывалась в оврагах и вновь выбегала из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235