Вот и сейчас,
свободная в своей наглости старуха, напоминавшая со стороны огромную
гору тряпья, схватила за руку задумавшегося гражданина и недвусмысленно
предложила:
-Дяденька, позолоти ручку, а я всю твою жизнь нарисую.
Дяденька, впрочем, быстро пришел в себя и с самоуверенной усмешкой
сказал:
-Так угадай мое имя, красавица.
Цыганка беспечно посмотрела в глаза клиенту и в ужасе отпрянула.
Через несколько тяжелых мгновений она снова взглянула ему в глаза и
изрекла:
-Имя твое я узнала, но вслух не скажу. Отпусти меня с богом.
Гражданин смешался от неожиданного ответа и неуклюже протянул
какую-то мелочь. Та, не глядя, взяла деньги и, слегка качнув головой,
исчезла в толпе, откуда через некоторое время донеслось:
-Горыныч!
Из того самого места, где исчезла старуха, появился курчавый
увалень и бросился тискать обалдевшего гражданина.
-Ну, старик, ну ты даешь, совсем не изменился. Нет, заматерел
малость,конечно. Да ты узнаешь меня, змей?
-Узнаю, - неуверенно ответил гражданин, лихорадочно вспоминая, кто
же так тискает.
-Давай отойдем в сторонку, что мы здесь на проходе, - курчавый
по-свойски взял Горыныча под руку и подвел к парапету, отделявшему
кафедру от проезжей части. - Ну-ка, мужики, - обратился курчавый к
молодым людям, сидевшим на парапете, - подвинтесь-ка, дайте старикам
место.
Те нехотя встали и молча отошли в сторону.
-Садись, Горыныч, а я на тебя смотреть буду и слушать тебя буду, -
курчавый продолжал вертеть собеседника, будто тот был некогда
потерянной и внезапно найденной вещью. - Ну рассказывай, рассказывай.
Как здесь, проездом?
-Нет, я здесь живу.
-Как?! Ты - и вдруг здесь, у нас, в Южном? Послушай, Горыныч, ты
меня разыгрываешь. Да нет, - снова сокрушался битюг, - ну тебя, змей.
-А ты сам-то как сюда попал? - решил прояснить дело Горыныч.
-Черт тебя дери, тоже мне, сравнил божий дар с яичницей. Ох,
Горыныч, расстроил ты меня, ну скажи, что в командировку приехал, ну,
на конференцию там или еще куда, - канючил курчавый, потом повернулся
и, прищуриваясь, начал разглядывать часы, установленные на крытом
рынке.
-Полседьмого. Слушай, Горыныч, давай по чуть-чуть.
Через полчаса они сидели на открытой террасе ресторана "Южный",
пили фирменный коктейль с одноименным названием, составленный из ста
граммов водки, ломтика лимона и кусочка льда, и вспоминали события
десятелетней давности. Впрочем, вспоминал в основном курчавый, а
Горыныч слушал, рассеянно разглядывая центральную улицу. Час пик
прошел, схлынул сосредоточенный поток труженников города. Вечер вступил
в свои права, сияли холодным светом газоразрядные лампы на магазине
"Охотник", что напротив, тянуло прохладным осенним ветерком. Внутри
приятно выделялось хмельное тепло. Горыныч слушал и удивлялся, как
много малозначительных и несущественных деталей люди помнят о своих
студенческих годах.
-Первый раз я тебя увидел на зачете у Бальтазара, - говорил
курчавый. - Бальтазара помнишь? Неужели забыл? Как же, Бальтазаров,
заклятый друг всего униженного и оскорбленного студенчества!
-Помню, помню, - успокоил Горыныч.
-А про китайский волчок помнишь?
-Про волчок? - удивленно переспросил Горыныч.
-Так если ты волчок забыл, как же ты можешь Бальтазара помнить? Да
ты здоров ли, друг мой? - курчавый подозрительно посмотрел на Горыныча.
- Ты же меня тем волчком перевернул, я, может быть, во всякую ненастную
погоду тем волчком мучаюсь. Да-а, - курчавый перешел к разговору с
самим с собой, - главный Бальтазаровский вопрос, а главное - не вопрос,
а ответ. Знатный ответ. Я долго кровопийцу изучал, я ему пять раз зачет
сдавал. Ты знаешь, Горыныч, он всем один и тот же вопрос задавал. Билет
послушает, покемарит, а потом достанет вдруг из кармана китайский
волчок, кругленький такой, снизу красный, а сверху белый, и ножка у
него сверху беленькая, - крутанет его за ножку, волчок немного
повертится и на ту самую ножку становится, - курчавый крутанул рукой
перед носом Горыныча и щелкнул пальцами. - Вот так. Тот долго на ножке
вертится. А после он и спрашивает у бедного студента: "Почему?" И все,
абсолютно все знали, что будет Бальтазар волчок крутить, и даже все
знали ответ! Но не правильный ответ, а тот ответ, который нужно было
сказать, чтобы Бальтазар удовлетворился. Ну, по первому разу никто не
верит, что такое может быть, и пытается обяснить оригинальное природное
явление. Начинает накручивать про моменты сил, трение качения, про
всякие там кориолисовы ускорения. Бальтазар даже головой кивает, вроде
как одобряет, ну а в конце и говорит: "Что за чепуху вы тут мне
несли?". И злой такой становится и кричит: "Следующий!". Следующий
приходит побашковитее, про энергетический принцип ему завирает, про
то,про се. Бальтазар, конечно, дураком его обзывает, говорит, тупицы вы
отборные. А ему-то нужно всего было сказать, - курчавый сделал паузу и
изрек не своим голосом: - "Волчок потому переворачивается, что низ у
него красный, а верх белый." Конечно, совестно такое при товарищах
говорить, вот народ и мялся, надеялся на снисхождение. Но Бальтазар не
знал снисхождения, сволочь была отъявленная, без страха и упрека. В
конце концов народ ломался, говорил, чего надо, и зачет получал. Я же
пять раз ему сдавал. Ну, думаю, собака, хрена ты от меня получишь. Я в
анналы полез, стариков с пятого курса нашел, говорят, бесполезно,
Сидоров, все ему так отвечали, и не таких обламывал; и наверх писали, и
на низ, у него там лапа; так что можешь посопротивляться, конечно, для
очистки совести, и услади ты его уже, неужели жалко. А мне жалко!
Противно врать, нет, я, конечно, не ангел, врать приходилось, но тут
же, извини меня, физика, чистая природа. Как же я могу природу
оскорблять, ведь она, бедная, фундаментальным законам подчиняется, а не
директивным документам.
-А ты уверен? - перебил однокашник.
-То есть? В каком смысле? - оторопел Сидоров.
-Ну, что природа фундаментальныи законам подчиняется? - однокашник
загадочно улыбнулся.
-Ты че, шутишь, что ли? Погоди, дай, доскажу...
-Ладно, ладно, я слушаю. Дальше, - примирился Горыныч.
-В общем, пошел я в пятый раз сдавать, ничего не решил, думаю, по
обстановке выяснится, - продолжал Сидоров. - Оставалось нас таких двое.
Бальтазар меня вызвал первым и спрашивает: "Так как же у нас с
китайским волчком?" Смотрю я на него, собаку, думаю, врезать бы тебе
сейчас по очкам, инквизиторская рожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
свободная в своей наглости старуха, напоминавшая со стороны огромную
гору тряпья, схватила за руку задумавшегося гражданина и недвусмысленно
предложила:
-Дяденька, позолоти ручку, а я всю твою жизнь нарисую.
Дяденька, впрочем, быстро пришел в себя и с самоуверенной усмешкой
сказал:
-Так угадай мое имя, красавица.
Цыганка беспечно посмотрела в глаза клиенту и в ужасе отпрянула.
Через несколько тяжелых мгновений она снова взглянула ему в глаза и
изрекла:
-Имя твое я узнала, но вслух не скажу. Отпусти меня с богом.
Гражданин смешался от неожиданного ответа и неуклюже протянул
какую-то мелочь. Та, не глядя, взяла деньги и, слегка качнув головой,
исчезла в толпе, откуда через некоторое время донеслось:
-Горыныч!
Из того самого места, где исчезла старуха, появился курчавый
увалень и бросился тискать обалдевшего гражданина.
-Ну, старик, ну ты даешь, совсем не изменился. Нет, заматерел
малость,конечно. Да ты узнаешь меня, змей?
-Узнаю, - неуверенно ответил гражданин, лихорадочно вспоминая, кто
же так тискает.
-Давай отойдем в сторонку, что мы здесь на проходе, - курчавый
по-свойски взял Горыныча под руку и подвел к парапету, отделявшему
кафедру от проезжей части. - Ну-ка, мужики, - обратился курчавый к
молодым людям, сидевшим на парапете, - подвинтесь-ка, дайте старикам
место.
Те нехотя встали и молча отошли в сторону.
-Садись, Горыныч, а я на тебя смотреть буду и слушать тебя буду, -
курчавый продолжал вертеть собеседника, будто тот был некогда
потерянной и внезапно найденной вещью. - Ну рассказывай, рассказывай.
Как здесь, проездом?
-Нет, я здесь живу.
-Как?! Ты - и вдруг здесь, у нас, в Южном? Послушай, Горыныч, ты
меня разыгрываешь. Да нет, - снова сокрушался битюг, - ну тебя, змей.
-А ты сам-то как сюда попал? - решил прояснить дело Горыныч.
-Черт тебя дери, тоже мне, сравнил божий дар с яичницей. Ох,
Горыныч, расстроил ты меня, ну скажи, что в командировку приехал, ну,
на конференцию там или еще куда, - канючил курчавый, потом повернулся
и, прищуриваясь, начал разглядывать часы, установленные на крытом
рынке.
-Полседьмого. Слушай, Горыныч, давай по чуть-чуть.
Через полчаса они сидели на открытой террасе ресторана "Южный",
пили фирменный коктейль с одноименным названием, составленный из ста
граммов водки, ломтика лимона и кусочка льда, и вспоминали события
десятелетней давности. Впрочем, вспоминал в основном курчавый, а
Горыныч слушал, рассеянно разглядывая центральную улицу. Час пик
прошел, схлынул сосредоточенный поток труженников города. Вечер вступил
в свои права, сияли холодным светом газоразрядные лампы на магазине
"Охотник", что напротив, тянуло прохладным осенним ветерком. Внутри
приятно выделялось хмельное тепло. Горыныч слушал и удивлялся, как
много малозначительных и несущественных деталей люди помнят о своих
студенческих годах.
-Первый раз я тебя увидел на зачете у Бальтазара, - говорил
курчавый. - Бальтазара помнишь? Неужели забыл? Как же, Бальтазаров,
заклятый друг всего униженного и оскорбленного студенчества!
-Помню, помню, - успокоил Горыныч.
-А про китайский волчок помнишь?
-Про волчок? - удивленно переспросил Горыныч.
-Так если ты волчок забыл, как же ты можешь Бальтазара помнить? Да
ты здоров ли, друг мой? - курчавый подозрительно посмотрел на Горыныча.
- Ты же меня тем волчком перевернул, я, может быть, во всякую ненастную
погоду тем волчком мучаюсь. Да-а, - курчавый перешел к разговору с
самим с собой, - главный Бальтазаровский вопрос, а главное - не вопрос,
а ответ. Знатный ответ. Я долго кровопийцу изучал, я ему пять раз зачет
сдавал. Ты знаешь, Горыныч, он всем один и тот же вопрос задавал. Билет
послушает, покемарит, а потом достанет вдруг из кармана китайский
волчок, кругленький такой, снизу красный, а сверху белый, и ножка у
него сверху беленькая, - крутанет его за ножку, волчок немного
повертится и на ту самую ножку становится, - курчавый крутанул рукой
перед носом Горыныча и щелкнул пальцами. - Вот так. Тот долго на ножке
вертится. А после он и спрашивает у бедного студента: "Почему?" И все,
абсолютно все знали, что будет Бальтазар волчок крутить, и даже все
знали ответ! Но не правильный ответ, а тот ответ, который нужно было
сказать, чтобы Бальтазар удовлетворился. Ну, по первому разу никто не
верит, что такое может быть, и пытается обяснить оригинальное природное
явление. Начинает накручивать про моменты сил, трение качения, про
всякие там кориолисовы ускорения. Бальтазар даже головой кивает, вроде
как одобряет, ну а в конце и говорит: "Что за чепуху вы тут мне
несли?". И злой такой становится и кричит: "Следующий!". Следующий
приходит побашковитее, про энергетический принцип ему завирает, про
то,про се. Бальтазар, конечно, дураком его обзывает, говорит, тупицы вы
отборные. А ему-то нужно всего было сказать, - курчавый сделал паузу и
изрек не своим голосом: - "Волчок потому переворачивается, что низ у
него красный, а верх белый." Конечно, совестно такое при товарищах
говорить, вот народ и мялся, надеялся на снисхождение. Но Бальтазар не
знал снисхождения, сволочь была отъявленная, без страха и упрека. В
конце концов народ ломался, говорил, чего надо, и зачет получал. Я же
пять раз ему сдавал. Ну, думаю, собака, хрена ты от меня получишь. Я в
анналы полез, стариков с пятого курса нашел, говорят, бесполезно,
Сидоров, все ему так отвечали, и не таких обламывал; и наверх писали, и
на низ, у него там лапа; так что можешь посопротивляться, конечно, для
очистки совести, и услади ты его уже, неужели жалко. А мне жалко!
Противно врать, нет, я, конечно, не ангел, врать приходилось, но тут
же, извини меня, физика, чистая природа. Как же я могу природу
оскорблять, ведь она, бедная, фундаментальным законам подчиняется, а не
директивным документам.
-А ты уверен? - перебил однокашник.
-То есть? В каком смысле? - оторопел Сидоров.
-Ну, что природа фундаментальныи законам подчиняется? - однокашник
загадочно улыбнулся.
-Ты че, шутишь, что ли? Погоди, дай, доскажу...
-Ладно, ладно, я слушаю. Дальше, - примирился Горыныч.
-В общем, пошел я в пятый раз сдавать, ничего не решил, думаю, по
обстановке выяснится, - продолжал Сидоров. - Оставалось нас таких двое.
Бальтазар меня вызвал первым и спрашивает: "Так как же у нас с
китайским волчком?" Смотрю я на него, собаку, думаю, врезать бы тебе
сейчас по очкам, инквизиторская рожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136