Он сказал, что встретился с дамой, которую поначалу чуть было не принял за видение. Она показалась ему настолько совершенной, красивой и благородной, что это никак не вязалось со всей обстановкой этого полного призраков места. Должно быть, Оливия, как ее звали, была столь очарована своим новым знакомым, воспылавшим к ней самыми искренними чувствами, что пригласила его отправиться почти на другой конец города затем, чтобы познакомиться с ее другом. И Никельберри пошел.
Прежде чем вернуться ко мне, он не только встретился с этим ее другом, носящим странное имя – Галили...»
Словно пораженная ударом молнии, Рэйчел прервала чтение и, подняв глаза, увидела бесновавшуюся вокруг толпу, которая к тому времени оставила свои места за столиками и, продолжая распевать все ту же песнь в честь именинника, кружилась по залу. Сам виновник торжества, явно переусердствовавший с выпивкой, был не в состоянии не только встать, но даже не понимал их громогласных поздравлений. Раздобыв для Рэйчел двойную порцию бренди и что-то для себя, Дэнни стал пробираться среди раскачивающихся из стороны в сторону участников вечеринки, что оказалось не так-то просто и требовало сноровки. Воспользовавшись его замешательством, Рэйчел вновь заглянула в дневник, втайне надеясь, что прочитанные ею последние слова исчезнут.
Но ничего подобного не произошло, и она во второй раз прочла:
«...С этим ее другом, носящим странное имя – Галили...»
Рэйчел пыталась убедить себя, что это был совсем другой человек, живший и умерший задолго до появления на свет того Галили, которого знала она.
Подстрекаемая любопытством, она успела пробежать глазами еще несколько строк, прежде чем Дэнни подошел к их столику.
«...Но также испытал на себе его благородство, и мой приятель как-то неуловимо изменился. Наб уговаривал и меня пойти познакомиться с этим человеком, утверждая, что общение с ним излечит мои душевные раны, полученные в этом городе...»
– Что читаете? – спросил Дэнни, опуская бокалы на стол. Но у Рэйчел перед глазами продолжали стоять слова Холта:
«...Раны, полученные в этом городе...»
– О, всего лишь старый дневник, – ответила она.
– Семейное наследие?
– Нет.
«...Излечит раны...»
– Вот ваш бренди, – произнес Дэнни, усаживаясь за стол и пододвигая один из бокалов к Рэйчел.
– Спасибо, – сказала она, пригубив напиток и ощутив на губах и языке его обжигающий вкус.
– Что-нибудь не так? – спросил Дэнни.
– Нет, все хорошо.
– Вы выглядите немного встревоженной.
– Нет... просто... последние несколько дней... – прочитанное в дневнике капитана Холта так ее поразило, что ей с трудом удавалось формулировать свои мысли. – Боюсь показаться грубой, но на меня сейчас столько всего свалилось. Вот что я нашла в квартире, – Рэйчел протянула Дэнни конверт с письмами и фотографиями.
Обведя бар испытующим взглядом и удостоверившись, что никто не проявляет к его персоне особого внимания, он осторожно взял из ее рук конверт и вытащил содержимое.
– Я не считала их, – произнесла Рэйчел, – но думаю, здесь все.
– О, да. В этом я не сомневаюсь, – подтвердил Дэнни, пожирая глазами свидетельства своего недавнего романа. – Очень вам благодарен.
– А что вы собираетесь с этим делать?
– Сохраню на память.
– Только будьте осторожны, Дэнни, – сверкнув глазами, предупредила Рэйчел. – Не вздумайте никому рассказывать о Марджи. Я бы не хотела... ну, вы понимаете...
– Да, вы бы не хотели, чтобы мое тело выловили в Вест-Ривер.
– Я вовсе не то имела в виду...
– Я прекрасно понимаю, что вы имели в виду, – сказал он, – и признателен вам за это. А насчет меня можете не беспокоиться. Обещаю, буду вести себя как примерный мальчик.
– Ну и хорошо, – с этими словами она осушила свой бокал и приготовилась встать. – Спасибо за бренди.
– Уже уходите?
– Дела не ждут.
Поднявшись со стула, Дэнни несколько неловким жестом взял Рэйчел за руку.
– Пусть это звучит банально, – сказал он, – но я и правда не знаю, что бы без вас делал. – Он вдруг превратился в двенадцатилетнего подростка. – Вам, верно, пришлось очень рисковать.
– Ради Марджи... – сказала она.
– Да, – он слегка улыбнулся в ответ. – Ради Марджи.
– А у вас все будет хорошо, Дэнни, – она пожала ему руку. – Я уверена, со временем у вас все образуется.
– Да? – сказал он с сомнением в голосе. – Боюсь, мои лучшие времена прошли вместе с Марджи, – он поцеловал Рэйчел в щеку. – Она любила нас обоих, правда? Это кое-что значит.
– Это очень многое значит, Дэнни.
– Да, – согласился он, силясь придать бодрости своему голосу. – Вы правы. Это очень многое значит.

Глава Х
К тому времени, как Рэйчел отправилась на такси в обратный путь и, погрузившись в дневник, с упоением продолжила открывать для себя страницу за страницей жизнь капитана Холта, Гаррисон, раскинувшись в глубоком кресле, что стояло напротив окна столовой, приступил к четвертой за ночь бутылке виски. Предавался он этому занятию отнюдь не в одиночку, а в обществе Митчелла, который сидел напротив зажженного по его просьбе камина и по части опьянения превзошел самого себя, оставив далеко позади рекорды буйной студенческой юности. Расчувствовавшиеся до слез под действием спиртного и изливая друг перед другом душу с той же легкостью, с какой вливали в себя виски, они говорили о не оправдавших их доверия женах, признавались в своем полном безразличии к брачному ложу и нежелании исполнять супружеские обязанности. Клялись друг Другу в верности и преданности, прощая и обещая вычеркнуть из памяти случаи взаимного предательства, если таковые имели место в прошлом, и, что самое главное, обсуждали в подробностях тактику своих дальнейших действий, ибо обнаружили свое полное одиночество.
– Ведь знаю же, что нельзя оглядываться назад. Ни к чему хорошему это никогда не приводило и не приведет... – нечленораздельно бормотал Митчелл.
– Верно, не приведет...
– Но ничего не могу с собой поделать. Стоит мне только вспомнить, как все начиналось.
– Не так уж замечательно все складывалось, как тебе сейчас кажется. Воспоминания лгут. Особенно те, которые мы считаем самыми лучшими.
– Неужели ты никогда не был счастлив? – сказал Митчелл. – Ни разу в жизни? Ни одного дня?
Гаррисон ненадолго задумался.
– Знаешь, вот если б ты сейчас не спросил, – наконец ответил он, – я бы, пожалуй, и не вспомнил тот день, когда усадил тебя на муравьиную кучу. Муравьи искусали тебе всю задницу. Тогда я был чертовски счастлив. Помнишь?
– Помню ли я...
– За это меня так отлупили, что надолго остались синяки.
– Кто отлупил? Отец?
– Нет, мама. Она никогда не доверяла ему в делах особой важности. Верно, знала, что мы его никогда не боялись. Так вот она отделала меня так, что на мне живого места не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208