Друзья той поры сохранили для потомков образ поэта, стоящего у конторки и упрямо черкающего какую-то корректуру руками, перепачканными чернилами.
В тот период, когда он отправляется к Анни, он еще выполняет свои обязанности в «Спутнике», но недавно уже основал с тремя друзьями — Сальмоном, Деникером и Молле — «Фестен д'Эзоп», литературный журнал, редакция которого помещается у Сальмона, снимающего комнату в квартире некоего обойщика на улице Сен-Жак.
Оба эти занятия должны удовлетворить Анни и ее родителей. Что они скажут, как его примут, как им понравится претендент на руку их дочери? Потому что планы мсье Костровицкого на сей раз самые серьезные. Он хочет жениться. А пока что остановится у Фаика бея Коницы, албанского деятеля, немножко революционера, немножко писателя, а прежде всего оригинала, с которым Аполлинера связывает библиофильство, страсть к словарям и филологическим проблемам.
Пересаживаясь с корабля на лондонский поезд, Гийом рассчитывает, что бей Коница, пользующийся, как настоящий революционер, псевдонимом Транк Спиробег, будет ждать его на Виктория-стейшн. Но сталкивается с албанцем возле самого его дома на Оукли-крещент возле Сити-роуд, так как не очень считающийся с железнодорожным расписанием человек Востока только еще собирается ехать встречать молодого друга. Они не знакомы, но Аполлинер быстро ломает первый лед. В нем столько интереса к фигуре своего хозяина, столько он проявляет нефранцузской сердечности и внимания к его чудачествам, что Фаик бей Коница готов задержать его у себя гораздо дольше, чем тот намерен оставаться. Во время пребывания у Коницы, наверное, обсуждалось будущее сотрудничество албанского эрудита в «Фестен д'Эзоп», во всяком случае Аполлинер увозит из Лондона небольшую рукопись Коницы и — можно предположить — не только рукопись, но и некоторую сумму для поддержки нового журнала. Пребывание у Коницы было наверняка приятным, во всяком случае воспоминания, помещенные поэтом спустя восемь лет в постоянном разделе «Меркюр дс Франс», называвшемся с истинной симпатией говорят об албанском деятеле:
«Пребывание мое в Лондоне было восхитительным, Фаик бей Коница питает страсть к кларнету, гобою и английскому рожку, кроме того в его салоне есть старинная коллекция музыкальных деревянных инструментов. Утром, дожидаясь завтрака, всегда запаздывающего, мой хозяин наигрывает старые гнусавые арии, сидя сосредоточенно перед пюпитром, опустив глаза. Завтракали мы по-албански, то есть бесконечно долго.
Раз в два дня на сладкое подавался крем. Который я не выношу, зато он им объедался. На другой день подавался бланманже, к которому неравнодушен я, а он к нему не притрагивался. Завтраки длились так долго, что мне не удалось посетить ни одного лондонского музея, так как мы всегда прибывали туда в тот момент, когда уже запирали ворота. Зато мы совершали длинные прогулки, во время которых я мог убедиться, какой тонкий и образованный человек Фаик бей Коница».
Редактор журнала «Албания» — это лишь второстепенная фигура лондонского эпизода. Целью путешествия, конечно, является Анни, Анни, о которой Аполлинер тосковал весь долгий год, каждое свободное воскресное утро, каждый раз, когда возвращался в квартиру на улице Напль. Рейнские стихи, которые он правит и переделывает в Париже, пропитаны ее тонким ароматом, у Богоматери в «Кёльнской деве с цветком фасоли в руке» ее сладостная улыбка, воспоминания о встреченных на берегах Рейна девушках, самых очаровательных, всегда имеют какое-то сходство с нею: маленькая ямочка на щеке, легкая, как пух, прядка волос надо лбом, тон голоса.— говорит он в одной из строф — «Как ты». Тоска и разлука делают Анни еще более желанной. Так что когда он останавливается перед домом ее родителей в отдаленном районе Лондона, возле Лэндор-роуд, сердце его колотится и он не может удержать волнения. Он убежден, что теперь она не отвергнет его, ведь он же выдержал трудное испытание временем, все еще жаждет ее, приехал за ней преданный, как любящие в старых романтических легендах, которые он рассказывал ей на берегу Рейна.
Дверь открывает ему сама Анни, она как всегда старательно причесана, в стоячем воротничке с накрахмаленной кружевной рюшкой. При виде его она меняется в лице и с минуту ведет себя так, словно не хочет впускать в дом, как будто хочет отменить его визит или хотя бы сохранить его в тайне. «Это ты»,— шепчет она, не в силах произнести ничего больше. Но из дома слышится немолодой женский голос, зовущий Анни. Тогда она подает ему руку и безжизненным жестом приглашает пройти.
Чета Плейденов не очень радушно встречает появление в их доме черноглазого иностранца. Пасторша сидит с ними в сумрачной холодной гостиной и беспрерывно вяжет, точно так же как старые немки на берегах Рейна, пастор Плейден появляется в дверях гостиной позднее, возвратясь с дневных занятий с детьми, так что некоторое время присматривается к гостю и, прежде чем подать руку Гийому, который при его появлении встает и ждет приветствия, долго и тщательно укладывает на столике под распятием черную потертую Библию.
Гийом не отчаивается. Он рассказывает по-французски, вставляя некоторые известные ему английские выражения, о своем только что проделанном путешествии, шутит, ведет себя тактично и внимательно, пытаясь проникнуть во вкусы людей, которые, возможно, вскоре станут для него тестем и тещей. Но те молча разглядывают его без улыбки и отнюдь не уговаривают продлить этот неожиданный визит. Похоже на то, что они мало что поняли из его слов. У Анни дрожат руки, когда она подает ему стакан чая, она не смотрит ему в глаза, но, прощаясь, уславливается с ним встретиться завтра — она покажет ему Лондон, поводит по городу.
Назавтра она появляется в условленном месте, перед зданием парламента, в синем пальтеце с меховым воротником, с муфточкой и в маленькой кокетливой шляпке. Исчезла вчерашняя растерянность, доброе лицо ее округлилось от дружелюбной улыбки, она позволяет взять себя под руку и, разговаривая с ним, поворачивает к нему голову и смотрит серыми сияющими глазами, напоминающими утреннее лондонское небо. Гийом счастлив, позволяет вести себя, куда только Анни заблагорассудится, послушный и покорный, как подросток. В музее восковых фигур оба покатываются со смеху перед знаменитостями, увековеченными в исторических позах. Анни может объяснить здесь любую подробность, на сей раз пригодились ее учительские познания, но комментарии Гийом а сводят на нет всю серьезность ее слов, и ей остается только принять участие в этой новой игре и снова подчиниться власти Гийома. Им весело, весело чуть не до изнеможения, в толпе десятков похожих на них молодых пар они смотрят на карточные фокусы престидижитатора, выступающего в одном из залов, потом пробегают через комнату с кривыми зеркалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
В тот период, когда он отправляется к Анни, он еще выполняет свои обязанности в «Спутнике», но недавно уже основал с тремя друзьями — Сальмоном, Деникером и Молле — «Фестен д'Эзоп», литературный журнал, редакция которого помещается у Сальмона, снимающего комнату в квартире некоего обойщика на улице Сен-Жак.
Оба эти занятия должны удовлетворить Анни и ее родителей. Что они скажут, как его примут, как им понравится претендент на руку их дочери? Потому что планы мсье Костровицкого на сей раз самые серьезные. Он хочет жениться. А пока что остановится у Фаика бея Коницы, албанского деятеля, немножко революционера, немножко писателя, а прежде всего оригинала, с которым Аполлинера связывает библиофильство, страсть к словарям и филологическим проблемам.
Пересаживаясь с корабля на лондонский поезд, Гийом рассчитывает, что бей Коница, пользующийся, как настоящий революционер, псевдонимом Транк Спиробег, будет ждать его на Виктория-стейшн. Но сталкивается с албанцем возле самого его дома на Оукли-крещент возле Сити-роуд, так как не очень считающийся с железнодорожным расписанием человек Востока только еще собирается ехать встречать молодого друга. Они не знакомы, но Аполлинер быстро ломает первый лед. В нем столько интереса к фигуре своего хозяина, столько он проявляет нефранцузской сердечности и внимания к его чудачествам, что Фаик бей Коница готов задержать его у себя гораздо дольше, чем тот намерен оставаться. Во время пребывания у Коницы, наверное, обсуждалось будущее сотрудничество албанского эрудита в «Фестен д'Эзоп», во всяком случае Аполлинер увозит из Лондона небольшую рукопись Коницы и — можно предположить — не только рукопись, но и некоторую сумму для поддержки нового журнала. Пребывание у Коницы было наверняка приятным, во всяком случае воспоминания, помещенные поэтом спустя восемь лет в постоянном разделе «Меркюр дс Франс», называвшемся с истинной симпатией говорят об албанском деятеле:
«Пребывание мое в Лондоне было восхитительным, Фаик бей Коница питает страсть к кларнету, гобою и английскому рожку, кроме того в его салоне есть старинная коллекция музыкальных деревянных инструментов. Утром, дожидаясь завтрака, всегда запаздывающего, мой хозяин наигрывает старые гнусавые арии, сидя сосредоточенно перед пюпитром, опустив глаза. Завтракали мы по-албански, то есть бесконечно долго.
Раз в два дня на сладкое подавался крем. Который я не выношу, зато он им объедался. На другой день подавался бланманже, к которому неравнодушен я, а он к нему не притрагивался. Завтраки длились так долго, что мне не удалось посетить ни одного лондонского музея, так как мы всегда прибывали туда в тот момент, когда уже запирали ворота. Зато мы совершали длинные прогулки, во время которых я мог убедиться, какой тонкий и образованный человек Фаик бей Коница».
Редактор журнала «Албания» — это лишь второстепенная фигура лондонского эпизода. Целью путешествия, конечно, является Анни, Анни, о которой Аполлинер тосковал весь долгий год, каждое свободное воскресное утро, каждый раз, когда возвращался в квартиру на улице Напль. Рейнские стихи, которые он правит и переделывает в Париже, пропитаны ее тонким ароматом, у Богоматери в «Кёльнской деве с цветком фасоли в руке» ее сладостная улыбка, воспоминания о встреченных на берегах Рейна девушках, самых очаровательных, всегда имеют какое-то сходство с нею: маленькая ямочка на щеке, легкая, как пух, прядка волос надо лбом, тон голоса.— говорит он в одной из строф — «Как ты». Тоска и разлука делают Анни еще более желанной. Так что когда он останавливается перед домом ее родителей в отдаленном районе Лондона, возле Лэндор-роуд, сердце его колотится и он не может удержать волнения. Он убежден, что теперь она не отвергнет его, ведь он же выдержал трудное испытание временем, все еще жаждет ее, приехал за ней преданный, как любящие в старых романтических легендах, которые он рассказывал ей на берегу Рейна.
Дверь открывает ему сама Анни, она как всегда старательно причесана, в стоячем воротничке с накрахмаленной кружевной рюшкой. При виде его она меняется в лице и с минуту ведет себя так, словно не хочет впускать в дом, как будто хочет отменить его визит или хотя бы сохранить его в тайне. «Это ты»,— шепчет она, не в силах произнести ничего больше. Но из дома слышится немолодой женский голос, зовущий Анни. Тогда она подает ему руку и безжизненным жестом приглашает пройти.
Чета Плейденов не очень радушно встречает появление в их доме черноглазого иностранца. Пасторша сидит с ними в сумрачной холодной гостиной и беспрерывно вяжет, точно так же как старые немки на берегах Рейна, пастор Плейден появляется в дверях гостиной позднее, возвратясь с дневных занятий с детьми, так что некоторое время присматривается к гостю и, прежде чем подать руку Гийому, который при его появлении встает и ждет приветствия, долго и тщательно укладывает на столике под распятием черную потертую Библию.
Гийом не отчаивается. Он рассказывает по-французски, вставляя некоторые известные ему английские выражения, о своем только что проделанном путешествии, шутит, ведет себя тактично и внимательно, пытаясь проникнуть во вкусы людей, которые, возможно, вскоре станут для него тестем и тещей. Но те молча разглядывают его без улыбки и отнюдь не уговаривают продлить этот неожиданный визит. Похоже на то, что они мало что поняли из его слов. У Анни дрожат руки, когда она подает ему стакан чая, она не смотрит ему в глаза, но, прощаясь, уславливается с ним встретиться завтра — она покажет ему Лондон, поводит по городу.
Назавтра она появляется в условленном месте, перед зданием парламента, в синем пальтеце с меховым воротником, с муфточкой и в маленькой кокетливой шляпке. Исчезла вчерашняя растерянность, доброе лицо ее округлилось от дружелюбной улыбки, она позволяет взять себя под руку и, разговаривая с ним, поворачивает к нему голову и смотрит серыми сияющими глазами, напоминающими утреннее лондонское небо. Гийом счастлив, позволяет вести себя, куда только Анни заблагорассудится, послушный и покорный, как подросток. В музее восковых фигур оба покатываются со смеху перед знаменитостями, увековеченными в исторических позах. Анни может объяснить здесь любую подробность, на сей раз пригодились ее учительские познания, но комментарии Гийом а сводят на нет всю серьезность ее слов, и ей остается только принять участие в этой новой игре и снова подчиниться власти Гийома. Им весело, весело чуть не до изнеможения, в толпе десятков похожих на них молодых пар они смотрят на карточные фокусы престидижитатора, выступающего в одном из залов, потом пробегают через комнату с кривыми зеркалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79