- Пойдемте
в ресторан, - предложил он тут же Иерониму.
Иерониму понравилась нагловатая веселость гражданина с тараканьими
усами, и он согласился.
-Вы знаете, кто я? - спросил Константин, допивая ресторанный
портвейн. - Я - герой нашего текущего времени, великий комбинатор в
своем роде. - Он полез в карман и достал нераспечатанную колоду карт. -
Вот новенькая колода, еще не залапанная, не крапленая, в ней тридцать
семь карт, тридцать шесть обычных шестерок, семерок, вальтов, в общем,
организованное население, я бы даже сказал, некая тайная организация с
одним жестоким законом, законом всеобщего битья, а именно: тузы бьют
королей, короли, извиняюсь, дам, дамы управляют вальтами, вальты
шпыняют десяток, а больше всех достается шестеркам, они даже не пешки,
те хоть могут пробиться в ферзи, а шестерки - единственное, чего могут,
так это подставить свои голые зады под розги любой вышестоящей
инстанции. Имеются, конечно, различные масти, имеются и козыри,
везунчики, те, которых вытащили перед игрой и раздали по рукам. Счастье
козырей не постоянно. Но есть одна карта в этой колоде волшебная, -
Константин цыкнул зубом и подергал себя за правый ус, будто проверяя,
хорошо ли он прикреплен, - любимейшая моя карта, называется джокер.
Придет такая, сердце сладко замирает. Я его всегда спрячу подальше, за
даму какую-нибудь, чтобы партнеры не подглядели, потому что великая
карта джокер. Вот джокер-то все и решает, потому что он стоит,
извиняюсь за каламбур, вне закона битья, он парит над фатализмом
действительной жизни, он тебе и десятка, и туз, великий оборотень,
призрак, приносящий конкретное счастье конкретным людям.
Спутник Иеронима разгоряченно тряс колодой.
-Вы уж наверняка не шестерка, - высказал предположение Иероним.
Константин усмехнулся.
-Иронизируете. - Константин махнул рукой и вдруг предложил: -
Давай на ты, Ероним, а то я как-то не привык.
Иероним благосклонно пожал плечами.
-Да уж, шестерка - это не по мне, - продолжал обладатель
тараканьих усов. - Да и кому захочется? Вот ты, к примеру, тоже
стремишься повыше забраться.
-Я в эти игры не играю.
-Как?! - искренне удивился Костя. - Ты что, интеллигент? На сто
двадцать живешь?
-Интеллигент? - переспросил Иероним. - Хотелось бы верить. А вот
живу нормально.
-Как же так - нормально, а говоришь, не участвуешь, - казалось,
Константин даже обиделся. - Так не бывает. Если живешь нормально,
значит, кому-то продал душу, значит, этот кто-то хозяин твоей души, а
если есть хоть какой-нибудь хозяин, значит, ты раб, хоть на вот
столечко, а раб, шестерка. Я вот - строитель.
-Прораб? - подсказал Иероним.
-Нет, снабженец.
-А-а, - протянул Иероним.
-Ну, я же говорю, герой нашего времени. А ты кто?
-Какая разница, - Иероним опять пожал плечами.
-Ну ладно, не хочешь говорить, не надо. Скажи хоть, куда едешь?
-До Северной.
-О, и я до Северной. У меня там, понимаешь, стройка, - Константин
приложил указательный палец к губам и шепотом спросил: - Не слыхал
случайно?
-Нет, я давно не был на Северной.
-О-о, секретная штука, понимаешь. Такую прорву денег ухнули,
столько бетону пошло, трехмиллионный город можно было построить,
ей-богу. Да неужели ты не слышал?
-Я же говорю, десять лет дома не был.
-Десять лет? - переспросил Константин.
-Да, - не понимая, чему тут можно не верить, подтвердил Иероним.
-Десять лет похоже на срок.
Иероним засмеялся.
-Действительно похоже, хе-хе, действительно срок, только
добровольный.
-Вроде как затворничество, - начал догадываться Константин. -
Понятно, а говорил, интеллигент. Ладно, за какие же такие грехи ты себя
на десять лет обрек? - Константин выжидательно посмотрел на попутчика.
- Не хочешь говорить. А я скажу, я тебе откровенно скажу: что-то должно
произойти. - Последние слова Константин произнес каким-то торжественным
шепотом.
-Что должно произойти? - удивился попутчик.
-Ну, сам посуди, если уж мы с тобой, две случайные друг для друга
личности, встречаемся непреднамеренно в ресторане, если мы, ничем не
обязанные друг другу люди, говорить откровенно отказываемся, значит,
народ сильно перепуган. Да, да, сильно народ насторожен друг к дружке.
А зря народ пугаться не будет. Если народ насторожился, обязательно
чего-нибудь должно произойти. Это же как ревматическая боль, если ноет,
то уж точно дождь будет. - Константин разлил остатки портвейна.
-Странный ты человек, Константин, рассуждаешь как старик, а на вид
тебе тридцать лет с небольшим.
-Да и ты не старик, гы, - Константин оскалился. - Давай выпьем за
наше здоровье, а?
-Давай, тут я целиком с тобой заодно, - весело поддержал Иероним.
-Ну что же, выпьем за наш золотой возраст. Тридцать с небольшим -
это возраст Христа. Это, Ероним, самый что ни на есть опасный возраст у
человека. Да, да, - захмелевший от общения Константин достал длинной
рукой плечо попутчика. - Здесь, как раз посередине жизни, на равном
удалении от двух бесконечных, как писал Сирин, черных полупространств
небытия напрягается человеческий организм одним дурацким вопросом: для
чего живешь, если смерть неизбежна и до нее остался промежуток, который
ты уже протопал, и ты уже знаешь его цену, его натуральную длину? И вот
под этим напряжением у человека возникает брожение ума. Он начинает
перебирать в своем паршивом мозгу, чего бы такое сотворить несусветное,
прежде чем кануть в черное полупространство. И не дай бог, если человек
- дурак беспокойный, он же такого натворить успеет, что потом лет
пятьсот расхлебывать остальным придется. Ведь ты, Иероним, наверняка
что-то задумал, а? - Константин подморгнул. - Ведь наверняка
какую-нибудь дрянь запланировал? А? Ну, не обижайся, чудак человек,я же
так, шучу. Давай, давай, выпьем, старик. - Константин чокнулся с
попутчиком и жадно запил свою откровенную речь.
Казалось, Константин окончательно захмелел. Он вдруг вспомнил, как
испугались его строгого намека молодожены в купе.
-А она ничего. Слышь, Ероним, кровь с молоком, нет, ты, скажи, ты
видел, какие формы, а? Нет, определенно томление духа в ней имеет
место. А он малохольный какой-то, сморчок, похож на агронома. Пойдем,
Ероним, посмотрим, чего они там делают.
Когда они вернулись в купе, трапеза окончилась, столик, еще
недавно заваленный съестными припасами, был аккуратно вычищен, а
супруги сидели друг против друга и разгадывали кроссворд. Жена,
уткнувшись в послееднюю страничку популярного издания, читала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
в ресторан, - предложил он тут же Иерониму.
Иерониму понравилась нагловатая веселость гражданина с тараканьими
усами, и он согласился.
-Вы знаете, кто я? - спросил Константин, допивая ресторанный
портвейн. - Я - герой нашего текущего времени, великий комбинатор в
своем роде. - Он полез в карман и достал нераспечатанную колоду карт. -
Вот новенькая колода, еще не залапанная, не крапленая, в ней тридцать
семь карт, тридцать шесть обычных шестерок, семерок, вальтов, в общем,
организованное население, я бы даже сказал, некая тайная организация с
одним жестоким законом, законом всеобщего битья, а именно: тузы бьют
королей, короли, извиняюсь, дам, дамы управляют вальтами, вальты
шпыняют десяток, а больше всех достается шестеркам, они даже не пешки,
те хоть могут пробиться в ферзи, а шестерки - единственное, чего могут,
так это подставить свои голые зады под розги любой вышестоящей
инстанции. Имеются, конечно, различные масти, имеются и козыри,
везунчики, те, которых вытащили перед игрой и раздали по рукам. Счастье
козырей не постоянно. Но есть одна карта в этой колоде волшебная, -
Константин цыкнул зубом и подергал себя за правый ус, будто проверяя,
хорошо ли он прикреплен, - любимейшая моя карта, называется джокер.
Придет такая, сердце сладко замирает. Я его всегда спрячу подальше, за
даму какую-нибудь, чтобы партнеры не подглядели, потому что великая
карта джокер. Вот джокер-то все и решает, потому что он стоит,
извиняюсь за каламбур, вне закона битья, он парит над фатализмом
действительной жизни, он тебе и десятка, и туз, великий оборотень,
призрак, приносящий конкретное счастье конкретным людям.
Спутник Иеронима разгоряченно тряс колодой.
-Вы уж наверняка не шестерка, - высказал предположение Иероним.
Константин усмехнулся.
-Иронизируете. - Константин махнул рукой и вдруг предложил: -
Давай на ты, Ероним, а то я как-то не привык.
Иероним благосклонно пожал плечами.
-Да уж, шестерка - это не по мне, - продолжал обладатель
тараканьих усов. - Да и кому захочется? Вот ты, к примеру, тоже
стремишься повыше забраться.
-Я в эти игры не играю.
-Как?! - искренне удивился Костя. - Ты что, интеллигент? На сто
двадцать живешь?
-Интеллигент? - переспросил Иероним. - Хотелось бы верить. А вот
живу нормально.
-Как же так - нормально, а говоришь, не участвуешь, - казалось,
Константин даже обиделся. - Так не бывает. Если живешь нормально,
значит, кому-то продал душу, значит, этот кто-то хозяин твоей души, а
если есть хоть какой-нибудь хозяин, значит, ты раб, хоть на вот
столечко, а раб, шестерка. Я вот - строитель.
-Прораб? - подсказал Иероним.
-Нет, снабженец.
-А-а, - протянул Иероним.
-Ну, я же говорю, герой нашего времени. А ты кто?
-Какая разница, - Иероним опять пожал плечами.
-Ну ладно, не хочешь говорить, не надо. Скажи хоть, куда едешь?
-До Северной.
-О, и я до Северной. У меня там, понимаешь, стройка, - Константин
приложил указательный палец к губам и шепотом спросил: - Не слыхал
случайно?
-Нет, я давно не был на Северной.
-О-о, секретная штука, понимаешь. Такую прорву денег ухнули,
столько бетону пошло, трехмиллионный город можно было построить,
ей-богу. Да неужели ты не слышал?
-Я же говорю, десять лет дома не был.
-Десять лет? - переспросил Константин.
-Да, - не понимая, чему тут можно не верить, подтвердил Иероним.
-Десять лет похоже на срок.
Иероним засмеялся.
-Действительно похоже, хе-хе, действительно срок, только
добровольный.
-Вроде как затворничество, - начал догадываться Константин. -
Понятно, а говорил, интеллигент. Ладно, за какие же такие грехи ты себя
на десять лет обрек? - Константин выжидательно посмотрел на попутчика.
- Не хочешь говорить. А я скажу, я тебе откровенно скажу: что-то должно
произойти. - Последние слова Константин произнес каким-то торжественным
шепотом.
-Что должно произойти? - удивился попутчик.
-Ну, сам посуди, если уж мы с тобой, две случайные друг для друга
личности, встречаемся непреднамеренно в ресторане, если мы, ничем не
обязанные друг другу люди, говорить откровенно отказываемся, значит,
народ сильно перепуган. Да, да, сильно народ насторожен друг к дружке.
А зря народ пугаться не будет. Если народ насторожился, обязательно
чего-нибудь должно произойти. Это же как ревматическая боль, если ноет,
то уж точно дождь будет. - Константин разлил остатки портвейна.
-Странный ты человек, Константин, рассуждаешь как старик, а на вид
тебе тридцать лет с небольшим.
-Да и ты не старик, гы, - Константин оскалился. - Давай выпьем за
наше здоровье, а?
-Давай, тут я целиком с тобой заодно, - весело поддержал Иероним.
-Ну что же, выпьем за наш золотой возраст. Тридцать с небольшим -
это возраст Христа. Это, Ероним, самый что ни на есть опасный возраст у
человека. Да, да, - захмелевший от общения Константин достал длинной
рукой плечо попутчика. - Здесь, как раз посередине жизни, на равном
удалении от двух бесконечных, как писал Сирин, черных полупространств
небытия напрягается человеческий организм одним дурацким вопросом: для
чего живешь, если смерть неизбежна и до нее остался промежуток, который
ты уже протопал, и ты уже знаешь его цену, его натуральную длину? И вот
под этим напряжением у человека возникает брожение ума. Он начинает
перебирать в своем паршивом мозгу, чего бы такое сотворить несусветное,
прежде чем кануть в черное полупространство. И не дай бог, если человек
- дурак беспокойный, он же такого натворить успеет, что потом лет
пятьсот расхлебывать остальным придется. Ведь ты, Иероним, наверняка
что-то задумал, а? - Константин подморгнул. - Ведь наверняка
какую-нибудь дрянь запланировал? А? Ну, не обижайся, чудак человек,я же
так, шучу. Давай, давай, выпьем, старик. - Константин чокнулся с
попутчиком и жадно запил свою откровенную речь.
Казалось, Константин окончательно захмелел. Он вдруг вспомнил, как
испугались его строгого намека молодожены в купе.
-А она ничего. Слышь, Ероним, кровь с молоком, нет, ты, скажи, ты
видел, какие формы, а? Нет, определенно томление духа в ней имеет
место. А он малохольный какой-то, сморчок, похож на агронома. Пойдем,
Ероним, посмотрим, чего они там делают.
Когда они вернулись в купе, трапеза окончилась, столик, еще
недавно заваленный съестными припасами, был аккуратно вычищен, а
супруги сидели друг против друга и разгадывали кроссворд. Жена,
уткнувшись в послееднюю страничку популярного издания, читала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136