— Вот именно! — зло бросил Владимир.— Они на листах алюминиевых...
— А сверху бумага?
— Ну, конечно.— Владимир подошел к печке и заглянул в кастрюлю.— Картошка... Это хорошо. Я, понимаешь, еще на государственное довольствие не стал.. Завтра обещают.
— Ешь,— ободряюще кивнул Семен Онуфриевич.— На двоих сварил... У меня сегодня ночное дежурство. Я пошел.
Он поднялся и снял с гвоздя шинель.
— Что же вы ходите по одному? — спросил Владимир.
— Мало нас. На штатах экономим.
— Ночью, небось, опасно.
— Бывает,— согласился Семен Онуфриевич, застегиваясь на все крючки.— В прошлом месяце нашего милиционера убили. В затылок из парабеллума. Поговаривают о какой-то банде... Вы того... Город быстрее ставьте на ноги. Люди не крысы, чтобы в подвалах жить. А для всяких сволочей развалины вроде джунглей. Одним пистолетом их оттуда не выкуришь...
Он переложил пистолет из кобуры за отворот шинели, выбрал из кастрюли несколько картофелин и сунул в карман.
— Если ночью будут стучать — не открывай. От греха подальше... Ну, будь!
- Милиционер козырнул и, согнувшись, шагнул за дверь.
Владимир набил печку дровами, разделся и нырнул под одеяло, набросив сверху шинель. Бетонная лестница монотонно гудела, осыпая со ступенек крошки штукатурки... Владимир окинул весь прошедший день мысленным взглядом и удивился, каким он был длинным и запомнившимся до малейшей черточки. Он лег рядом с уже прожитыми днями, как венечное бревно на гулкий сруб, над которым еще не было потолочных балок и не стояли стропила будущей крыши... Если, конечно, он в самом деле начал строить его — свой завтрашний дом...
ИЗ ПИСЬМА ЛЕШИ ВЛАДИМИРУ
«...Приболела, наша Домна, ломит поясницу, жалуется на голову. Может, продуло. Мы ведь теперь вдвоем ходим на базар. Шлет она тебе, Володя, горячие приветы и низко кланяется, желая в новом году благополучия и железного здоровья. Здоровый ты всегда нужен людям, а как с катушек свалишься...
Великую ты совершил глупость, что уехал от нас. И город ты выбрал, прости за откровение, непутевый. Говоришь, разрушенный и сутками дуют ветра? А у нас сейчас морозец, тишь такая, что дым из труб подпирает небо. И солнце, словно чертово колесо в парке культуры и Отдыха, так золотыми спицами и расходится во все стороны...
Между прочим, наши базарные тебе привет передают, интересуются твоей дальнейшей жизнью. Если, корешок боевой, к чужой местности не привьешься, то милости просим назад. Всех, знаешь, одним одеялом не укроешь, но для милого дружка и сережку из ушка. Это и есть основной закон жизни. Так думают все порядочные люди.
А на базар сходи. Приценись к шмоткам. Я тебе — ты мне, и у каждого копейка. Особенно поинтересуйся селедкой.Володя, помни солдатскую дружбу. Это у нас самое святое. Домна лежит, охает. Передо мной стоит махонькая рюмашка. Тепло. Радио играет — все песни наши военные. Грустно что-то, Володя. Выпью за твое здоровье...»
ЗАВТРАШНИЙ ДОМ
Проснулся Владимир рано. В одной нижней рубашке вышел за дверь и сощурился от солнца. Ночью пришло тепло. Ветер дул порывами, но был он тугим и мягким. Под его прикосновением таял снег, оседал в лужах, становился ноздреватым и похожим на стылую пену. На буграх обнажилась маслянистая земля и рыжая глина. В ручейках плыл мусор, а вода казалась прозрачно-ключевой, и на дне белели обкатанные, в черных точках, камушки штукатурки...
Владимир заковылял по развалинам, с трудом выдергивая из грязи костыли. Он набрал в ладони хрупкого снега и растер им лицо. Вытерся подолом рубашки.
В дальнем углу у поваленной бетонной колонны заметил человека, Подошел ближе и увидел, что это женщина. Она сидела съежившись, сунув кисти в рукава полушубка и подняв воротник. Бабий платок окутывал ее голову. Сержантские погоны топорщились на плечах. Она спала, прислонив голову к каменной глыбе.
— Подъем! — закричал Владимир и швырнул в нее слепленным снежком.
Женщина вздрогнула, открыла глаза и, ничего не понимая, посмотрела на парня, стоявшего перед ней в белой нижней рубашке на костылях.— Который час? — хрипло спросила /она.— Перепугал насмерть... Ты откуда, чертушка!
— Во-о-он,— показал Владимир на свою комнатушку.—Из-под лестницы.
— Понятно,— не удивилась она.— Поздно ты домой приходишь.
— А,— догадался Владимир,— твое письмишко на двери?
— Да.
— Значит, жива, Маруся? Что ж он, чудак, сам-то не подписывается?
— Зачем? — усмехнулась женщина.— Маруся у него одна. Демобилизовалась и приехала.
— И всю ночь сидишь?
— Ходила на вокзал греться. Я там и вещи оставила. Я прямо с поезда. Искала его на Портовой улице... Да что там...
— А сама-то где раньше жила?
Женщина подняла голову и повела взглядом по разрушенным стенам.
— Да здесь же... Двенадцатая комната.
— Брось,— растерялся Владимир.— Ты, может быть, и Шуру знаешь? На «Скифе» работала... Судомойкой. Худенькая такая... С косичками...
На лице у женщины появилось неуверенное выражение, она задумалась, потирая замерзшие пальцы со сбитыми ногтями.
— Ты вспомни, вспомни,— торопливо заговорил Владимир.— Она из всех выделялась... Еще парень за ней ухаживал — высокий, с чубом...
— Наверно, ты? — в глазах ее мелькнуло сочувствие, она отвела их в сторону.— Нет... Не помню... Давно это было...
- Своего-то запомнила,— процедил Владимир и ударил костылем в обледенелый камень, который с легким звоном брызнул стеклянными осколками.
Она пристально посмотрела на парня, но промолчала.Владимир вспыхнул от стыда, опустил голову и побрел к лестнице.
— Может быть, она и жива,— вдруг сказала ему в спину женщина.— Чего ты?... Меня ты ж не упомнишь... Вот и я...
Владимир остановился, спросил издалека:
— Картошки не хочешь? Холодная, правда...
— Я уж подожду.
— Как он тебя найдет? Иди в горисполком... Там посмотри в списки...
— Зачем? Я по всей Портовой улице письма развесила... Буду сидеть хоть целый год.
— Ну, столько я тебя не прокормлю,—засмеялся Владимир.
Он оставил дверь открытой и стал растапливать печку. Бросал полешки за дверцу и смотрел на женщину, которая по-прежнему .неподвижно сидела у бетонной глыбы среди бегущих ручьев талого снега и взгорбков обнаженного мусора. Сквозь выбитые окна, через вырванные в стенах, дыры выплывало солнце, зажигая столбы дымных лучей. Они бледными прожекторами упирались в землю, и рядом с могучими стволами слепящего света согнувшаяся у камня фигура казалась совсем маленькой.
Владимир раскрыл припрятанную на трудный случай банку тушенки, вытряс ее в картошку. Из кастрюли повалил потрясающий запах. Владимир даже головой закрутил от удовольствия. День начинался прекрасно — он достоин такой великолепной жратвы...
Неожиданно в дверях возник мужчина. Он оперся руками о косяк и оглядел комнатушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71