Как ты думаешь, Важа? — крикнул он Важе, стоявшему в отдалении.
Важа не ответил. Но главный инженер был так обрадован, так увлечен чем-то, что даже не обратил внимания на это.
— Уф, да я чуть под машину не попала, Андрей Николаевича—быстро сказала Серова.
— Как вам под венец не терпится... А я вот подвел вас. Наконец-то приехал начальник «Главводхоза» Васильев.
— Поздравляю вас, Андрей Николаевич. Я очень рада.
Важа медленно, нехотя направлялся к ним. На сей раз
Андро Гангия заметил настроение Важи.
— Галина Аркадьевна, давайте не портить Важе настроение перед свадьбой,— тихо сказал Гангия.
Серовой все еще не верилось, что Важа до сих пор не изменил своего отношения к проекту Андро Гангия.
Подошел Важа и не глядя поздоровался с Андро.
— Поздравляю, Важа,— сказал Андро Гангия, достал из машины букет и протянул Серовой.— Я сам его составил. Да будет у вас такая же красивая старость.
— Ой, спасибо, Андрей Николаевич,— любуясь букетом, сказала Серова и чмокнула Гангия в щеку.
— Ну, а сейчас по коням, и так уже опоздали.
Важа едва сдерживался, чтобы вообще не отказаться от поездки.
— Что же ты стоишь, Важа? — спросила Серова.
Джапаридзе обошел машину и сел на заднее сиденье. Туда
же села и Галина Аркадьевна.
Гангия ловко развернул машину.
Серова не сводила глаз с букета.
— Тебе нравится, Важа?
— Нравится.
Гангия видел в зеркале лицо Важи.
Было заметно, что ему не нравится ни букет, ни веселость Галины Аркадьевны.
«Он, наверное, все слышал и сейчас дуется на Галину Аркадьевну. Некрасиво получилось. И кто меня за язык гинул? Пусть бы лучше они на совещании узнали... Так не
долго и свадьбу расстроить»,— думал Андро Гангия. Он быстро вел машину, которая буквально сотрясалась на частых выбоинах.
— Ну и лихач же вы, Андрей Николаевич. Вот развалится ваша «эмка» посреди дороги, тогда посмотрите,— хохотала Серова, надеясь своей веселостью заразить и Важу.— Ой, держи меня, Важа!
Важа сидел прямо, никак не отзываясь на реплики Серовой.
— Мы вроде бы на свадьбу едем, Важа, а не на похороны,— не отступала Серова.— Ты только понюхай, как они пахнут! — протянула она букет Важе.
Важа взял букет и не глядя положил его на сиденье между собой и Галиной Аркадьевной.
«Да, видно, он не на шутку обиделся»,— огорчился Андро Гангия. Задумавшись, он не заметил огромной лужи, и машина на большой скорости въехала в грязь.
Тариэл Карда всегда проводил заседания стоя. Он ходил вокруг стола и останавливался возле того, к кому обращался. Этим он часто ставил собеседника в неловкое положение. Если собеседник пытался подняться, начальник стройки удерживал его, кладя ему руку на плечо. На сей раз начальник управления обращался ко всем сразу и поэтому не отходил от своего места.
— Товарищи, прошло уже больше года с тех пор, как главный инженер Андро Гангия представил свои поправки к генеральному проекту. Эти поправки несколько раз обсуждались и наверху, и у нас, но, к сожалению, конкретного решения по ним так и не было принято. У этих поправок, как вам известно, есть свои противники и свои сторонники. Сегодня на нашем совещании присутствует начальник «Главводхоза» товарищ Васильев Валентин Иванович. Мы должны сообща рассмотреть этот вопрос. Он представляется нам чрезвычайно важным и не терпит отлагательства.
— Удивительно, как это мы терпели до сих пор,— с горечью заметила Серова, сидевшая наискосок от Важи Джапаридзе.
Васильев одобрительно посмотрел на Галину Аркадьевну.
— Согласен, что и говорить,— подтвердил Тариэл Карда.— Нас вынуждали терпеть. Как я уже сказал, у поправок были свои противники. Это прежде всего те, кто этот проект разработал и утвердил. Проект предусматривает осушение
двухсот двадцати тысяч гектаров. Андро Гангия подсчитал, что для выполнения такого объема работ при нынешней технике и рабочей силе потребуется не меньше двадцати лет...
— А кто в этом сомневается?! — спросил начальник строительства Чаладидского участка Спиридон Гуния.
— Иные сомневаются, — ответил Карда,— их гипнотизируют масштабы строительства: шутка сказать, двести двадцать тысяч гектаров. Штурм болот широким фронтом — ведь звучит...
— Этим иным не доводилось, видно, встречаться с жителями чаладидских селений,— сказал Спиридон Гуния.— А вот мы каждый день рядом с ними живем, и сердце кровью обливается, глядя на них. Вот бы этих иных в их шкуру и заставить ждать двадцать лет...
— Да, товарищи, люди живут в невыносимых условиях,— продолжал начальник управления строительства.— Они с 1925 года ждут осушения болот, ждут уже двадцать лет, но ни на одном массиве дело так и не сдвинулось с места — не осушено ни единой пяди земли. В своих поправках Андро Гангия предлагает всю технику и рабочую силу, разбросанную на площади в двести двадцать тысяч гектаров, сосредоточить на массивах, расположенных на правом берегу Риони...— Начальник управления строительства повернулся к Васильеву: — Это те самые заболоченные земли Чаладидского участка, Валентин Иванович.— Карда взял в руки папиросный коробок и вновь положил его на стол. — В своих поправках Андро Гангия требует — да, да, требует, а не предлагает! — в максимально короткие сроки разработать технико-экономический проект из расчета пятидесяти тысяч гектаров. Эту площадь мы сможем осушить в три года и передадим ее на освоение колхозам и совхозам.
Через открытые окна в ночной тишине отчетливо слышался рокот моря. Небо сплошь было в обложных тучах — ни зги не видать.
Васильеву бросилось в глаза полыхающее жаром и мокрое от пота лицо Андро Гангия.
— Вам нездоровится, Андрей Николаевич? — спросил Васильев.
— Что-то лихорадит,— ответил Гангия,— здесь у нас каждый второй болен лихорадкой. А в чаладидских селениях и того больше.
— И в таком состоянии работают люди? Вы сказали, двенадцать лет? — недоверчиво переспросил Васильев.
— Вот именно. А мы сидим сложа руки и ждем, когда же
наконец утвердят поправки Андрея Николаевича. Как подумаешь об этом, зло берет.
— Не мешайте! Дайте же хоть слово вставить начальнику строительства,— раздался гнусавый, пронзительный голос Исидоре Сиордиа, сидевшего у стены. Сиордиа был прорабом Ланчхутского участка. Хронический насморк отравлял ему жизнь. Дышать носом он не мог, сердце его было переполнено ядом. Удачливым он завидовал, над бедолагами подтрунивал. Таким же был и его отец, взводный меньшевистской гвардии Татачиа Сиордиа. Исидоре и лицом и комплекцией весь в отца, да и характером он был ему под стать. Своими узкими глазками без ресниц он пристально уставился на Серову.
— Начальнику управления мы не помешаем, а вот нам помешали, да еще как,— отрезала Серова, даже не повернувшись к Сиордиа, которого она не выносила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Важа не ответил. Но главный инженер был так обрадован, так увлечен чем-то, что даже не обратил внимания на это.
— Уф, да я чуть под машину не попала, Андрей Николаевича—быстро сказала Серова.
— Как вам под венец не терпится... А я вот подвел вас. Наконец-то приехал начальник «Главводхоза» Васильев.
— Поздравляю вас, Андрей Николаевич. Я очень рада.
Важа медленно, нехотя направлялся к ним. На сей раз
Андро Гангия заметил настроение Важи.
— Галина Аркадьевна, давайте не портить Важе настроение перед свадьбой,— тихо сказал Гангия.
Серовой все еще не верилось, что Важа до сих пор не изменил своего отношения к проекту Андро Гангия.
Подошел Важа и не глядя поздоровался с Андро.
— Поздравляю, Важа,— сказал Андро Гангия, достал из машины букет и протянул Серовой.— Я сам его составил. Да будет у вас такая же красивая старость.
— Ой, спасибо, Андрей Николаевич,— любуясь букетом, сказала Серова и чмокнула Гангия в щеку.
— Ну, а сейчас по коням, и так уже опоздали.
Важа едва сдерживался, чтобы вообще не отказаться от поездки.
— Что же ты стоишь, Важа? — спросила Серова.
Джапаридзе обошел машину и сел на заднее сиденье. Туда
же села и Галина Аркадьевна.
Гангия ловко развернул машину.
Серова не сводила глаз с букета.
— Тебе нравится, Важа?
— Нравится.
Гангия видел в зеркале лицо Важи.
Было заметно, что ему не нравится ни букет, ни веселость Галины Аркадьевны.
«Он, наверное, все слышал и сейчас дуется на Галину Аркадьевну. Некрасиво получилось. И кто меня за язык гинул? Пусть бы лучше они на совещании узнали... Так не
долго и свадьбу расстроить»,— думал Андро Гангия. Он быстро вел машину, которая буквально сотрясалась на частых выбоинах.
— Ну и лихач же вы, Андрей Николаевич. Вот развалится ваша «эмка» посреди дороги, тогда посмотрите,— хохотала Серова, надеясь своей веселостью заразить и Важу.— Ой, держи меня, Важа!
Важа сидел прямо, никак не отзываясь на реплики Серовой.
— Мы вроде бы на свадьбу едем, Важа, а не на похороны,— не отступала Серова.— Ты только понюхай, как они пахнут! — протянула она букет Важе.
Важа взял букет и не глядя положил его на сиденье между собой и Галиной Аркадьевной.
«Да, видно, он не на шутку обиделся»,— огорчился Андро Гангия. Задумавшись, он не заметил огромной лужи, и машина на большой скорости въехала в грязь.
Тариэл Карда всегда проводил заседания стоя. Он ходил вокруг стола и останавливался возле того, к кому обращался. Этим он часто ставил собеседника в неловкое положение. Если собеседник пытался подняться, начальник стройки удерживал его, кладя ему руку на плечо. На сей раз начальник управления обращался ко всем сразу и поэтому не отходил от своего места.
— Товарищи, прошло уже больше года с тех пор, как главный инженер Андро Гангия представил свои поправки к генеральному проекту. Эти поправки несколько раз обсуждались и наверху, и у нас, но, к сожалению, конкретного решения по ним так и не было принято. У этих поправок, как вам известно, есть свои противники и свои сторонники. Сегодня на нашем совещании присутствует начальник «Главводхоза» товарищ Васильев Валентин Иванович. Мы должны сообща рассмотреть этот вопрос. Он представляется нам чрезвычайно важным и не терпит отлагательства.
— Удивительно, как это мы терпели до сих пор,— с горечью заметила Серова, сидевшая наискосок от Важи Джапаридзе.
Васильев одобрительно посмотрел на Галину Аркадьевну.
— Согласен, что и говорить,— подтвердил Тариэл Карда.— Нас вынуждали терпеть. Как я уже сказал, у поправок были свои противники. Это прежде всего те, кто этот проект разработал и утвердил. Проект предусматривает осушение
двухсот двадцати тысяч гектаров. Андро Гангия подсчитал, что для выполнения такого объема работ при нынешней технике и рабочей силе потребуется не меньше двадцати лет...
— А кто в этом сомневается?! — спросил начальник строительства Чаладидского участка Спиридон Гуния.
— Иные сомневаются, — ответил Карда,— их гипнотизируют масштабы строительства: шутка сказать, двести двадцать тысяч гектаров. Штурм болот широким фронтом — ведь звучит...
— Этим иным не доводилось, видно, встречаться с жителями чаладидских селений,— сказал Спиридон Гуния.— А вот мы каждый день рядом с ними живем, и сердце кровью обливается, глядя на них. Вот бы этих иных в их шкуру и заставить ждать двадцать лет...
— Да, товарищи, люди живут в невыносимых условиях,— продолжал начальник управления строительства.— Они с 1925 года ждут осушения болот, ждут уже двадцать лет, но ни на одном массиве дело так и не сдвинулось с места — не осушено ни единой пяди земли. В своих поправках Андро Гангия предлагает всю технику и рабочую силу, разбросанную на площади в двести двадцать тысяч гектаров, сосредоточить на массивах, расположенных на правом берегу Риони...— Начальник управления строительства повернулся к Васильеву: — Это те самые заболоченные земли Чаладидского участка, Валентин Иванович.— Карда взял в руки папиросный коробок и вновь положил его на стол. — В своих поправках Андро Гангия требует — да, да, требует, а не предлагает! — в максимально короткие сроки разработать технико-экономический проект из расчета пятидесяти тысяч гектаров. Эту площадь мы сможем осушить в три года и передадим ее на освоение колхозам и совхозам.
Через открытые окна в ночной тишине отчетливо слышался рокот моря. Небо сплошь было в обложных тучах — ни зги не видать.
Васильеву бросилось в глаза полыхающее жаром и мокрое от пота лицо Андро Гангия.
— Вам нездоровится, Андрей Николаевич? — спросил Васильев.
— Что-то лихорадит,— ответил Гангия,— здесь у нас каждый второй болен лихорадкой. А в чаладидских селениях и того больше.
— И в таком состоянии работают люди? Вы сказали, двенадцать лет? — недоверчиво переспросил Васильев.
— Вот именно. А мы сидим сложа руки и ждем, когда же
наконец утвердят поправки Андрея Николаевича. Как подумаешь об этом, зло берет.
— Не мешайте! Дайте же хоть слово вставить начальнику строительства,— раздался гнусавый, пронзительный голос Исидоре Сиордиа, сидевшего у стены. Сиордиа был прорабом Ланчхутского участка. Хронический насморк отравлял ему жизнь. Дышать носом он не мог, сердце его было переполнено ядом. Удачливым он завидовал, над бедолагами подтрунивал. Таким же был и его отец, взводный меньшевистской гвардии Татачиа Сиордиа. Исидоре и лицом и комплекцией весь в отца, да и характером он был ему под стать. Своими узкими глазками без ресниц он пристально уставился на Серову.
— Начальнику управления мы не помешаем, а вот нам помешали, да еще как,— отрезала Серова, даже не повернувшись к Сиордиа, которого она не выносила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105