Бачило удивился — вот тебе и старики, все о любви да о любви, да еще как говорят, заслушаешься.
Бачило полюбил Цисану с первого взгляда, совсем как в книжках пишут. Но о любви своей ни единой душе на свете не поведал, ну и, конечно, Цисане — ни слова. Так бы и тянулось это, если бы и Цисана не дала почувствовать Антону, что нравится он ей. Вот тогда Антон и открылся Цисане в своей любви. Будь у него дом, не откладывая сыграл бы он свадьбу.
Цисана с утра до ночи работала на чайной плантации, но, несмотря на тяжелый труд, была стройна, словно тополь. Ее прекрасное лицо, огромные глаза, горячая улыбка хоть кого могли очаровать.
И теперь, сидя вместе с Эсмой и Яковом в тени платана, Антон явственно увидел вдруг Цисану. И такая она была красивая и пленительная, что Антон едва сдержался, чтобы не воскликнуть вслух: привезите ее, пожалуйста.
Однажды поздно вечером, когда Уча возвращался со строительства главного канала, Антон Бачило встретил его радостной вестью. Он, как обычно, сидел под платаном, уже достаточно окрепший и посвежевший. Не успел Уча открыть калитку, как Антон тут же поднялся с соломенной подстилки и пошел ему навстречу.
Уча, признаться, удивился: никогда Антон не встречал его так. Антон еще издали заметил его удивление.
— У меня для тебя добрые вести, друг,— сказал Антон, обняв Учу за плечи. Они подошли к платану. Антон сел на соломенную подстилку и пригласил сесть друга.
Уча устало опустился на край подстилки, чумазый и молчаливый.
— Ну, признавайся, какую весть ты для меня приберег. Может, Ция приехала?
— Нет.
— А что же? — озадаченно спросил его Уча. Он был настолько утомлен и голоден, что едва ворочал языком. Мокрая от пота одежда прилипла к его разгоряченному телу. Из кухни доносился равномерный звук — видно, что-то толкли в ступе. Ветерок доносил волнующий и возбуждающий запах сациви, только-только заправленного зеленью. Уча с таким интересом смотрел на Бачило, что совершенно позабыл и о еде, и об усталости.
— Так вот слушай: наше управление получает новый экскаватор.
— Ну и что?.. Ты лучше скажи, какого он роду-племени, твой экскаватор?
— В том-то и дело, что нашенский он, советский! Отечественный.
— Вот это да! Значит, у нас уже будет свой экскаватор?
— Вот именно. Когда я еще в Полесье работал, уже тогда говорили, что наши конструкторы разработали новую марку экскаватора и что скоро начнется его серийный выпуск.
— Значит, выпустили уже?
— Выпустили и одну из первых машин прислали на нашу стройку.
— Вот здорово! Интересно только, на какой массив его отправят?
— На наш массив, куда же еще.
— А у нас ведь «Менике» и «Пристман».
— Ну и что из того? Двумя экскаваторами много не наработаешь, нам и четырех не хватит. А теперь догадайся, кому собираются дать новый экскаватор?
— Откуда мне знать!
— Сегодня парторг приходил меня проведать. Лекарство принес новое.
— Что за лекарство?
— Акрихин называется.
— И что же, он лучше хинина в ампулах?
— Наверное, лучше, я его не спрашивал.
— Какой внимательный человек этот наш Кочойа Коршиа.
— На то он и парторг, чтобы быть внимательным.
— Еще бы. Но такого отзывчивого человека редко встретишь.
— Так как же ты думаешь, кому дадут новый экскаватор? У него даже название особое!
— Какое же?
— «Комсомолец»! Ничего звучит, а?
— Здорово.
— Вот и решили дать его лучшему драгеру,— с хитрецой взглянул Антон на Учу.
— А лучше тебя нет драгера на нашей стройке.
— Мне не дадут, не положено.
— Это почему же?— удивился Уча.
— Потому что экскаватор дают тебе.
— Мне? Ты что, шутишь, Антон?
— И вовсе я не шучу. Парторг спросил меня, кому лучше дать экскаватор...
— И ты назвал меня?
— Оказывается, он и без меня до этого додумался.
— Вот так так. Ну что ж, я постараюсь не подвести тебя, Антон.
— Я верю. И не забывай, что ты комсомолец. Вот и будешь работать по-комсомольски на «Комсомольце».
Их разговор прервала Эсма, вынесшая из кухни табаки и поставившая его перед Учей и Антоном.
— Ты что это весь сияешь, Уча? — спросила она парня.— Может, Ция к тебе приехала?
— Да нет.
— Так что же тебя обрадовало?
— Мне экскаватор дают, новый.
— Тебе же недавно дали,— удивилась Эсма.
— Теперь советский дают, «Комсомолец» называется.
— Так что же, он лучше твоего заграничного?
— Еще не знаю, зато советский.
— Ты прав, сынок. Наше должно быть лучше чужого,— сказала Эсма и направилась к кухне накрывать на ужин.
— Не надо пока, тетя Эсма,— попросил Уча.— Я пойду в море искупаюсь. Нельзя добрые вести грязным встречать...
Антон Бачило все еще выздоравливал и на работу пока не выходил. За день до приезда Ции он сказал Уче, что чувствует себя отлично и может даже две смены выдержать. Уча тут же разгадал хитрость друга. Ведь экскаватор нельзя было останавливать не то что на день, но даже на час. Па бачиловском «Коппеле» работал новый напарник Антона — Гиви Немсадзе. Уча пока был один. Поездка в Поти заняла бы целый день — вот почему так молодцевато держался Бачило.
И Уча поверил Антону. Да и что было делать — верь не верь, а Цию встречать надо. Не встреть он девушку, кто знает, что она подумает об Уче: разлюбил или до сих пор обида на ее родителей не прошла, и мало ли еще чего. Уча видел, как бодрится Антон и как тяжело ему будет сесть на экскаватор в таком состоянии. И горячая благодарность другу переполнила его сердце.
Только-только забрезжило утро, а Уча, чисто выбритый, нарядный и возбужденный, уже сидел в грузовике, направляющемся в Поти.
Чтобы не попасться на глаза работникам управления «Колхидстроя», Уча до самого полудня бродил поодаль. И переживал: а вдруг Ция приедет раньше и, не застав его на условленном месте, уедет обратно. От нетерпения сердце его бешено колотилось, и он с надеждой вглядывался в каждый грузовик, проезжающий мимо.
И хотя он понимал, что раньше полудня Ция просто не сумеет добраться до Поти, тревога его все росла. Не утерпев, он направился к зданию управления, старательно обходя знакомых, попадавшихся навстречу.
А улица постепенно заполнялась людьми. Торопились к рынку продавцы и покупатели, стремительно катились фаэтоны и пролетки, со скрипом тащились арбы, с грохотом неслись грузовики. Крестьяне везли рыбу и мясо, муку и кукурузу, фрукты и овощи; мычали коровы, мелко семенили телята, тяжело переваливались быки, блеяли овцы и козы, кричали куры, индюки, цесарки. Несли глиняную посуду и деревянную утварь, катили чаны; вот пронесли целую связку сит, ступы всех размеров, плетеные корзины.
Рынок в Поти необычный. Из окрестных болотистых сел крестьянам приносить на продажу нечего. Разве что из Хоби и Ахалсенаки привезут продукты и живность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105