«Пикассо»,— скромно представился невысокий испанец, который спустя тридцать лет будет превознесен как величайший гений живописи двадцатого века. «Аполлинер»,— вежливо ответил ему молодой поэт, слава которого спустя годы облетит всю Европу. Жакоб, который также только в тот вечер познакомился с Аполлинером, рассказывая об этом событии, пишет: «Не прерывая рассуждения о Нероне, излагаемого то повышенным, то вкрадчивым гоном, и не глядя в мою сторону, он рассеянно протянул руку, короткую и сильную, как тигриная лапа. Окончив говорить, он встал и проводил нас в ночь раскатами своего мощного смеха.
С этого и начались самые прекрасные дни моей жизни».
Никто не догадывался, что в ту ночь был рукопожатием союз двух будущих предводителей в поэзии и живописи, которые с помощью уже подтягивающихся со всех сторон молодых подкреплений должны были создать новую шкалу ценностей в европейском искусстве. Л пока что, в ожидании славы, молодой Пикассо ел в кредит в своем высоком бастионе на Монмартре или не ел вовсе, а молодой Аполлинер из-за хронического отсутствия денег без всякого восторга отправлялся на пропитание к своей грозной мамаше в Везине.
Мадам Косгровицкая благодаря Аполлинеру превратилась просто-в фантастическую фигуру. Ни один из любовных романов ее сына не занимал так биографов, как независимый и непонятный для француза образ жизни его матери, материнские чувства которой к не очень-то, по ее мнению, удачливому сыну колебались между снисходительностью и гневом. Она считает его мальчишкой, ленивым и недостаточно упорным там, где дело касается житейского положения; как бы то ни было, в качестве банковского чиновника Вильгельм — именно так называет Гийома мать — не продвигается и не проявляет никаких способностей. Его страсть к писательству мадам Костровицкая почитает просто дурной наклонностью, тем более что отсюда вытекают его подозрительные знакомства с людьми, напоминавшими частенько—чего скрывать — довольно темных субъектов. Тоска по устойчивому положению, желание утвердиться и обеспечить будущее понятны у стареющей женщины, ранняя молодость которой началась с довольно скандальных похождений. Совсем еще девочкой Анжелика Костровицкая при довольно драматических обстоятельствах была привезена родителями, Михалом Костровицким и Джульеттой Флориани, из родового имения под Новогрудком в Рим. За участие в январском восстании (1863) братья Михалз были сосланы в Сибирь, а их имущество подлежало конфискации. Михал Костровицкий, женатый на итальянке Джульетте Флориани, избежал ссылки только благодаря бегству на родину жены, где и поселился с нею и малолетней дочерью в Риме. Синьор де Косгровицкий получает в Ватикане прекрасную должность без труда входит в круги знатного и очень знатного итальянского дворянства и аристократии, а дочка Анжелика попадает в один из лучших монастырских пансионов в Риме, в Сакре Кёр, где обязательным языком был французский. Анжелика принадлежит к числу самых непослушных воспитанниц этого элегантного монастыря.
Строптивая, деспотичная и своенравная. Она доводит сестер до отчаяния своим поведением, так что ее неоднократно старались выдворить и отослать к отцу. Когда же наконец это удалось, родители решают как можно быстрее вывезти молоденькую, бурного темперамента девицу в свет, на первый бал, найти ей подходящего кавалера и сбыть на его руки этот обременительный, хотя и не лишенный своих прелестей груз. К сожалению, замысел этот удался даже слишком. Не удался только благополучный брак, о котором так мечтали супруги Костровицкие. Девица с первого взгляда влюбилась в красивого и опытного сердцееда офицера Франческо Флуджи д'Аспермона, который был вдвое старше ее, отпрыска знатного итальянского рода, за блестящей карьерой которого вот уже годами следили дамы с дочерьми на выданье. Любовь кончается светским скандалом. Влюбленная барышня дает себя похитить своему соблазнителю и несколько лет ведет с ним кочевую жизнь, останавливаясь в разных городах Италии и южной Франции. Связь эта так никогда и не будет скреплена супружеством, хотя два года спустя, в 1880 году, Анжелика производит на свет сына с несколькими именами — Вильгельм Альбер Влодзимеж Александр Аполлинарий, который будет крещен в одной из римских церквей и записан в книгу без указания имени отца. Спустя два года родился еще один сын, Альбер, вероятнее всего, от того же самого отца, хотя некоторые исследователи бросают на этот щекотливый вопрос тень сомнения. Положение молодой девицы, тяжелое с первой же минуты, становится тяжелее после рождения детей. Можно только гадать, пыталась ли Анжелика склонить Франческо узаконить их связь или гордо ждала согласия семьи Флуджи, которая заговором молчания окружила связь обольстительного офицера с рыжеволосой иностранкой. Кажется, Франческо пробовали услать в далекое путешествие, но он потихоньку свернул в какой-то порт, где его ждала наша польская Маион. Связь этих двух независимых характеров должна была изобиловать минутами патетических сцен и часами адских скандалов. Анжелика бывала страшна в гневе, которого так боялся взрослый сын. Топот, хлопанье дверьми, крик на нескольких языках, потом дни разлуки и тоски. То они тянулись друг к другу, то расставались, чтобы снова вернуться, полные гнева и любви; прежде чем дошло до окончательного разрыва, связь длилась долгие годы.
Тем временем сыновья подрастали; пробыв несколько лет в Италии, где прошло их раннее детство, они попадают в монастырскую школу в Монако, потом в Каннах и Ницце.
Оба мальчика. Освоившись с монастырским режимом, который так ненавидела их мать, выносят его без бунта — интернат заменяет им дом, которого у них нет, обеспечивает правильный образ жизни, что прежде всего необходимо в детстве. Зачислить мальчиков в труднодоступный лицей марианитов помогает брат Франческо Флуджи— Дом Ромарино, генеральный аббат ордена бенедиктинцев, как говорят, любимец прежнего папы, Пия IX; он же, во время пребывания мальчиков в монастыре, берет их под негласную опеку. Так уже с раннего детства Вильгельм Костровицкий и его брат Альбер живут в атмосфере недоговоренности, семейные отношения их окружены непроницаемой тайной, но удобства и хорошие манеры, царящие в лицее, создают такую обстановку, что исключительность их положения только придает им оригинальности и лестно выделяет из среды воспитанников. Подобное положение настолько понравилось Вильгельму, что уже юношей, да что там, даже вполне взрослым человеком, он будет окружать свое происхождение таинственностью, делая различные намеки и не опровергая даже самые фантастические предположения, что в какой-то степени будет способствовать его поэтической славе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
С этого и начались самые прекрасные дни моей жизни».
Никто не догадывался, что в ту ночь был рукопожатием союз двух будущих предводителей в поэзии и живописи, которые с помощью уже подтягивающихся со всех сторон молодых подкреплений должны были создать новую шкалу ценностей в европейском искусстве. Л пока что, в ожидании славы, молодой Пикассо ел в кредит в своем высоком бастионе на Монмартре или не ел вовсе, а молодой Аполлинер из-за хронического отсутствия денег без всякого восторга отправлялся на пропитание к своей грозной мамаше в Везине.
Мадам Косгровицкая благодаря Аполлинеру превратилась просто-в фантастическую фигуру. Ни один из любовных романов ее сына не занимал так биографов, как независимый и непонятный для француза образ жизни его матери, материнские чувства которой к не очень-то, по ее мнению, удачливому сыну колебались между снисходительностью и гневом. Она считает его мальчишкой, ленивым и недостаточно упорным там, где дело касается житейского положения; как бы то ни было, в качестве банковского чиновника Вильгельм — именно так называет Гийома мать — не продвигается и не проявляет никаких способностей. Его страсть к писательству мадам Костровицкая почитает просто дурной наклонностью, тем более что отсюда вытекают его подозрительные знакомства с людьми, напоминавшими частенько—чего скрывать — довольно темных субъектов. Тоска по устойчивому положению, желание утвердиться и обеспечить будущее понятны у стареющей женщины, ранняя молодость которой началась с довольно скандальных похождений. Совсем еще девочкой Анжелика Костровицкая при довольно драматических обстоятельствах была привезена родителями, Михалом Костровицким и Джульеттой Флориани, из родового имения под Новогрудком в Рим. За участие в январском восстании (1863) братья Михалз были сосланы в Сибирь, а их имущество подлежало конфискации. Михал Костровицкий, женатый на итальянке Джульетте Флориани, избежал ссылки только благодаря бегству на родину жены, где и поселился с нею и малолетней дочерью в Риме. Синьор де Косгровицкий получает в Ватикане прекрасную должность без труда входит в круги знатного и очень знатного итальянского дворянства и аристократии, а дочка Анжелика попадает в один из лучших монастырских пансионов в Риме, в Сакре Кёр, где обязательным языком был французский. Анжелика принадлежит к числу самых непослушных воспитанниц этого элегантного монастыря.
Строптивая, деспотичная и своенравная. Она доводит сестер до отчаяния своим поведением, так что ее неоднократно старались выдворить и отослать к отцу. Когда же наконец это удалось, родители решают как можно быстрее вывезти молоденькую, бурного темперамента девицу в свет, на первый бал, найти ей подходящего кавалера и сбыть на его руки этот обременительный, хотя и не лишенный своих прелестей груз. К сожалению, замысел этот удался даже слишком. Не удался только благополучный брак, о котором так мечтали супруги Костровицкие. Девица с первого взгляда влюбилась в красивого и опытного сердцееда офицера Франческо Флуджи д'Аспермона, который был вдвое старше ее, отпрыска знатного итальянского рода, за блестящей карьерой которого вот уже годами следили дамы с дочерьми на выданье. Любовь кончается светским скандалом. Влюбленная барышня дает себя похитить своему соблазнителю и несколько лет ведет с ним кочевую жизнь, останавливаясь в разных городах Италии и южной Франции. Связь эта так никогда и не будет скреплена супружеством, хотя два года спустя, в 1880 году, Анжелика производит на свет сына с несколькими именами — Вильгельм Альбер Влодзимеж Александр Аполлинарий, который будет крещен в одной из римских церквей и записан в книгу без указания имени отца. Спустя два года родился еще один сын, Альбер, вероятнее всего, от того же самого отца, хотя некоторые исследователи бросают на этот щекотливый вопрос тень сомнения. Положение молодой девицы, тяжелое с первой же минуты, становится тяжелее после рождения детей. Можно только гадать, пыталась ли Анжелика склонить Франческо узаконить их связь или гордо ждала согласия семьи Флуджи, которая заговором молчания окружила связь обольстительного офицера с рыжеволосой иностранкой. Кажется, Франческо пробовали услать в далекое путешествие, но он потихоньку свернул в какой-то порт, где его ждала наша польская Маион. Связь этих двух независимых характеров должна была изобиловать минутами патетических сцен и часами адских скандалов. Анжелика бывала страшна в гневе, которого так боялся взрослый сын. Топот, хлопанье дверьми, крик на нескольких языках, потом дни разлуки и тоски. То они тянулись друг к другу, то расставались, чтобы снова вернуться, полные гнева и любви; прежде чем дошло до окончательного разрыва, связь длилась долгие годы.
Тем временем сыновья подрастали; пробыв несколько лет в Италии, где прошло их раннее детство, они попадают в монастырскую школу в Монако, потом в Каннах и Ницце.
Оба мальчика. Освоившись с монастырским режимом, который так ненавидела их мать, выносят его без бунта — интернат заменяет им дом, которого у них нет, обеспечивает правильный образ жизни, что прежде всего необходимо в детстве. Зачислить мальчиков в труднодоступный лицей марианитов помогает брат Франческо Флуджи— Дом Ромарино, генеральный аббат ордена бенедиктинцев, как говорят, любимец прежнего папы, Пия IX; он же, во время пребывания мальчиков в монастыре, берет их под негласную опеку. Так уже с раннего детства Вильгельм Костровицкий и его брат Альбер живут в атмосфере недоговоренности, семейные отношения их окружены непроницаемой тайной, но удобства и хорошие манеры, царящие в лицее, создают такую обстановку, что исключительность их положения только придает им оригинальности и лестно выделяет из среды воспитанников. Подобное положение настолько понравилось Вильгельму, что уже юношей, да что там, даже вполне взрослым человеком, он будет окружать свое происхождение таинственностью, делая различные намеки и не опровергая даже самые фантастические предположения, что в какой-то степени будет способствовать его поэтической славе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79