Тень легла на лица Галины и Важи.
Галина вздрогнула.
«Бог не сможет избавить нас от войны»,— подумал Важа.
Они лежали, крепко сцепив руки.
Галина боялась открыть глаза.
Важа, не отрывая взгляда, смотрел на луну, плотно закрытую тучей.
«Бог не сможет избавить нас от войны», — в который раз пронеслось в Важином мозгу.
Ция и Цисана, прислонясь к подушкам, сидели в своих постелях.
В комнате было жарко. Дыхание моря не доходило сюда.
Лунное сияние освещало их полуголые смуглые плечи, грудь и бледные лица. Печаль и испуг сделали их лица необычайно красивыми и нежными. Их черные глаза, ничего не замечая, уставились в одну точку.
— Куда мы денемся, если вдруг начнется война, Цисана? — сказала Ция, и слезы подступили к ее глазам.
— Не знаю, Ция, боже упаси нас от войны,— тихо отозвалась Цисана.
— Если меня пустят, я пойду на фронт вместе с Учей,— сказала Ция.
— И я бы пошла с Антоном, но вряд ли нас возьмут.
— Но почему? — спросила Ция.— Чем мы хуже мужчин? И воевать мы будем не хуже! Куда Уча, туда и я.
— Женщин не берут в армию, Ция,— уткнувшись головой в подушку, проговорила Цисана. Слезы мешали ей говорить.— Но мы можем пойти медсестрами, Ция.
— Ну, чего ты плачешь, перестань, прошу тебя, перестань,— сквозь слезы уговаривала Ция подругу. Потом, не выдержав, и сама уткнулась лицом в подушку.
Вот так и лежали они, уткнувшись в подушки, и плакали горько, навзрыд.
Туча совсем закрыла луну, и тень от нее лежала на подушках.
После месяца нескончаемых дождей наконец-то наступило вёдро. Но, на беду, началась засуха. Земля, лес и море тонули в горячем мареве. Воздух застыл и сгустился, пропитанный морской влагой. Земля вся высохла, потрескалась и окаменела. Даже лопаты сванов с трудом, нехотя врезались в ее иссохшую твердь.
Сваны работали на рытье коллекторов. Их разделили на бригады. Джансуг Гуджеджиани, Георгий Чартолани, Кижи Гардапхадзе, Адиль Чегиани и Циок Авалиани оказались в одной бригаде.
Тревога, вызванная приближением войны, охватила рабочих. Одни разочаровались, потеряли веру в дело, которым занимались: зачем, мол, стараться, если все равно будет война; мы из кожи вон лезем, чтобы закончить канал, а война — один удар, и нет твоего канала. Другие поговаривали о возвращении домой. Но и тех и других сдерживали чувство стыда и робкая надежда: авось пройдут грозовые тучи и все пойдет по-прежнему.
Во всех массивах только и было разговоров что о войне.
Больше других переживали сваны. Ведь их оторвали от родных гор, от своих очагов, от семей и родственников.
Циок Авалиани был настолько возбужден, что, найди он попутчика, только бы его и видели.
— Я ради вас лишь и остаюсь,— сказал он однажды Джансугу Гуджеджиани и Кижи Гардапхадзе.
— Ради нас даже водку не пьешь, Циок,— пошутил всегда веселый и неунывающий Георгий Чартолани.
— Не пойму, на что вы надеетесь, зачем работаете? Или совсем ослепли-оглохли? Посмотрите, что в мире делается. Сколько государств уже проглотил Гитлер, а ему все мало.
— Ну, ты хватил! Разве наша страна и те государства одно и то же, Циок? — урезонивал Циока Кижи Гардапхадзе.
— На это и будем надеяться, Кижи? — с размаху всадив лопату в землю по самый черенок, удивлялся Циок.
— Почему же только на это? У нас и других надежд хватает, Циок,— успокаивал друга Кижи.— Будет война или нет, мы все едино должны осушить болота.
— Дай-то бог, Кижи,— быстро соглашался Циок.— Надежда — хорошая штука.
Горькие мысли не обошли и Учу с Антоном. Но друзья старались не поддаваться им. Подбадривая и успокаивая друг друга, они старались работать как можно лучше и быстрей, тобой в срок сдать главный канал. Война могла навсегда прервать его завершение.
С Цией и Цисаной парни встречались урывками. Свободного времени почти не было: или сидели за рычагами экскаватора, или отсыпались в вагончике, чтобы набраться сил и снова засесть за рычаги. И другие драгеры думали, как Уча и Антон. Успеть, непременно успеть закончить строительство главного канала, во что бы то ни стало успеть до начала войны. И, подстегиваемые тревогой и надеждой, они трудились не покладая рук. Осушенная земля могла хорошо поработать на страну, в случае если война не пройдет стороной.
Был воскресный вечер, первый выходной день на протяжении многих месяцев. Клуб Коратского массива находился в длинном и широком бараке. Здесь собирались после ужина драгеры, бульдозеристы, трактористы, корчевщики леса, дорожники.
По обыкновению они приходили сюда, чтобы отдохнуть, послушать радио, посмотреть фильм, почитать газеты и журналы, сразиться в шахматы и нарды. Фильмы привозили из Поти, и просмотр их превращался в настоящий праздник для всех рабочих стройки. Но теперь людям было не до фильмов и развлечений.
Фашистские армии вторгались и почти без сопротивления покоряли страны Европы. Радио и газеты были полны тревожных сообщений. Рабочим не терпелось прийти в клуб, чтобы узнать последние новости.
На массивах работали люди почти со всех уголков Грузии: были здесь одишцы и гурийцы, сваны и имеретинцы, рачинцы и лечхумцы. Они прибыли сюда из малоземельных районов в надежде обосноваться на вновь осушенных землях.
Послушав радио и почитав газеты, рабочие горячо обсуждали новости, главной среди которых была война и все с ней связанное. Дело часто доходило до горячих споров. Здесь первенствовали гурийцы. Каждый из них считал себя большим политиком и стратегом и рассуждал с таким апломбом, будто замыслы Гитлера были им видны как на ладони. Они
не терпели возражений и требовали беспрекословной веры во все ими сказанное. С горячими одишцами и имеретинцами спорить гурийцам было трудно, но они не уступали и до последнего отстаивали свое мнение. Рачинцы и сваны обычно в споры не ввязывались и сидели молча. Русские, белорусы и украинцы особенно остро воспринимали вести о войне, и неудивительно: враг стоял уже у самой границы их родных мест.
В бараке жарко. Все окна распахнуты настежь, но это не помогало — воздух словно бы затвердел. В апреле началась невыносимая жара, ни единой капли дождя не упало на высохшую землю.
Но люди забывали о жаре и засухе. Сгрудившись в клубе вокруг длинного стола, крестьяне и корчевщики леса, затаив дыхание, слушали Тенгиза Керкадзе, глухо читавшего свежий номер газеты «Коммунист».
«Германское информационное бюро сообщает, что сегодня на заседании рейхстага от имени германского правительства выступил с заявлением Адольф Гитлер. В своем выступлении Гитлер затронул причины начала война и ход военных действий на территории Полыни, Норвегии, Бельгии и Франции...»
— Это, случаем, не старая газета, милок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105