Зрелище, бесспорно, было необычное, но оно вряд ли привлекло бы внимание Зелима, если бы в следующее мгновение он не услышал лай волков и не увидел, как из зарослей вышли две фигуры. От них и от рыбаков юношу отделяло примерно одинаковое расстояние, он замер, не желая искать защиты у старого Кекмета и прочих, и, остерегаясь, приблизился к незнакомцам. Те же вышли из леса так уверенно и спокойно, словно его заросли не таили никаких опасностей, и, улыбаясь, направились к искрящейся на солнце воде.
Глава II
Присмотревшись, Зелим решил, что путники не опасны. На них было приятно смотреть, внешность их выгодно отличалась от грубой наружности его товарищей-рыбаков. Легкость их поступи свидетельствовала о незаурядной силе, а также о том, что ноги их не знали переломов, болезней и разрушительного воздействия возраста. В представлении Зелима именно так должны были выглядеть царь и царица, только что оставившие свой прохладный дворец, где они купались в благовонных маслах. Их кожа, такая разная по цвету (никогда прежде Зелиму не доводилось встречать людей с такой темной кожей, как у женщины, и с такой светлой, как у мужчины), блестела в солнечных лучах. У обоих были длинные волосы, и некоторые пряди, заплетенные в косы, походили на змей, извивавшихся в пышных шевелюрах. Все это было достаточно необычно, но и это было не все. Зелима потрясла невероятная насыщенность красок их одежд. Никогда, даже во сне или в мечтах, он не видел заката столь багряного, как эти одеяния, не видел у птиц таких ярких зеленых перьев. Их одежды почти касались земли и были широки и просторны, но Зелиму казалось, что он различает под складками очертания восхитительных тел, ему нестерпимо захотелось увидеть путников обнаженными. И, осознав свое желание, он не почувствовал стыда, он рассматривал незнакомцев безбоязненно, не думая о том, что такое откровенное внимание может вызвать их гнев. Столь совершенная красота должна быть готова к поклонению и восторгу.
С той минуты, как взгляд его упал на чудесную пару, Зелим словно прирос к земле, а путники, шествуя к воде, постепенно приближались к нему, и по мере того, как сокращалось разделяющее их расстояние, взгляду юноши открывались все новые удивительные подробности. Он заметил, например, что шея, лодыжки и запястья женщины украшены многочисленными ожерельями и браслетами из камней не менее темных, чем ее кожа, но переливающихся всеми цветами радуги. У мужчины были свои украшения: сквозь разрезы в одежде были видны его могучие бедра, покрытые нарисованными или вытатуированными изысканными узорами.
Но самую удивительную деталь Зелим различил лишь тогда, когда всего несколько шагов отделяло странников от кромки воды. Улыбнувшись своему спутнику, женщина с величайшей нежностью извлекла из складок одеяния крошечного младенца. Ребенок, оторванный от материнской груди, тут же заплакал, и отец и мать, склонившись над ним, принялись ласково уговаривать его, и вскоре малыш затих. Видел ли свет более счастливого младенца, подумал Зелим. Его баюкают прекрасные руки, над ним склоняются прекрасные лица, и душа его, несомненно, уже знает о своем благородном происхождении. Зелим не мог представить себе большего счастья.
Успокоив ребенка, родители о чем-то заговорили между собой. Беседа была не из приятных. Судя по яростным взглядам, которыми они обменивались, по их нахмуренным лицам и недовольным жестам, у них произошла размолвка.
Они уже не замечали ребенка, на которого только что изливали потоки любви и ласки, ссора разгоралась. Пожалуй, лучше здесь не задерживаться, подумал Зелим в первый раз с тех пор, как увидел диковинных путников. Если кто-то из этой парочки – или, не дай бог, оба – выйдет из себя, страшно подумать, к чему это может привести. Но несмотря на свой страх, Зелим не мог отвести глаз от сцены, которая разыгрывалась перед ним. Он сознавал, что, как бы ни было опасно оставаться и наблюдать за их ссорой, это ничто по сравнению с горечью, которую ему придется испытать, если он покинет место действия. Вряд ли мир еще раз будет столь благосклонен и снова откроет ему подобное зрелище. То, что он смог полюбоваться этими людьми, – счастье, дарованное ему не по заслугам. Если он, гонимый страхом, поспешит прочь, значит, он ничтожный глупец, и ему нечего трястись за свою жалкую жизнь. Значит, он заслуживает смерти, и подарок судьбы, достойный лишь храбреца, был напрасным. Нет, Зелим покажет судьбе, на что он способен, и не упустит своего случая. Какая, бы опасность ему ни грозила, он не двинется с места и будет смотреть во все глаза, об увиденном он расскажет детям, а те, когда придет пора, расскажут детям своих детей.
Но не успели все эти мысли пронестись у него в голове, как ссора улеглась так же внезапно, как и началась. И тут Зелим пожалел, что вовремя не унес ноги. Женщина вновь занялась ребенком, а ее супруг, во время ссоры стоявший к юноше спиной, бросил взгляд через плечо, увидел Зелима и поманил его.
Зелим не двинулся. Ноги отказывались служить ему, а все его внутренности трепетали, он прилагал героические усилия, чтобы не намочить штаны. Он вдруг перестал думать о том, что расскажет своим детям. Все, что он хотел, – чтобы песок под ногами расступился и скрыл его в прохладной темноте, там, где его не отыщет взгляд этого человека. Тем временем женщина усугубила положение, обнажив грудь и дав ее ребенку. Ее грудь была роскошной, пышной, восхитительной. Зелим понимал, что пожирать похотливым взглядом женщину на глазах мужа, по меньшей мере, неразумно, но ничего не мог с собой поделать.
Мужчина вновь поманил пальцем Зелима и на этот раз окликнул его.
– Подойди, рыбак, – произнес он негромко, но Зелиму показалось, будто этот приказ прозвучал над самым его ухом. – Не бойся, – ободрил мужчина.
– Не могу, – пролепетал Зелим, так как ноги его по-прежнему не желали подчиняться.
Но прежде чем слова эти сорвались с губ юноши, его тело откликнулось на призыв незнакомца. Мускулы, несколько мгновений назад непокорные и непослушные, сами понесли его, не дожидаясь, пока сознание Зелима отдаст им распоряжение. Мужчина удовлетворенно улыбнулся, наблюдая за этим доказательством могущества своей воли, и, несмотря на весь свой трепет, Зелим улыбнулся в ответ. Должно быть, прочие рыбаки, если они до сих пор наблюдают за ним, восхищаются его смелостью, подумал юноша.
Женщина, устроив ребенка у груди, тоже не сводила глаз с Зелима, хотя в отличие от мужчины взгляд ее был далеко не приветливым. Зелим мог лишь догадываться о том, какое сияние исходит от ее лица, когда она пребывает в хорошем настроении. Даже сейчас, когда что-то тревожило ее, сияние это казалось ослепительным.
Примерно в шести шагах от супругов Зелим остановился, хотя мужчина не приказывал ему поступить так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Глава II
Присмотревшись, Зелим решил, что путники не опасны. На них было приятно смотреть, внешность их выгодно отличалась от грубой наружности его товарищей-рыбаков. Легкость их поступи свидетельствовала о незаурядной силе, а также о том, что ноги их не знали переломов, болезней и разрушительного воздействия возраста. В представлении Зелима именно так должны были выглядеть царь и царица, только что оставившие свой прохладный дворец, где они купались в благовонных маслах. Их кожа, такая разная по цвету (никогда прежде Зелиму не доводилось встречать людей с такой темной кожей, как у женщины, и с такой светлой, как у мужчины), блестела в солнечных лучах. У обоих были длинные волосы, и некоторые пряди, заплетенные в косы, походили на змей, извивавшихся в пышных шевелюрах. Все это было достаточно необычно, но и это было не все. Зелима потрясла невероятная насыщенность красок их одежд. Никогда, даже во сне или в мечтах, он не видел заката столь багряного, как эти одеяния, не видел у птиц таких ярких зеленых перьев. Их одежды почти касались земли и были широки и просторны, но Зелиму казалось, что он различает под складками очертания восхитительных тел, ему нестерпимо захотелось увидеть путников обнаженными. И, осознав свое желание, он не почувствовал стыда, он рассматривал незнакомцев безбоязненно, не думая о том, что такое откровенное внимание может вызвать их гнев. Столь совершенная красота должна быть готова к поклонению и восторгу.
С той минуты, как взгляд его упал на чудесную пару, Зелим словно прирос к земле, а путники, шествуя к воде, постепенно приближались к нему, и по мере того, как сокращалось разделяющее их расстояние, взгляду юноши открывались все новые удивительные подробности. Он заметил, например, что шея, лодыжки и запястья женщины украшены многочисленными ожерельями и браслетами из камней не менее темных, чем ее кожа, но переливающихся всеми цветами радуги. У мужчины были свои украшения: сквозь разрезы в одежде были видны его могучие бедра, покрытые нарисованными или вытатуированными изысканными узорами.
Но самую удивительную деталь Зелим различил лишь тогда, когда всего несколько шагов отделяло странников от кромки воды. Улыбнувшись своему спутнику, женщина с величайшей нежностью извлекла из складок одеяния крошечного младенца. Ребенок, оторванный от материнской груди, тут же заплакал, и отец и мать, склонившись над ним, принялись ласково уговаривать его, и вскоре малыш затих. Видел ли свет более счастливого младенца, подумал Зелим. Его баюкают прекрасные руки, над ним склоняются прекрасные лица, и душа его, несомненно, уже знает о своем благородном происхождении. Зелим не мог представить себе большего счастья.
Успокоив ребенка, родители о чем-то заговорили между собой. Беседа была не из приятных. Судя по яростным взглядам, которыми они обменивались, по их нахмуренным лицам и недовольным жестам, у них произошла размолвка.
Они уже не замечали ребенка, на которого только что изливали потоки любви и ласки, ссора разгоралась. Пожалуй, лучше здесь не задерживаться, подумал Зелим в первый раз с тех пор, как увидел диковинных путников. Если кто-то из этой парочки – или, не дай бог, оба – выйдет из себя, страшно подумать, к чему это может привести. Но несмотря на свой страх, Зелим не мог отвести глаз от сцены, которая разыгрывалась перед ним. Он сознавал, что, как бы ни было опасно оставаться и наблюдать за их ссорой, это ничто по сравнению с горечью, которую ему придется испытать, если он покинет место действия. Вряд ли мир еще раз будет столь благосклонен и снова откроет ему подобное зрелище. То, что он смог полюбоваться этими людьми, – счастье, дарованное ему не по заслугам. Если он, гонимый страхом, поспешит прочь, значит, он ничтожный глупец, и ему нечего трястись за свою жалкую жизнь. Значит, он заслуживает смерти, и подарок судьбы, достойный лишь храбреца, был напрасным. Нет, Зелим покажет судьбе, на что он способен, и не упустит своего случая. Какая, бы опасность ему ни грозила, он не двинется с места и будет смотреть во все глаза, об увиденном он расскажет детям, а те, когда придет пора, расскажут детям своих детей.
Но не успели все эти мысли пронестись у него в голове, как ссора улеглась так же внезапно, как и началась. И тут Зелим пожалел, что вовремя не унес ноги. Женщина вновь занялась ребенком, а ее супруг, во время ссоры стоявший к юноше спиной, бросил взгляд через плечо, увидел Зелима и поманил его.
Зелим не двинулся. Ноги отказывались служить ему, а все его внутренности трепетали, он прилагал героические усилия, чтобы не намочить штаны. Он вдруг перестал думать о том, что расскажет своим детям. Все, что он хотел, – чтобы песок под ногами расступился и скрыл его в прохладной темноте, там, где его не отыщет взгляд этого человека. Тем временем женщина усугубила положение, обнажив грудь и дав ее ребенку. Ее грудь была роскошной, пышной, восхитительной. Зелим понимал, что пожирать похотливым взглядом женщину на глазах мужа, по меньшей мере, неразумно, но ничего не мог с собой поделать.
Мужчина вновь поманил пальцем Зелима и на этот раз окликнул его.
– Подойди, рыбак, – произнес он негромко, но Зелиму показалось, будто этот приказ прозвучал над самым его ухом. – Не бойся, – ободрил мужчина.
– Не могу, – пролепетал Зелим, так как ноги его по-прежнему не желали подчиняться.
Но прежде чем слова эти сорвались с губ юноши, его тело откликнулось на призыв незнакомца. Мускулы, несколько мгновений назад непокорные и непослушные, сами понесли его, не дожидаясь, пока сознание Зелима отдаст им распоряжение. Мужчина удовлетворенно улыбнулся, наблюдая за этим доказательством могущества своей воли, и, несмотря на весь свой трепет, Зелим улыбнулся в ответ. Должно быть, прочие рыбаки, если они до сих пор наблюдают за ним, восхищаются его смелостью, подумал юноша.
Женщина, устроив ребенка у груди, тоже не сводила глаз с Зелима, хотя в отличие от мужчины взгляд ее был далеко не приветливым. Зелим мог лишь догадываться о том, какое сияние исходит от ее лица, когда она пребывает в хорошем настроении. Даже сейчас, когда что-то тревожило ее, сияние это казалось ослепительным.
Примерно в шести шагах от супругов Зелим остановился, хотя мужчина не приказывал ему поступить так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208