монографии, диссертации, воспоминания; исследуются отдельные произведения, биографы не перестают собирать письма и документы. В памятных местах, связанных с жизнью поэта, устраиваются встречи ученых и писателей, подводящих итоги изучению биографии и произведений Аполлинера. Книга польской писательницы Юлии Хартвиг занимает особое место в международной аполлинериане. Это повесть о поэте, звенящая живыми голосами его современников, смело вторгающаяся в споры мемуаристов и литературоведов как свидетель и нелицеприятный друг. Явственно ощутимо своеобразие замысла: «через горы времени» приблизиться к Аполлинеру, показать, каким он был в действительности. В эпилоге описана встреча Юлии Хартвиг в доме Аполлинера с теми, кто сохранил и самый этот дом — вещественную память о поэте и дух его, витающий в не очень просторных комнатах на Сен-Жерменском бульваре. Вся книга в целом — это встреча с Временем, с Францией на грани двух столетий — XIX и нашего, XX. И не только с Францией: разговор об этом поэте никак не ограничишь пределами Франции. Источник той «скрытой теплоты патриотизма» (Л. Толстой), которая разлита в книге польской писательницы,— в тесных связях Аполлинера с польским миром. Впрочем, сам он характеризовал эти связи шире: «Во мне смешалась кровь славянина и кровь латинянина». И еще о предках:
«Бородатые варяги и Рюрик, мой пращур».
У Аполлинера есть стихотворение «Холмы», главная мысль которого: чтобы видеть и двигаться вперед, надо обозреть и близи и дали с каких-то высей, подняться на перевал. В истории жизни и творчества Аполлинера, созданной Ю. Хартвиг, можно выделить целую цепь таких ориентиров. Мы начали с того холма, где отчетливее всего проходит славянский разрез биографии. Читатель проследил это по истории семьи, которая дала Польше трех участников известного восстания 1863 года. Двое были сосланы в Сибирь, третий — дед поэта Михал Костровицкий — вынужден был бежать в Италию, в Рим. Там его дочь Анжелика Костровицкая и родила 28 августа 1880 года сына, которого она записала под именем Вильгельма Альберта Влодимежа Александра Аполлинария. В 1970 году исполнилось 90 лет со дня рождения поэта.
Славянский пласт выходил на поверхность не только под воздействием личной биографии — тут действовала биография века. В те десятилетия в духовной жизни Франции обнаружилось явление, которое французские историки культуры называют «русским пришествием». Молодой Аполлинер застал этот процесс уже в полном разгаре. Франция была потрясена гением Достоевского, Толстого и Мусоргского, успехом русского балета. Все это было нечто большее, чем просто мода на Россию. Толстой и Достоевский «поворачивали» французскую литературу лицом к самым насущным проблемам морали и жизни. Жан-Ришар Блок писал, что лозунгом, воспринятым французскими писателями у Толстого, было служение человеку. И Аполлинер «выбирал» не просто Россию и Польшу, а Россию и Польшу в аспекте гуманизма, свободолюбия.
К шедеврам аполлинеровской музы относятся стихи, весело и грозно воспевающие запорожцев, которые пишут письмо турецкому султану. Знаменитая сцена ответа освещена мыслью о красоте верности. Стихотворение, посвященное мужеству духоборов, которых преследовал царизм, звучит уже открыто бунтарски, революционно.
Аполлинер был знатоком художественной традиции фольклора не только России, Польши, Франции, но Италии и Германии.
Мальчиком он бродил по римским улицам и музеям, величайшие создания человеческого гения были спутниками его детства и отрочества. Он увлекался итальянской историей и литературой, написал статью об Аретино, участвовал в работе над книгой о Борджиа. Рейнский цикл стихов Аполлинера — великолепное свидетельство глубокого проникновения в самый дух природы и романтической поэзии Германии. Он любил предания, легенды, поэтические сказы средневековья, старофранцузские романы — таковы были источники его вдохновения в работе над языком, над поэтической формой. Многие образы эпоса, народной лирики и просто сокровища словарей и старинных книг, раз войдя в творчество Аполлинера, уже не покидали его.
Справедливость требует отметить. Что само обращение к прошлому, в частности к фольклору, не составляло в то время монополии Аполлинера. Оно даже вошло в моду. Аполлинера отличало серьезное и глубокое восприятие традиции. Подобно искателю жемчуга, он любил вынести на поверхность никем не замеченные прежде драгоценные детали сказаний о рыцарях, о волшебнике Мерлине. Тут не было влечения к архаике. Слух Аполлинера был настроен скорее на восприятие нового, неожиданного в жизни, в науке, в современности вообще — это было сочетание двух тенденций — наследия, увиденного свежим глазом, и того нового, что входило в жизнь.
Без всякого преувеличения можно сказать, что кругозор его в сравнении с многими парижскими коллегами был поразительно широк. Хотя мемуаристы любят отмечать некоторые лакуны в литературном образовании Аполлинера, не успевшего вовремя прочитать таких-то классиков, он был профессионально вооружен, когда «пускался на дебют» в начале века в Париже. Время, особенно для начинающих, было сложное. Отходил в прошлое и стал обозримым, доступным объективной оценке французский символизм, а в живописи — импрессионизм, его создатели и его великие мастера, по-прежнему любимые, должны были «как старожилы пришельцам новым место дать».
На этом фоне успех кубистов, серьезным сигналом которого была выставка 1912 года, воспринимался тогдашними лидерами художественной интеллигенции как успех нового. В этой связи и надо рассматривать многочисленные работы Аполлинера — критика искусства, в первую очередь живописи,— вызванные к жизни появлением кубизма.
Одно время вопрос об отношении Аполлинера к кубизму был осложнен, если можно так выразиться, упрощением — попыткой связать творчество Аполлинера с французским кубизмом. Ведь не кто иной, как Аполлинер, представил парижской публике кубистов, писал о них, давал отчеты об их выставках. Однако внимание Аполлинера-критика к кубизму отнюдь не было свидетельством его принадлежности к этой школе. Л. К. Брейниг в прекрасно документированной статье «Аполлинер и кубизм» пишет:
«Было бы парадоксом доказывать, что Аполлинер совершенно чужд кубизму... Но это отнюдь не означает, что следует наклеивать на него этот ярлык и утверждать, что его поэзия — кубизм; это было бы равносильно фальсификации отношения Аполлинера к этому термину и его отношения к самому явлению» В самом деле концепция, представляющая поэзию Аполлинера как некий литературный филиал кубизма, безнадежно устарела.
Крупные художники. И Пикассо в первую очередь, ценили Аполлинера как раз за то, что он находил свои пути обновления литературы, независимые от исканий живописцев того времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
«Бородатые варяги и Рюрик, мой пращур».
У Аполлинера есть стихотворение «Холмы», главная мысль которого: чтобы видеть и двигаться вперед, надо обозреть и близи и дали с каких-то высей, подняться на перевал. В истории жизни и творчества Аполлинера, созданной Ю. Хартвиг, можно выделить целую цепь таких ориентиров. Мы начали с того холма, где отчетливее всего проходит славянский разрез биографии. Читатель проследил это по истории семьи, которая дала Польше трех участников известного восстания 1863 года. Двое были сосланы в Сибирь, третий — дед поэта Михал Костровицкий — вынужден был бежать в Италию, в Рим. Там его дочь Анжелика Костровицкая и родила 28 августа 1880 года сына, которого она записала под именем Вильгельма Альберта Влодимежа Александра Аполлинария. В 1970 году исполнилось 90 лет со дня рождения поэта.
Славянский пласт выходил на поверхность не только под воздействием личной биографии — тут действовала биография века. В те десятилетия в духовной жизни Франции обнаружилось явление, которое французские историки культуры называют «русским пришествием». Молодой Аполлинер застал этот процесс уже в полном разгаре. Франция была потрясена гением Достоевского, Толстого и Мусоргского, успехом русского балета. Все это было нечто большее, чем просто мода на Россию. Толстой и Достоевский «поворачивали» французскую литературу лицом к самым насущным проблемам морали и жизни. Жан-Ришар Блок писал, что лозунгом, воспринятым французскими писателями у Толстого, было служение человеку. И Аполлинер «выбирал» не просто Россию и Польшу, а Россию и Польшу в аспекте гуманизма, свободолюбия.
К шедеврам аполлинеровской музы относятся стихи, весело и грозно воспевающие запорожцев, которые пишут письмо турецкому султану. Знаменитая сцена ответа освещена мыслью о красоте верности. Стихотворение, посвященное мужеству духоборов, которых преследовал царизм, звучит уже открыто бунтарски, революционно.
Аполлинер был знатоком художественной традиции фольклора не только России, Польши, Франции, но Италии и Германии.
Мальчиком он бродил по римским улицам и музеям, величайшие создания человеческого гения были спутниками его детства и отрочества. Он увлекался итальянской историей и литературой, написал статью об Аретино, участвовал в работе над книгой о Борджиа. Рейнский цикл стихов Аполлинера — великолепное свидетельство глубокого проникновения в самый дух природы и романтической поэзии Германии. Он любил предания, легенды, поэтические сказы средневековья, старофранцузские романы — таковы были источники его вдохновения в работе над языком, над поэтической формой. Многие образы эпоса, народной лирики и просто сокровища словарей и старинных книг, раз войдя в творчество Аполлинера, уже не покидали его.
Справедливость требует отметить. Что само обращение к прошлому, в частности к фольклору, не составляло в то время монополии Аполлинера. Оно даже вошло в моду. Аполлинера отличало серьезное и глубокое восприятие традиции. Подобно искателю жемчуга, он любил вынести на поверхность никем не замеченные прежде драгоценные детали сказаний о рыцарях, о волшебнике Мерлине. Тут не было влечения к архаике. Слух Аполлинера был настроен скорее на восприятие нового, неожиданного в жизни, в науке, в современности вообще — это было сочетание двух тенденций — наследия, увиденного свежим глазом, и того нового, что входило в жизнь.
Без всякого преувеличения можно сказать, что кругозор его в сравнении с многими парижскими коллегами был поразительно широк. Хотя мемуаристы любят отмечать некоторые лакуны в литературном образовании Аполлинера, не успевшего вовремя прочитать таких-то классиков, он был профессионально вооружен, когда «пускался на дебют» в начале века в Париже. Время, особенно для начинающих, было сложное. Отходил в прошлое и стал обозримым, доступным объективной оценке французский символизм, а в живописи — импрессионизм, его создатели и его великие мастера, по-прежнему любимые, должны были «как старожилы пришельцам новым место дать».
На этом фоне успех кубистов, серьезным сигналом которого была выставка 1912 года, воспринимался тогдашними лидерами художественной интеллигенции как успех нового. В этой связи и надо рассматривать многочисленные работы Аполлинера — критика искусства, в первую очередь живописи,— вызванные к жизни появлением кубизма.
Одно время вопрос об отношении Аполлинера к кубизму был осложнен, если можно так выразиться, упрощением — попыткой связать творчество Аполлинера с французским кубизмом. Ведь не кто иной, как Аполлинер, представил парижской публике кубистов, писал о них, давал отчеты об их выставках. Однако внимание Аполлинера-критика к кубизму отнюдь не было свидетельством его принадлежности к этой школе. Л. К. Брейниг в прекрасно документированной статье «Аполлинер и кубизм» пишет:
«Было бы парадоксом доказывать, что Аполлинер совершенно чужд кубизму... Но это отнюдь не означает, что следует наклеивать на него этот ярлык и утверждать, что его поэзия — кубизм; это было бы равносильно фальсификации отношения Аполлинера к этому термину и его отношения к самому явлению» В самом деле концепция, представляющая поэзию Аполлинера как некий литературный филиал кубизма, безнадежно устарела.
Крупные художники. И Пикассо в первую очередь, ценили Аполлинера как раз за то, что он находил свои пути обновления литературы, независимые от исканий живописцев того времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79