И смешной... Ради бога, не волнуйся — никто меня удерживать не станет.
— А вот и станет. Эстате знаешь какой упрямый. Ни за что он тебя не отпустит, посмотришь.
— А я сбегу — только меня и видели. Тоже мне Эстате Парцвания! Да если женщина что задумает — девяти упряжкам волов ее не удержать, слыхал небось?
— Девяти упряжкам,— улыбнулся Уча.— Ой ли?
— Вот именно.
— Отец тебе и двух слов сказать не успел, а ты тут же с ним согласилась.
— Ты обиделся на моего отца? А ведь он нам счастья желает. Его пугают ваши болота. Знаешь как он боится отпустить меня туда! Не будь их, он с радостью бы отпустил меня
с тобой. Да и никто бы меня не удержал, хоть сейчас пошла бы с тобой. Послушай, как сердце мое бьется,— потянула Ция руку Учи к своей груди.
— Нет, Ция,— сказал Уча и отнял руку,— отец твой увидит.
— Ну и пусть,— осмелела Ция,— ну и пусть смотрит, пусть хоть целый свет видит, мне стыдиться нечего. И вообще с тобой мне ничего не страшно. Нет, ты послушай, как сердце мое стучит. Это оттого, что я хочу с тобою пойти, сейчас, сию минуту.
— Не надо, Ция, давай подождем немного,— обрадовался Уча.— Дай мне хотя бы одной ногой на землю встать — тогда только тебя тут и видели.
— Какой ты смешной, Уча... «Хотя бы одной ногой»!.. Ты такой у меня хороший, Уча, и сам ты не знаешь какой... «Хотя бы одной ногой»...— сказала Ция, и так ей вдруг захотелось прижаться к груди Учи, что она даже попятилась.
— Я отсюда прямиком в «Колхидстрой», Ция, даже домой и то не зайду.
— Отчего же?
— А что мне там делать? Стоит себе пустая хибара посреди болота. Один-одинешенек я на белом свете: ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры. И двор мой пуст: ни скота в нем, ни птицы, ни поля, ни огорода — ничегошеньки. Все, что у меня есть, все со мной. Вот так.
На глаза Ции навернулись слезы, блеснув на ресницах. Она едва не расплакалась.
— Уча...
— Так вот и живу, один как перст, без роду и без племени,— горько продолжал Уча, не поднимая глаз на Цию: боялся, как бы не разрыдалась она, встретившись с его взглядом.
— Не говори так, Уча! — взмолилась Ция.
— Лягушки да комары, шакалы да волки — вот и вся моя родня, Ция,— усмехнулся Уча.
— Возьми меня с собой, Уча, пожалуйста... Вот так прямо и возьми, в чем стою, пойду с тобой, ни разу не оглянувшись, с отцом-матерью не прощаясь. Веди меня хоть на болота, хоть куда, будем жить в твоей хибаре — она мне дворцом покажется; не боюсь я ни шакалов, ни волков, ни комаров, ни малярии. Все вынесу, лишь бы ты был со мной рядом.
— С тобой рядом,— восторженно повторил Уча.
— Да, Уча, все я ради тебя вытерплю.
— Значит, ничего-ничего не испугаешься, да?
— Ничего, Уча, с тобой мне ничего не страшно. Черти и те с тобой не страшны.
— Спасибо, Ция. Прав твой отец — нельзя тебе на болоте жить под волчий и шакалий вой, среди комаров и малярии. Дай срок, Ция, я тебя не в хибару — в дом настоящий приведу, и не на болоте мы поселимся — на настоящей земле, на земле, отвоеванной у болота, на земле, с которой Язон золотое руно похитил.
— Язон? Золотое руно? — ничего не поняла Ция.
Уча кивнул.
— Да, Язон, золотое руно.
— А кто такой Язон? — спросила Ция.
— Язон был предводителем аргонавтов.
— А кто такие аргонавты?
— Так ты и этого не знаешь?
— Не знаю.
— Аргонавты, говорят, были греческие моряки.
— Как же удалось этому самому Язону руно золотое похитить?
— Ему, кажется, Медея помогла, дочь царя Колхиды Аэта.
— Так что же получается — она отца своего предала, да? — не поверила Ция.
— Предала, Ция. И не только отца — она и родину предала.
— Отца, родину?! — У Ции от ужаса даже зрачки расширились.
— Да, да, отца, родину,— подтвердил Уча.
— Бесстыжая... Как это она могла! — от волнения у Ции пересохло в горле.— Может, ее принудил кто?
— Да никто ее не принуждал! Это любовь ее заставила.
— Любовь?! — ужаснулась Ция.
— Да, любовь к Язону,— сказал Уча.
— Любовь к врагу? — задохнулась Ция.— Что же это за любовь такая?
— Плохая это любовь, Ция.— Уча сочувственно смотрел на Цию. Ему стало жаль ее.
— Какая ужасная любовь, Уча. Ну и ведьма эта твоя Медея, воистину ведьма.
— Да, воистину ведьма,— согласился Уча.— Это еще что — она и брата родного, оказывается, убила из-за своей любви к Язону.
— Ой, не надо, ради бога, Уча! — всплеснула руками Ция.
— Изрубила на куски и выбросила в коре.
— Да она похуже ведьмы была, проклятая. Так ты говоришь, любовь ее на эти ужасы толкнула?! — засомневалась Ция.
— Да не я это говорю. Так в легенде про это сказано. Любовь, мол, и не на такое еще может человека толкнуть.
— Разве любовь делает человека злодеем? Не верю я, что любовь может толкнуть человека на злодейство. Не верю, и все. Выдумки все это. Не верю я, чтобы такая Медея когда-нибудь была на свете.
— Да какие там выдумки, это легенда такая, Ция.
— Все равно выдумка, выдумка это,— не согласилась Ция с Учей.
— Легенды не выдумывают, Ция. В них отражается то, что в действительности когда-то было.
— Было! Да не мог такого быть.
— Если бы не было, зачем народ хранил бы такую легенду?
— Ну и не надо было ее хранить. Лучше бы позабыли ее навсегда. Ужасная легенда, Уча,— зябко поежилась Ция.
— Успокойся, Ция. Ведь я сказал тебе, что это легенда, легенда, понимаешь?
— А где же все это написано, Уча?
— Я это не из книг вычитал. Мне Андро Гангия рассказывал, главный инженер «Колхидстроя». Он говорил, что про золотое руно и Медею все люди знают.
— Ну и пусть знают. А я больше об этом и слышать не хочу. Хватит про Медею, Уча. Лучше скажи, был ты уже у этого главного инженера?
— Нет, Ция. Андро Гангия сам к нам пришел в Диханцквили,— сказал Уча.— И не только к нам. Он, говорят, пешком исходил все наши болота и леса — все измерил и изучил. В нашем селе зашел в каждую хибарку, все наши беды собственными глазами увидел, с каждым поговорил по душам.
— А у тебя он был?
— Конечно, был!
— Ну и что, успокоил он тебя?
— Андро Гангия никого не успокаивает. Не за этим он к нам приходил. Он людей на стройку звал. «Ваша судьба,— говорил он,— целиком в ваших руках. Если всем миром навалиться, землю у болота обязательно отберем».
— А что народ? — с нетерпением спросила Ция.
— Кто пошел на стройку, а кто и отказался. Всегда ведь так.
— Зачем же отказываться? — огорчилась Ция.
— Не верит народ, что человек может одолеть болото, вот и отказывается.
— А может, и правда не одолеть вам болото?! — с испугом спросила Ция.
— Такие люди, как Андро Гангия, одолеют, обязательно одолеют,— убежденно ответил Уча.
Ция заметила, что Уча гордится знакомством с таким человеком.
— А тебя не звал на стройку Андро Гангия?
— Конечно, звал.
— И что ты ему на это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— А вот и станет. Эстате знаешь какой упрямый. Ни за что он тебя не отпустит, посмотришь.
— А я сбегу — только меня и видели. Тоже мне Эстате Парцвания! Да если женщина что задумает — девяти упряжкам волов ее не удержать, слыхал небось?
— Девяти упряжкам,— улыбнулся Уча.— Ой ли?
— Вот именно.
— Отец тебе и двух слов сказать не успел, а ты тут же с ним согласилась.
— Ты обиделся на моего отца? А ведь он нам счастья желает. Его пугают ваши болота. Знаешь как он боится отпустить меня туда! Не будь их, он с радостью бы отпустил меня
с тобой. Да и никто бы меня не удержал, хоть сейчас пошла бы с тобой. Послушай, как сердце мое бьется,— потянула Ция руку Учи к своей груди.
— Нет, Ция,— сказал Уча и отнял руку,— отец твой увидит.
— Ну и пусть,— осмелела Ция,— ну и пусть смотрит, пусть хоть целый свет видит, мне стыдиться нечего. И вообще с тобой мне ничего не страшно. Нет, ты послушай, как сердце мое стучит. Это оттого, что я хочу с тобою пойти, сейчас, сию минуту.
— Не надо, Ция, давай подождем немного,— обрадовался Уча.— Дай мне хотя бы одной ногой на землю встать — тогда только тебя тут и видели.
— Какой ты смешной, Уча... «Хотя бы одной ногой»!.. Ты такой у меня хороший, Уча, и сам ты не знаешь какой... «Хотя бы одной ногой»...— сказала Ция, и так ей вдруг захотелось прижаться к груди Учи, что она даже попятилась.
— Я отсюда прямиком в «Колхидстрой», Ция, даже домой и то не зайду.
— Отчего же?
— А что мне там делать? Стоит себе пустая хибара посреди болота. Один-одинешенек я на белом свете: ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры. И двор мой пуст: ни скота в нем, ни птицы, ни поля, ни огорода — ничегошеньки. Все, что у меня есть, все со мной. Вот так.
На глаза Ции навернулись слезы, блеснув на ресницах. Она едва не расплакалась.
— Уча...
— Так вот и живу, один как перст, без роду и без племени,— горько продолжал Уча, не поднимая глаз на Цию: боялся, как бы не разрыдалась она, встретившись с его взглядом.
— Не говори так, Уча! — взмолилась Ция.
— Лягушки да комары, шакалы да волки — вот и вся моя родня, Ция,— усмехнулся Уча.
— Возьми меня с собой, Уча, пожалуйста... Вот так прямо и возьми, в чем стою, пойду с тобой, ни разу не оглянувшись, с отцом-матерью не прощаясь. Веди меня хоть на болота, хоть куда, будем жить в твоей хибаре — она мне дворцом покажется; не боюсь я ни шакалов, ни волков, ни комаров, ни малярии. Все вынесу, лишь бы ты был со мной рядом.
— С тобой рядом,— восторженно повторил Уча.
— Да, Уча, все я ради тебя вытерплю.
— Значит, ничего-ничего не испугаешься, да?
— Ничего, Уча, с тобой мне ничего не страшно. Черти и те с тобой не страшны.
— Спасибо, Ция. Прав твой отец — нельзя тебе на болоте жить под волчий и шакалий вой, среди комаров и малярии. Дай срок, Ция, я тебя не в хибару — в дом настоящий приведу, и не на болоте мы поселимся — на настоящей земле, на земле, отвоеванной у болота, на земле, с которой Язон золотое руно похитил.
— Язон? Золотое руно? — ничего не поняла Ция.
Уча кивнул.
— Да, Язон, золотое руно.
— А кто такой Язон? — спросила Ция.
— Язон был предводителем аргонавтов.
— А кто такие аргонавты?
— Так ты и этого не знаешь?
— Не знаю.
— Аргонавты, говорят, были греческие моряки.
— Как же удалось этому самому Язону руно золотое похитить?
— Ему, кажется, Медея помогла, дочь царя Колхиды Аэта.
— Так что же получается — она отца своего предала, да? — не поверила Ция.
— Предала, Ция. И не только отца — она и родину предала.
— Отца, родину?! — У Ции от ужаса даже зрачки расширились.
— Да, да, отца, родину,— подтвердил Уча.
— Бесстыжая... Как это она могла! — от волнения у Ции пересохло в горле.— Может, ее принудил кто?
— Да никто ее не принуждал! Это любовь ее заставила.
— Любовь?! — ужаснулась Ция.
— Да, любовь к Язону,— сказал Уча.
— Любовь к врагу? — задохнулась Ция.— Что же это за любовь такая?
— Плохая это любовь, Ция.— Уча сочувственно смотрел на Цию. Ему стало жаль ее.
— Какая ужасная любовь, Уча. Ну и ведьма эта твоя Медея, воистину ведьма.
— Да, воистину ведьма,— согласился Уча.— Это еще что — она и брата родного, оказывается, убила из-за своей любви к Язону.
— Ой, не надо, ради бога, Уча! — всплеснула руками Ция.
— Изрубила на куски и выбросила в коре.
— Да она похуже ведьмы была, проклятая. Так ты говоришь, любовь ее на эти ужасы толкнула?! — засомневалась Ция.
— Да не я это говорю. Так в легенде про это сказано. Любовь, мол, и не на такое еще может человека толкнуть.
— Разве любовь делает человека злодеем? Не верю я, что любовь может толкнуть человека на злодейство. Не верю, и все. Выдумки все это. Не верю я, чтобы такая Медея когда-нибудь была на свете.
— Да какие там выдумки, это легенда такая, Ция.
— Все равно выдумка, выдумка это,— не согласилась Ция с Учей.
— Легенды не выдумывают, Ция. В них отражается то, что в действительности когда-то было.
— Было! Да не мог такого быть.
— Если бы не было, зачем народ хранил бы такую легенду?
— Ну и не надо было ее хранить. Лучше бы позабыли ее навсегда. Ужасная легенда, Уча,— зябко поежилась Ция.
— Успокойся, Ция. Ведь я сказал тебе, что это легенда, легенда, понимаешь?
— А где же все это написано, Уча?
— Я это не из книг вычитал. Мне Андро Гангия рассказывал, главный инженер «Колхидстроя». Он говорил, что про золотое руно и Медею все люди знают.
— Ну и пусть знают. А я больше об этом и слышать не хочу. Хватит про Медею, Уча. Лучше скажи, был ты уже у этого главного инженера?
— Нет, Ция. Андро Гангия сам к нам пришел в Диханцквили,— сказал Уча.— И не только к нам. Он, говорят, пешком исходил все наши болота и леса — все измерил и изучил. В нашем селе зашел в каждую хибарку, все наши беды собственными глазами увидел, с каждым поговорил по душам.
— А у тебя он был?
— Конечно, был!
— Ну и что, успокоил он тебя?
— Андро Гангия никого не успокаивает. Не за этим он к нам приходил. Он людей на стройку звал. «Ваша судьба,— говорил он,— целиком в ваших руках. Если всем миром навалиться, землю у болота обязательно отберем».
— А что народ? — с нетерпением спросила Ция.
— Кто пошел на стройку, а кто и отказался. Всегда ведь так.
— Зачем же отказываться? — огорчилась Ция.
— Не верит народ, что человек может одолеть болото, вот и отказывается.
— А может, и правда не одолеть вам болото?! — с испугом спросила Ция.
— Такие люди, как Андро Гангия, одолеют, обязательно одолеют,— убежденно ответил Уча.
Ция заметила, что Уча гордится знакомством с таким человеком.
— А тебя не звал на стройку Андро Гангия?
— Конечно, звал.
— И что ты ему на это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105