— Разве собака может одолеть волка?— спросила Серова.
— Вот для буйвола здесь вполне подходящее место,— вставил в беседу слово Теофиле Таргамадзе.
Гудуйа не ответил.
Тучи и мрак одновременно навалились на лес.
Дружно заквакали жабы.
— Вы давно здесь живете?— спросил Теофиле Таргамадзе.
— Не помню,— нехотя ответил Гудуйа. Он устал сидеть с гостями, устал от разговоров и докучливых вопросов.
Заморосило. Теплые капли, словно клей, падали на потные .ища, руки.
Никто даже не шелохнулся. С едой было покончено. Каждый в отдельности думал о Гудуйа.
«Он даже не помнит, сколько живет здесь.— Серова < болью и жалостью исподтишка разглядывала подобие хитона из козьей шкуры, босые ноги Гудуйа, потрескавшиеся и холода, жары и грязи, мохнатую седую его грудь,
корявые руки с каменными мозолями на широких ладонях, клочковатую длинную бороду и седые космы, спадавшие на широкие плечи.— Как он живет здесь? И какая печаль его гнетет?»
— Я пойду огонь разведу. Дождь не перестанет всю ночь. Спать будете в хижине.— Гудуйа встал. Он чувствовал, что гости угнетены его молчанием, но говорить и общаться с людьми он отвык. Потому счел за благо удалиться. Предлог был найден.
— В хижине мы все не поместимся, дедушка! — вдогонку Гудуйа крикнула Серова.
— Должны поместиться,— обернулся Гудуйа.— Нынче ночью даже собаку на двор не выгонишь.
— Спасибо, дедушка.
— Что?!
— Да нет, ничего, дедушка.
Гудуйа уже не помнил, что означало «спасибо».
Женщины улеглись на широкий топчан Гудуйа. Сверху топчан был покрыт медвежьей шкурой. Широкой лохматой шкурой.
Наталья Юрьева тут же уснула.
А вот к Серовой сон никак не шел. Мысли о Гудуйа не давали ей покоя. Что заставило человека навсегда уйти от людей и схорониться в лесу? Глаза Гудуйа, полные глубокой печали и покорства, неотвязно преследовали ее. Серова твердо решила вывести Гудуйа из лесу, к людям. И, успокоенная этой мыслью (хотя она еще не знала, как ей удастся осуществить задуманное), Серова крепко заснула.
Мужчины, не раздеваясь, устроились прямо на дощатом полу. Гудуйа лег спать на балконе. Балкон был узкий, и дождь всю ночь лил прямо на спящего Гудуйа. Но, несмотря на это, он спал спокойно. Ни вёдро, ни ненастье, ни зной, ни холод давно не трогали его.
Он поднялся на рассвете.
Дождь перестал.
Мутно-серое небо тускло нависло над лесом. Матово переливалась омытая дождем листва. Птицы, перепархивал с ветки на ветку, задевали листья, и крупные капли дождя тяжело срывались на землю.
Птицы пробовали голоса, и отовсюду несся свист, щебет, щелк, гам.
Гудуйа часто встречал рассвет здесь, перед своей хижиной. Он давно свыкся с этими звуками, но все же голоса
леса будоражили его. Он смотрел поверх деревьев. Лучи восходящего солнца освещали его лицо. Гудуйа не радовался ни лесу, ни солнцу, стоял ко всему безразличный и равнодушный. И без того бледное его лицо сделалось еще более безжизненным при неярком утреннем освещении.
Оленята лежали у его ног. Чуть в отдалении стояла собака. Все трое пристально смотрели в ту же сторону, что и хозяин.
В таком положении и застала Гудуйа Серова, вышедшая из хижины. Грудь старика освещало солнце, но на плечах и спине лежала черная тень, делавшая его огромным и громоздким. Он стоял, тяжело опираясь на суковатую палку.
Серовой показалось, что Гудуйа молится. Но скоро она поняла, что этот человек ни во что не верует, ничему не поклоняется на всем белом свете: ни солнцу, ни богу, ни провидению, ни человеку.
Так и стоял он, безмолвный и мрачный. Галина задержалась на пороге хижины, чтобы не нарушить невзначай это гробовое молчание. Все ее существо внимало голосам леса.
Блеяние козы вывело Гудуйа из оцепенения.
Пришли в себя оленята и собака.
Гудуйа повернулся к хижине. Увидел стоявшую на балконе Серову. Она была без шапки, золотые волосы рассыпались по плечам. -
— Доброе утро, дедушка,— поздоровалась Серова и сошла с балкона.— Я хочу посмотреть на вашу козу. В детстве мне часто доводилось доить бабушкину козу. Можно я попробую, а?
— Ну что ж, попробуй, — ответил Гудуйа. Он взял в руки дна кувшина и пошел к хлеву. Собака бежала впереди, чуть сзади шли оленята.
Коза была закрыта в хлеве. Буйволица стояла возле хлева, дожидаясь хозяина. Завидев хозяина, она коротко мычала. Тут же замекала коза. Так они приветствовали Гудуйа каждое утро.
Хозяин обычно сначала доил козу, а уж потом буйволицу. Гудуйа отворил дверь хлева и впустил Серову. N1111 дев вместо хозяина незнакомую женщину с подойником и руках, коза удивленно уставилась на нее.
Галина приласкала козу, провела рукой по ее лбу и спине. 11<>том присела на корточки. Подвинув подойник поближе, I ни на принялась доить обеими руками, и притом так ловко
и споро, словно каждый день только этим и занималась. Склонив голову набок, коза с прежним удивлением и покорством смотрела на Серову своими рыжими глазами.
— Ты моя умница, красавица, кареглазка,— ласково говорила ей Галина, довольная и обрадованная покорностью козы. Но больше всего Галина радовалась тому, что не разучилась доить. Она светилась первой радостью двенадцатилетней девочки, которой доверили важное и деликатное дело.
Гудуйа смотрел на нее и не понимал, почему так необыкновенно радует златоволосую женщину столь обыденное занятие. И что в этом такого радостного и возбуждающего? Все время, пока Серова доила козу, Гудуйа не сводил с нее глаз.
— Как зовут вашу козу, дедушка? — спросила Серова, протягивая ему посудину, полную молока.— Сколько же она у вас дает молока? И какое оно жирное!
— Чака ее зовут.
— Спасибо, Чака,— погладила козу Серова. Потом посмотрела на Гудуйа. Посмотрела так, как смотрит на отца дочь — с сочувствием, болью и теплотой.
Этот взгляд пробудил кровь в Гудуйа. Он почувствовал нечто несказанно теплое, доброе, имени чему он не знал, но что заставило быстрее биться его жесткое сердце. Галина заметила это, и ее охватила щемящая жалость к старику. Чтобы скрыть волнение, она спросила:
— Вы ведь пойдете с нами, дедушка?
— Пойду.
Проснулись и все остальные. Они вышли из хижины, разморенные спертым воздухом, и принялись жадно вдыхать свежую утреннюю прохладу. Комары исчезли. Пока гости по очереди умывались и приводили в порядок одежду, Гудуйа возился с завтраком. Он подвесил котелок с молоком над огнем и стал замешивать тесто для мчади. Галина Аркадьевна во всем старалась ему помочь. Она мелко накрошила молодой сыр, заправив его мятой и солью. Потом вынесла на балкон табаки.
Через полчаса завтрак был готов. Гудуйа пригласил гостей к столу. В отличие от вчерашнего, настроение у всех было отличное. Они с аппетитом уничтожали сыр, заедая его горячим мчади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105