– И чья же это была одежда?..
– Его, – ответила она, слегка пожав плечами.
– Галили?
– Нет... его, – она снова пожала плечами, – отца.
– Ты нашла одежду нашего отца?..
– Ныне пребывающего на небесах. Да, именно так.
– И ты ее касалась?
– О, бога ради, Мэддокс, только не начинай все сначала. Это всего лишь одежда. Старые тряпки. Я даже не уверена, что он их когда-нибудь носил. Ты же помнишь, как отец обожал наряжаться.
– Нет, не помню.
– Быть может, он это делал специально для меня, – ухмыльнулась она. – Мы часто с ним сидели в его гардеробной...
– Спасибо, с меня достаточно.
Мне не нравилось, ни какой оборот принимал наш разговор, ни блеск глаз Мариетты, но было слишком поздно. Она уже разошлась и успокаиваться не собиралась.
– Ты сам напросился. Так теперь изволь выслушать, что я тебе скажу. Это все чистая правда. Все, до последнего слова.
– Я все же...
– Слушай, – не унималась она. – Тебе следует знать, каким он был, когда его никто не видел. Старым развратником. Если хочешь, непотребным человеком. У тебя уже встречалось такое словосочетание в романе? Я имею в виду: непотребный человек?
– Нет.
– Можешь меня процитировать.
– Это не войдет в книгу.
– Боже, ты порой напоминаешь мне старую деву, Мэддокс. Это же часть истории.
– Это не имеет ничего общего с тем, о чем я пишу.
– То, что отец-основатель нашей семьи был настолько гиперсексуален, что любил демонстрировать шестилетней дочери свой стояк? Это очень даже связано с тем, что ты пишешь в своей книге. – Она усмехнулась, и клянусь, любой богобоязненный человек сказал бы, что это лицо самого Дьявола. Так вызывающе красиво оно было, и такое откровенное удовольствие ей доставляло мое потрясение.
– Конечно, я была зачарована. Кстати, тебе известно происхождение этого слова? Знаешь, что оно означает? Подвергнуть действию чар. Чаще всего его употребляли, говоря о змеях...
– Почему бы тебе не уняться, а?
– Он владел этой силой. Еще как владел. Стоило ему махнуть своим змеем-искусителем, как я... тотчас оказывалась зачарованной, – она улыбнулась воспоминаниям. – И больше не могла отвести от него глаз. Следовала взором за ним повсюду. Мне, конечно, очень хотелось к нему прикоснуться, но отец сказал «нет». Когда ты станешь старше, говорил он, я покажу тебе, как это делается.
Замолчав, Мариетта уставилась в окно, где на синем небе проплывали облака. Одолеваемый стыдом, причиной которого, как ни странно, было мое любопытство, я все же не смог удержаться от вопроса:
– Ну и как? Показал?
Не отводя взора от окна, Мариетта ответила:
– Нет, так и не показал. Хотя наверняка хотел – это было написано у него на лице. Но не решился. Знаешь, я поделилась своим секретом с Галили. И в этом была моя ошибка. Сказала ему, что видела отцовского змея и что он привел меня в восторг. Разумеется, я заставила его поклясться в том, что он никому ничего не скажет. Но он меня выдал Цезарии, в этом я чертовски уверена. А та, видимо, устроила отцу взбучку. Она всегда меня к нему ревновала.
– Чушь, да и только.
– Это правда. И до сих пор ревнует. Знаешь, какую истерику она закатила, когда застала меня в его гардеробной. Прошло столько лет, а она все еще не дает мне приближаться к его вещам. – Наконец Мариетта отвлеклась от созерцания неба и посмотрела на меня. – Но моя истинная слабость – это женщины, – сказала она, – все в них обожаю. Чувства, запах, реакцию на мои прикосновения... Мужчин на дух не выношу. Разумеется, в определенном смысле. Все дело в том, что они жутко нескладные. Единственное исключение – наш папочка.
– Знаешь, ты смешна.
– Почему?
Вместо ответа я скорчил страдальческую гримасу.
– Нам нельзя жить по правилам, которыми руководствуются все остальные, – сказала она. – Потому что мы не такие, как они.
– Кто знает, может быть, следуя их правилам, мы стали бы немного счастливей.
– Счастливей? Я и так в экстазе. Я влюблена. И на этот раз вполне отвечаю за свои слова. Я влюблена. В деревенскую девушку, ни больше ни меньше.
– Деревенскую девушку?
– Знаю, звучит не слишком многообещающе, но она просто чудо, Мэддокс. Ее зовут Элис Пенстром. Мы познакомились с ней на деревенских танцах в Райли.
– Разве теперь принято устраивать деревенские танцы для лесбиянок?
– Это были обыкновенные танцы. Для мужчин и для женщин. Но ты же меня знаешь. Страсть как люблю помогать девушкам обнаруживать в себе такие склонности. Поверь, Мэддокс, Элис очаровательна. Кстати, мы с ней встречаемся уже почти три недели. Вот мне и захотелось одеться как-нибудь по-особенному.
– Поэтому ты решила подыскать себе что-нибудь подходящее среди отцовских вещей?
– Да. Я подумала, может, удастся найти среди них что-нибудь необычное. Что-нибудь, что заставило бы Элис пойти со мной. И, ты знаешь, мне это удалось. Как бы там ни было, хочу тебя поблагодарить за то, что ты отвлек Цезарию и она немного остыла. Обещаю тебя тоже когда-нибудь выручить.
– Ловлю на слове.
– Без проблем, – ответила Мариетта. – Мое слово – кремень, – и, взглянув на часы, добавила: – О, мне пора. Через полчаса у меня встреча с Элис. Я зашла, чтобы прихватить томик стихов.
– Стихов?
– Что-нибудь такое, что я могла бы прочесть ей. Нечто сексуальное и романтическое, чтобы настроить ее на нужный лад.
– Пожалуйста, библиотека в твоем распоряжении, – сказал я. – Кстати, надо полагать, мы снова заключили мир?
– Разве мы объявляли войну? – Мариетта взглянула на меня с недоумением. – А где расположен раздел поэзии?
– Его нет как такового. Стихи разбросаны по всем полкам.
– Тебе нужно навести здесь порядок.
– Покорно благодарю, но меня вполне устраивает все как есть.
– Тогда порекомендуй мне чего-нибудь.
– Если тебя интересуют стихи лесбиянок, то вон там есть томик Сафо и сборник Марины Цветаевой.
– Думаешь, Элис от них потечет?
– Господи, какой грубой ты иногда бываешь.
– Ну так да или нет?
– Не знаю, – фыркнул я, – не все ли тебе равно? Насколько я понимаю, ты ведь ее уже соблазнила.
– Верно, – рыская глазами по полкам, согласилась она. – Знаешь, какой потрясающий у нас был секс! Настолько потрясающий, что я решила ей сделать предложение.
– Надеюсь, ты шутишь?
– Ничуть. Я хочу жениться на Элис. Хочу, чтоб у нас был свой дом и дети. Десятки детей. Но сейчас мне нужно стихотворение... чтобы заставить ее почувствовать... ну ты догадываешься, что мне нужно... нет, не догадываешься... я хочу, чтобы она любила меня до боли.
– Тогда попробуй вон то, что слева от тебя, – указав ей на томик стихов, предложил я.
– Что именно?
– В бирюзовом переплете.
Мариетта достала с полки книжку.
– Эти стихи написаны монахиней.
– Монахиней? – Мариетта собралась было вернуть книгу на место.
– Погоди, – остановил ее я. – Дай ей шанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208